Шлюп мягко резал простынь моря, вспучивая по бокам два прозрачных горба, в которых колыхались медузы и плавленое солнце. Марко уцепился за ванту и, балансируя одною ногой на фальшборте, а другою по-мальчишески болтая, свесился над волнами, и ветер щедрыми пригоршнями швырял ему в лицо мелкие шипучие брызги. Марко жадно заглатывал их и улыбался: никогда он не чувствовал себя так легко и вдохновенно, как сейчас. Сердце его взмыло ввысь и парило там, упоённо крича вместе с глупыми чайками. Сегодня он совершит то, что грезилось. Самый главный поступок в жизни. Подвиг во имя любви...

Марко помнил тот день, как будто вчера.

Солнце пронизывало летний воздух, лёгкий ветерок приносил из порта запах соли и водорослей. Рыбацкий квартал спускался к морю амфитеатром белых, утопающих в садах, домиков. Жилища громоздились друг на друга, словно весёлые дети, которые сбегают гурьбой к воде искупаться и наскакивают на спины впереди бегущих. Террасы домов повыше выходили прямо на крыши тех, что стояли ближе к берегу. На одной из таких террасок тощие кошки с некрасивыми и чувственными мордами валялись в тени дикого граната. Худоба кошек проистекала явно не от голода, ведь дармовой рыбки им всегда хватало с избытком; худоба была спасением от жары. Они лежали, распластавшись как коврики, впитывая прохладу и стараясь не производить лишних движений. Но кошачьей идиллии не суждено было продлиться долго. Эрик, сын рыбака Петара, спрыгнул со ступеней, хохоча и размахивая палкой над головой. Он весь раскраснелся, шевелюра взлохматилась. С яростным мявом кошки брызнули в стороны, а рядом приземлился ещё один шалопай: Марко, наследный принц Локрума, будущий правитель этой земли.

— Моли о пощаде, недостойный плебей! — воскликнул он, устремив палку в сторону Эрика на манер шпаги, и постарался состроить самую напыщенную рожицу, на какую только был способен. — Тебе и твоим рыболовам никогда не получить власть!

— Ха! — ответил тот и дерзко стукнул по оружию Марко своей деревяшкой. Эрику этой весной исполнилось десять, и он был на год старше своего принца. — Убеждай себя сколько хочешь, но твоему жестокому правлению конец, кровопийца! Я покончу с тобой здесь и сейчас!

Противники издали боевой вопль и бросились друг на друга, выписывая палками гудящие восьмёрки.

— Ох, не к добру это, — качала головой тётка Бажена, волоча мимо корзину с абрикосами. — Петар, куриные твои мозги! За такие вот разговоры можно и башки лишиться! И не только тебе, Петар, но и сыну твоему, балбесу! А ты сидишь тут и в ус не дуешь! Петар, ты отец или кто?!

Рыбак Петар развалился в плетёном кресле и попыхивал трубочкой, по лицу его бродило умиротворение. На Локруме начиналась Карнавальная неделя, поэтому в море он сегодня не выходил и с рассвета предавался драгоценной праздности. Петар знал, что Бажена боится всего на свете, ей только подкинь невинную мысль, как она тут же углядит в ней крамолу или иную жизнеопасную страсть. Но при этом она была женщиной пышной и обходительной, поэтому Петар — не просто первый рыбак королевства, но ещё и одинокий отец — был готов прощать её мнительность. К вечеру Бажена украсит его — Петара — рыбацкую шхуну цветами и лентами, и он выйдет в гавань, на большой парад лодок. Бажену можно было понять: мало кто сдержал бы недоумение, увидев, как малолетний принц околачивается в рыбацком квартале, без стражи, без свиты, да ещё позволяет местной детворе так с собой разговаривать!

— Не волнуйся, Баженка, — усмехнулся Петар и шлёпнул её сзади по юбкам, так что абрикосы в решете испуганно вздрогнули. — Король Милан хороший человек, а пацаны наши, мой и короля, глянь, как ладят! Смекаешь? Если они позволяют себе подтрунивать над происхождением друг друга — вот так вот, запросто, без обид, — значит, свободны от предрассудков! Они смеются над этим! Светлые головы. Люди грядущего. И как славно, что один из них — будущий король, а другой — просто рыбак: значит, страна наша с тобой, Баженка, не обречена. Локрум ещё повоюет!

— Ах, Петар, я этих твоих растеканий не понимаю, — женщина закатила глаза. — Вроде нормальный мужик ты, Петар, и улов у тебя всегда самый большой, и приласкать можешь, но вот как начнёшь словесить о судьбах родины, так сразу хоть убегай!

— Ну и у кого тут куриные мозги, а, Баженка? — Петар сердито выдернул трубку изо рта. — Иди в дом, давай!

Бажена фыркнула, оправила юбки и двинулась прочь.

— "Хоть убегай", видали такую! — проворчал рыбак.

Деревянные шпаги с треском грызли друг друга. Эрик загнал Марко на балкон, куда склонялись громадные, белые цветы магнолии.

— Потомки запомнят день, когда тиран был сражён рукой простого трудового народа! — продекламировал Эрик и несколько раз рассёк воздух перед носом маленького принца. Марко приподнял бровь:

— Э-э... рукой простого трудового народа?

Сын рыбака пожал плечами: мол, что в голову пришло.

— Эрик, ну ты и баклан! — Марко отбросил палку и прыгнул вперёд по-тигриному.

Оба сбились в охапку, вылетели с балкона на крышу нижнего дома и покатились по оранжевой черепице, щекоча друг друга и яростно, до хрипоты смеясь.

— Простого трудового народа! А-ха-ха-ха-ха!

— Что не устраивает?

— Ну, ты отмочил, баклан!

— Ты сам баклан, Марко!

— Я твой принц!

— Вали-ка нахрен, ваше высочество!

Для принца драться на палках было занятием престранным, ведь с детства аристократы Локрума имели возможность фехтовать настоящими клинками. Маленький Марко тоже сперва пытался фигурять шпагой перед простыми мальчишками, но отец-король быстро отучил его от этой привычки. Когда он увидел, что сын опасно размахивает металлом перед носом у детворы, самолично выбежал из дворца и задал принцу добротную порку. "Ты же мог поранить кого-нибудь! — воскликнул король Милан, обхватив сына за плечи. — Мозг, Марко! Мозг должен быть на плечах!" Марко тогда взялся канючить: "Но пап, мне не интересно махать палками! Я же принц!" — "Включи воображение, — отвечал король. — Ты же поражаешь вымышленных чудовищ. Для этого тебе не нужен настоящий меч".

Марко и Эрик рухнули в сад, помяв несколько соседских розовых кустов, и разлеглись в траве, под неодобрительные взгляды кошек, продолжая содрогаться от хохота. Вокруг щебетали птицы, и пчёлы гудели в огненных цветках дикого граната. Пятна света, точно большие солнечные улитки, лениво ползали по белым стенам, воздух весь напитался звуками. Марко — хоть он и не задумывался о таких вещах в свои девять — переполняло ощущение безмятежной радости. Он чувствовал себя совершенно счастливым. И конечно же маленький принц не догадывался, что скрипнувшая в тот момент перед домом рыбака Петара калитка станет переломным моментом в его мироощущении...

Марко отвлёкся от воспоминаний, подтянул шкоты и слегка накренил шлюп на подветренный борт. Паруса вздулись кремовыми буграми, и он ощутил их приятное сопротивление. Над головой не было ни облачка, лишь яркое солнце и чайки, но ближе к горизонту он видел, как небесная голубизна над морем сгущается, темнеет, будто кто-то поставил небу здоровенный синяк. Похоже, где-то там собиралась гроза. Но Марко знал, что там гроза не "собиралась": он знал, что там гроза была постоянно, там тучи никогда не рассеивались и не исчезали. Он знал это потому, что именно там, в глубине туч на горизонте, лежала конечная цель его путешествия.

Пыльные книги говорили, что исполинская птица Морх, которая кормит своих детей раз в две тысячи лет, однажды пролетая над Эпиотикой, уронила в море несколько крошек той пищи, что сжимала в когтях. Крошки упали в дрожащую синеву и стали островами, где расцвели через много лет Перишельские Королевства — среди них и Локрум.

Но об одном острове молчали пыльные книги в королевской библиотеке — а если и упоминали, то шёпотом, трусливо пряча слова в истёртые страницы и мелкие шрифты. Лишь один остров не был крупицей корма, собранного птицей Морх для птенцов. Только один имел иную природу рождения. Остров, отдалённый от прочих, лежащий в крайних водах. Сюда не осмеливались заплывать даже матерые флибустьеры, в чьих телах ныли сабельные шрамы, а опалённая солнцем кожа впитала запах соли и пороха. Но именно туда неуклонно скользил локрумский шлюп под королевским флагом. Именно туда стремилось безрассудное сердце Марко уже столько лет.

Грк, остров, опутанный не одним проклятьем.

Грк, слово, которое не выговоришь, не свернув язык.

Грк, имя, которое — если произнести его всё же удаётся — срывается с уст зловещим вороньим карканьем. Этим именем на Локруме пугали детей. Но в Марко Грк возбуждал лишь чувство соперничества, азарт, мальчишескую бодрость, как перед дракой...

— Вы, глупые простолюдины, даже меч в руках нормально держать не можете, — пропыхтел маленький Марко, лёжа в траве и раскинув руки. Сверху с шуршанием осыпались глянцевые листья магнолии, которую дети потревожили при падении.

— Ты первый бросил свой меч, кровавый тиран, — пытаясь отдышаться, ответил Эрик. — Наверное, ты просто испугался народного гнева.

И оба захохотали с пущей силой.

В этот момент скрипнула калитка, и на террасу перед домом рыбака Петара вошёл человек в пурпурно-золотом гвардейском облачении, с алебардой на плече. Форменный берет он лихо заломил набок (так делали сейчас все молодые локрумские гвардейцы, чтобы произвести впечатление на девиц), хоть сам имел седые усы и нос морщинистой картофелиной над ними, и был уже не слишком молод. Петар приветственно поднял руку, не вставая из кресла.

— Карнавал ещё не начался, а ты уже на солнышке разлагаешься, Петар, ленивый ты сукин сын? — пророкотал седоусый гвардеец и лязгнул алебардой, прислонив её рядом с калиткой.

— И тебе, Андро, привет, — ответил рыбак, выпуская колечко дыма. — Садись, посиди. Баженка! Тащи винца, у нас гости!

Гвардеец с кряхтением погрузился в такое же плетёное кресло рядом, сдёрнул берет и провёл рукой по лысине.

— Фу-х, ну и жара! — выдохнул он. — Неприлично старикам по трущобам лазить за их малолетним высочеством.

— Да уж, занятие не для суровых воинов! — усмехнулся Петар. — А что же из молодняка никого не приставили к принцу? Или у вас в гвардии только деды теперь?

— А что молодняк, — развёл руками Андро. — Молодняк, сам знаешь, в няньках ходить не желает. Им бы по девкам да по кабакам! И королева не доверит желторотому новобранцу своё дитятко. Наследник, как ни крути! Да хоть бы и не наследник... Где он, кстати?

— По-моему, пацаны только что свалились в сад к Славко Митичу, — Петар неопределённо махнул рукой в сторону нижнего дома. — И, небось, попортили все розы его дорогой жёнушки. А извиняться мне!

— Андро, ты бы втолковал принцу-то, — подошла тётка Бажена, держа на подносе кувшин с вином, глиняные кружки и несколько абрикосов. — Ну куда годится, королевской особе с рыбаками палками махать!

— Поди, растолкуй! — развёл руками Андро и взял с подноса абрикос. — Его высочество делает, что пожелает, и в голове у него ветер, который всегда дует в разные стороны.

— А король с королевой куда смотрят! — закачала головой Бажена. — Ну ладно Петар — этот сына разуму научить не в состоянии, потому что сам — дурья башка, но они-то!

— Ну-ка цыц, женщина! — прикрикнул на неё рыбак. — Иди, вязанием займись и не пудри мозги могучему стражу!

Бажена повернулась, так резко, что из кувшина выпрыгнуло несколько душистых капель, и зашагала в дом.

— Эй! Винцо куда потащила? — крикнул ей Петар вслед. Та даже не обернулась.

— Да оставь, я на службе всё равно не принимаю, — примирительно сказал Андро, поглаживая лысину. — Уж больно ты строг с ней, Петар. Обидится ведь, уйдёт от тебя. Пропадёшь без бабы. И Эрику худо будет.

— Знаю я, — пробурчал Петар, засунув трубочку в рот и насупившись. — Ну а чего она, трусиха, кудахчет по любому поводу! Того не говори, этого не делай!

— Странный ты, Петар, ей богу, — Андро смачно откусил от абрикоса. — Требуешь от бабы своей прогрессивных взглядов, а сам гоняешь её, как по старинке: то подай, это принеси, молчи, женщина, стой, ляг. Я вот, например, — он выпрямился в кресле и подкрутил седой ус, — с дамами всегда галантен, как и подобает офицеру!

— Это потому, старый чудак, что дамы твои все — кабацкие девки на вечер! Из тебя уж песок сыплется, а ты всё хохотушек за сиськи щиплешь!

— Да что ж ты... — зашипел на него Андро, но осёкся.

Из-за угла появились Эрик и Марко, о чём-то без умолку болтающие. Андро вскочил, вытянувшись по стойке смирно. Петар тоже нехотя поднялся из кресла, всё-таки даже передовые взгляды не позволяли ему сидеть в присутствии наследника локрумского престола.

— Ваше высочество! — отчеканил старый гвардеец. — Имею предписание срочно сопроводить вас во дворец для аудиенции на высшем уровне!

— Привет, Андро, — кисло помахал ему маленький принц. — Что там ещё?

— В честь наступления Карнавала ваших родителей посетят король и королева острова Млен, а так же юная принцесса Лаура, — физиономия Андро утратила официальность, и гвардеец хитро ухмыльнулся: — Она, кстати, ваша ровесница, принц Марко.

— Вот ещё! — запальчиво крикнул маленький принц и аж притопнул ножкой. — Не хочу! Чего я, принцесс не видал? Желаю остаться здесь и играть с Эриком, сколько мне вздумается!

Андро вздохнул и натянул форменный берет, на этот раз поглубже, без выпендрёжа, чтоб не свалился.

— Боюсь, в этом случае, — сказал он с напускной серьёзностью, — имею разрешение от вашей матушки применить грубую силу.

— А ты догони, старая развалина! — Марко показал гвардейцу язык и бросился наутёк. Андро сокрушённо опустил ладонь на лицо.

— Сочувствую, — сказал Петар и вновь уселся в кресло. — Дерзай, могучий воин.

Некоторое время сады рыбацкого квартала оглашали душераздирающие кошачьи вопли, треск веток, заливистый смех Марко и сдержанная ругань престарелого гвардейца. Петар попыхивал трубочкой с невозмутимым выражением.

— Пап, а Марко нельзя остаться у нас на подольше? — тихо спросил Эрик. — Мы с ним играли в свержение кровавого тирана, это так весело...

— Думаю, он к тебе ещё заглянет поиграть, — ответил Петар, и пробормотал в сторону: — А ещё лучше, если ты к нему.

— Что, пап?

— Ничего! Я говорю, наиграетесь ещё, хулиганы! А пока пускай уж твой принц познакомится с девочкой. В его возрасте полезно.

— А в моём? — спросил Эрик, и глаза мальчика превратились в узенькие щёлочки.

— Ну, понимаешь, — Петар заёрзал в кресле, — У королей свои заморочки. Всякие там династические браки и прочее...

— А если она не понравится Марко? Эта принцесса Лаура с острова Млен. Он всё равно должен будет на ней жениться?

Петар недовольно крякнул. Он очень не любил, когда его ставили в тупик честными вопросами. Особенно, когда это делают дети. Его дети. Быть отцом гораздо сложнее, чем обеспечивать рыбой всё королевство.

— Я не знаю, сынок, — пробурчал рыбак. — Тут уж, сам понимаешь, как карта ляжет...

123 ... 789

↓ Содержание ↓