Глава 5
Снова опущенные шторы и огоньки свечей, послушные малейшему колебанию воздуха, наподобие марионеток, полностью зависимых от рук хозяина. Я сижу в привычном кресле и привычно жду, готовая внимать речам того, кто возглавляет далеко не только эрталийскую церковь.
— Всё ли готово к твоему отбытию в Ристонию, дочь моя? — начинает разговор с вопроса кардинал.
— Да, ваше высокопреосвященство. Я готова выехать незамедлительно. Но...признаюсь, пока мне не до конца ясна суть моего задания.
Кардинал кивнул в знак того, что на данном этапе именно так и должно быть. И взглядом предложил мне обозначить ситуацию точнее.
— Я знаю, что мне следует прибыть в ристонийскую столицу, отправиться ко двору и по возможности не упускать из виду ристонийскую принцессу, — принялась перечислять известные факты я. — Однако мне неизвестна цель этих действий, либо более точная задача. — Немного помявшись, всё-таки решила добавить: — Кроме того, проведённые для этой поездки приготовления...Признаюсь, они показались мне несколько...чрезмерными.
— Отнюдь, — возразил кардинал. — Для того, что максимально приблизиться к иностранной принцессе, такая мера весьма важна. Что же касается причин столь своеобразного задания... Полагаю, ты не успела забыть имя Фернана Ромеро?
Я кивнула, подтверждая, что имя помню.
Ещё бы я успела его забыть! Мало того, что герцог Ромеро — весьма видный эркландский дворянин, так это ещё и человек, переигравший агентурные сети двух государств в деле с Перстнем Могущества! Вот только какое отношение он имеет к моей нынешней задаче, учитывая, что направляюсь я не в Эркландию, а к ристонийскому двору?
— Навряд ли тебе об этом известно, но семь месяцев назад Фернан Ромеро обратился к герцогу Кальво с просьбой руки его дочери Лидии.
Это и вправду оказалось для меня неожиданностью.
— Я полагала, что на том этапе леди Лидия уже была помолвлена с лордом Ортэго? — осторожно произнесла я.
— Именно так, — подтвердил Монтерей. — Однако первое время помолвка не слишком афишировалась, поэтому герцог Ромеро вполне мог о ней не знать. А мог и знать, но не придать ей значения, не видя в графе Ортэго серьёзного соперника. Тем не менее, он ошибся. По целому ряду причин расторгать помолвку никто не собирался, и герцог получил пусть вежливый, но отказ. Теперь же, как нам стало известно, он отправляется с визитом в Ристонию, и есть основания предполагать, что ведут его туда аналогичные причины.
— Он собирается сделать предложение принцессе Лемме? — озвучила напрашивающийся вывод я.
— Это весьма вероятно, — подтвердил кардинал.
— Полагаю, такое стремление к браку носит скорее политический, нежели амурный характер? — высказалась я.
Как-никак, принцесса Лемма была главной наследницей ныне царствующего ристонийского короля Анри. А Лидия Кальво (теперь уже Ортэго), хоть и не наследовала эрталийской престол, всё же состояла с нашим королём в достаточно близком родстве.
— Разумеется. Вступив в брак с особой королевских кровей, герцог Ромеро рассчитывает повысить свои шансы в борьбе за эркландский престол.
— А насколько реальны его шансы? — решила уточнить я.
— Вполне реальны, — ответствовал кардинал. — Герцог является наследником предыдущей династии эркландских правителей, пусть и принадлежит к весьма отдалённой, почти позабытой ветви. Женившись соответствующим образом, он существенно усилит свои позиции. Супруга королевских кровей — серьёзный аргумент в борьбе за престол. Поддержка государства, уроженкой которого она является, — тем более.
— Однако герцог, мягко говоря, не первый в очерёдности наследования, — сочла нужным указать на очевидное я. — У короля Лодевига, который и сам вполне ещё молод для монарха и, насколько мне известно, обладает крепким здоровьем, есть сын, рождённый в законном браке. И именно Теодоро Эркладский станет главным претендентом на трон, случись что-нибудь с его родителем. Да и другие родственники у них вроде бы имеются.
— Родственники есть, но в случае удачной женитьбы Ромеро сумеет переиграть любого из них. По-настоящему на его пути будут стоять лишь те двое, кого ты только что упомянула: Лодевиг и Теодоро. Но ты же понимаешь, что в случае острой необходимости убрать с пути две политические фигуры — задача не такая уж невыполнимая.
По интонации, с которой были произнесены эти слова, я отчётливо поняла: Монтерей знает много больше, чем говорит. Я получаю ровно то количество информации, которое счёл нужным отмерить кардинал, не больше и не меньше.
— Смена правящей династии в Эркландии не в наших интересах, — продолжал между тем кардинал. — Но в связи с ослаблением власти Лодевига риск государственного переворота велик. В сложившихся обстоятельствах мы не можем допустить, чтобы Ромеро усилил свои позиции, заключив брак с дочерью Анри. Именно по этой причине ты отправляешься в Ристонию. Мы не знаем наверняка, как именно отреагирует ристонийский король на это предложение, — продолжал он, и я облегчённо выдохнула. Задание сорвать запланированную свадьбу я могла бы не потянуть. — Вероятнее всего, ристонийцы будут против этого брака, герцог Ромеро получит отказ, и от тебя ничего не потребуется. Но может случиться и так, что король Анри и граф Эстли, по непредусмотренным нами причинам, сочтут брак возможным. Поэтому тебе предстоит проследить за происходящим. И в случае, если ристонийцы станут склоняться к браку, постараться сорвать договорённость. Если тебе это не удастся, и дело будет решённым, незамедлительно возвращайся сюда.
Дальнейшее не было сказано, но читалось между строк. До бракосочетания принцессы пройдёт немало времени, и наше государство успеет принять другие меры для срыва свадьбы.
— Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты хотела бы меня спросить? — осведомился Монтерей.
Взгляд его был привычно проницательным, но не давящим. Он не буравил насквозь, выпытывая самые сокровенные тайны. Пожалуй, в нём даже присутствовала теплота.
— Нет, ваше высокопреосвященство, — бодро ответствовала я. — Теперь суть задания мне ясна.
Резиденция ристонийского монарха уже была мне знакома. Однако в прошлое моё посещение обстановка была здесь значительно более скромной — если, конечно, такое понятие вообще применимо к королевскому дворцу. Пожалуй, вернее было бы сказать так: в тот раз здесь было значительно более спокойно и менее празднично. Теперь же от пёстрых нарядов (пастельные тона как раз успели выйти из моды, сменившись яркими, насыщенными оттенками), многочисленных свечей, сверкающего хрусталя бокалов и люстр буквально рябило в глазах. Приём, посвящённый прибытию в столицу эркландских гостей, был поистине впечатляющим. Странным было лишь одно: сами эркландские гости на нём не присутствовали. Точнее сказать, пара эркландцев всё-таки обнаружилась, но ни один из них даже не приближался по статусу к герцогу Фернану Ромеро. Один из них запомнился мне особо. Острые скулы, чуть запавшие серые глаза и пронзительный взгляд. Словом, было в этом человеке нечто, привлекающее внимание. В частности, профессиональное внимание агента вроде меня. Я решила, что впоследствии непременно надо будет выяснить, кто он таков. Но не теперь. Сейчас меня в первую очередь интересовало, почему герцог Ромеро не присутствует на приёме, успел ли он пообщаться с королём Анри, принцессой Леммой или представителями ристонийского дворянства, и если да, то какие решения были приняты в ходе этих встреч.
Представленная церемониймейстером как графиня Корбетт, я беспрепятственно перемещалась по залу, в котором проходил приём, слушая, наблюдая и наматывая на ус. Кэмерон Эстли был здесь с самого начала и, конечно же, меня узнал, но виду пока не подал. Его величество ещё не почтил гостей своим появлением, принцессы также пока не было видно. Немного понаблюдав за эркландскими гостями и отметив для себя, с кем из присутствующих они общаются больше всего, внезапно увидела знакомое лицо. Альберто Рего, эрталийский посол в Ристонии, неспешно беседовал с каким-то седовласым мужчиной, время от времени потягивая вино из хрустального бокала на тонкой ножке. Взгляд его, острый и внимательный вопреки внешней расслабленности, тоже остановился на мне. Решив, что поговорить нам явно не помешает, я направилась к нему. Но вот тут-то Кэмерон Эстли как раз вспомнил о моём существовании.
— Графиня, вы позволите побеседовать с вами тет-а-тет? — полюбопытствовал он тоном, совершенно не подразумевающим отрицательного ответа.
— Разумеется, — поддержала иллюзию выбора я, одарив правую руку ристонийского монарха ослепительной улыбкой.
— Прошу вас.
Улыбнувшись мне столь же ослепительно, Эстли вывел меня из зала, довольно-таки крепко держа под локоть.
Шли мы не то чтобы долго, но уж точно не до ближайшей свободной комнаты. Помещение, в которое меня втянул Эстли, было обставлено как кабинет, но его личным кабинетом не являлось. Во всяком случае, это было не то место, где мы беседовали в прошлый раз. Зато поджидавший нас человек оказался мне знаком. Мило улыбнувшись, я присела в реверансе. Нарцисс, улыбаясь не менее приветливо, отвесил мне светский поклон.
Эстли выпустил наконец мой локоть и даже предложил присесть.
— Итак, госпожа Кобра, давно ли вы прибыли в наш город? — полюбопытствовал он, располагаясь напротив.
Тон лорда Кэмерона вполне соответствовал светской беседе, только взгляд был для такого времяпрепровождения слишком пронзительным, да и ощущение того, что мы играем по принципу 'двое против одного', как-то не покидало.
— Сегодня утром, — вежливо и как можно более беззаботно произнесла я.
— Вот как. И сразу к нам? Мы бесспорно польщены, — заверил Эстли.
Я вежливо склонила голову.
— Не хотите рассказать о цели вашего визита? — небрежным тоном осведомился личный советник короля Анри.
Я сочла, что распространяться об ослепительности здешних приёмов было бы чересчур нагло с моей стороны.
— Говоря откровенно, я и сама пока пребываю в неведении.
На сей раз я старалась говорить как можно более доверительным тоном.
— Вот как. — Допытываться Эстли пока не стал, зато резко повернул разговор в новое русло. — Вы были представлены как графиня Корбетт. Известно ли вам, что человек, не имеющий дворянского титула, не вправе присутствовать на королевском приёме?
— Разумеется, лорд Эстли.
— Хорошо. А знаете ли вы, что самозванство и ложное объявление себя дворянином караются нашим законом чрезвычайно сурово, порой — смертной казнью?
— И это мне известно, — столь же спокойно ответила я.
— И как же вы предлагаете нам поступить в этой ситуации?
Поскольку волноваться по данному конкретному поводу мне было нечего, я успела отметить, что наша нынешняя беседа напоминает предыдущую разделением ролей. С ристойнийской стороны разговор вёл исключительно Эстли. Нарцисс же стоял в стороне, опираясь о край письменного стола, и, как и в прошлый раз, изображал из себя пассивного наблюдателя.
— О, лорд Эстли, заверяю вас: я ни в коем случае не самозванка. Я действительно ношу титул графини Корбетт, — сообщила я.
— Давно? — приподнял брови Эстли.
Я нахмурилась.
— Одиннадцать дней. Или десять... Нет, всё-таки одиннадцать. Простите за неточность.
Нарцисс беззвучно затряс плечами. Мы же с Эстли сохраняли предельно серьёзный вид.
— Его высокопреосвященство счёл возможным сделать мне такой подарок, — решила дать дополнительное объяснение я, мысленно превознося предусмотрительность кардинала.
— И что подвигло кардинала Монтерея на такое решение?
Я изобразила замешательство, переплетённое со скромностью.
— Полагаю, он счёл, что некоторые мои заслуги могут быть отмечены подобным образом.
— Ну да, — полным скептицизма голосом согласился Эстли. — В самом деле, это был странный вопрос с моей стороны. Не сомневаюсь, что услуги, оказанные вами эрталийской короне, неоценимы. Хотелось бы уточнить лишь один нюанс.
Воистину это целая наука: дать собеседнику понять, что его игра удалась, а затем внезапно таким вот 'одним нюансом' нанести удар, вполне могущий оказаться сокрушительным. К счастью, в данном конкретном случае я оказалась к удару готова. К тому же, опыт не позволял мне расслабиться прежде, чем наша беседа будет полноценно завершена. Да и после этого тоже.
— Насколько мне известно, — вкрадчиво произнёс Эстли, — по законам Эрталии — в отличие от Ристонии — титул наследуется исключительно мужчинами, и только мужчине его могут пожаловать в качестве награды за заслуги. Женщина же может лишь разделить титул со своим супругом. Означает ли это, что кардинал Монтерей, в благодарность за преданную службу короне, наградил вас ещё и мужем?
Я осторожно скосила глаза на Нарцисса. Из чистого любопытства: увижу ли заинтересованность с его стороны? Вроде бы увидела.
— Нет, лорд Эстли, — выдержав небольшую паузу, улыбнулась я. — Вы абсолютно правы в отношении наших эрталийских законов. Но всё дело в том, что я и не являюсь эрталийской дворянкой. Моё скромное графство расположено на территории другого государства, Токаллы. По их же законам женщина вполне может стать графиней, не будучи замужем.
Токалла была третьим — и последним — королевством, с которым граничила Эрталия. Страна была небольшая, отношения — хорошими.
— Что ж, прекрасно. — По лицу Эстли невозможно было сказать, поломала я ему только что всю игру, или же мой ответ был известен ему ещё до начала разговора. — В таком случае, я не смею вас больше задерживать, графиня. Было бы негостеприимно с моей стороны лишать вас возможности в полной мере насладиться приёмом.
— Благодарю вас, лорд Эстли. — Я встала, следуя недвусмысленному предложению покинуть помещение. — Милорд.
Кивнув Нарциссу, выплыла из кабинета и направилась обратно, в приёмный зал. Надеюсь, мне ещё удастся побеседовать с нашим послом.
Когда дверь закрылась, и стук женских туфель затих вдали, Эстли перестал прислушиваться и перевёл взгляд на своего агента.
— Мне следует её изолировать? — осведомился тот.
Лорд Кэмерон медленно покачал головой.
— Зачем? — откликнулся он, изогнув бровь. — Её интересы полностью совпадают с нашими. Не по чистой же случайности она появилась здесь именно сегодня. Монтерей прислал её, чтобы проверить, как мы примем эркландского гостя. В ближайшее время она узнает ответ на этот вопрос. А если сочтёт нужным предпринять ещё какие-нибудь меры по данному поводу, что ж, думаю, это лишь пойдёт нам на пользу. Но присмотреть за ней, конечно, придётся.
— Я этим займусь.
Когда я возвратилась в зал, обнаружила, что его величество Анри Пятый и её высочество принцесса Лемма уже прибыли на приём. Наследница престола выглядела весьма экстравагантно, так что в этом отношении слухи о ней явно не были преувеличением. В ушах принцессы покачивались серьги с изображением черепов. В одежде преобладала чёрно-белая гамма. Ещё одним вызывающим элементом в её облике оказались покрашенные в чёрный цвет ногти.
От дальнейшего изучения облика Леммы меня отвлекло негромкое покашливание. Отыскав глазами источник звука, я улыбнулась Альберто Регго. Эрталийский посол едва уловимым движением головы призвал меня следовать за ним. Зал мы не покинули, но отошли к окну в наиболее удалённой его части. Впрочем, удалённость не помешала мне заглянуть за гардины, дабы убедиться, что там не прячутся всякие Нарциссы и прочие цветочки.
— Меня известили о вашем приезде, графиня, — подчёркнуто вежливо проговорил посол. — И попросили всячески вам содействовать. Есть ли что-то, в чём я могу вам помочь?
— Да. — Для ответа на этот вопрос задумываться мне не требовалось. — Будьте любезны, просветите меня касательно подоплёки этого приёма. Почему отсутствует Фернан Ромеро?
— Я не сомневался, что вы заинтересуетесь именно этим человеком. — Судя по довольной полуулыбке Регго, о цели моего визита он проинформирован не был, и основывался исключительно на собственных логических выводах и знании политической обстановки. — Что ж, думаю, тут мне есть чем вас порадовать. Фернан Ромеро прибыл в Ристонию чуть раньше вас, позавчерашним вечером. Вчера он побывал на аудиенции у его величества.
— Содержание их разговора, конечно же, никому не известно? — поторопила собеседника я.
— Разумеется, — расплылся в улыбке посол. — Ну, разве что самую малость, так, ничего не значащие слухи.
Я подалась вперёд, поворачиваясь к нему ухом.
— Фернан Ромеро попросил у короля руки её высочества, — тоном, в котором не осталось ни малейших признаков недавней шутливости, сообщил Регго. — И получил вежливый, но категоричный отказ.
— Зачем же тогда этот фарс? — полюбопытствовала я, имея в виду приём.
— А зачем же ристонийскому монарху портить отношения с не последней фигурой в эркландской политической игре? — удивился моему вопросу посол. — Принцесса — это дело особенное, тут на уступки никто не пойдёт, но в чём-то другом почему бы не пойти гостю навстречу? Например, устроить в его честь, в сущности, ничего не стоящий королевскому дому праздник? Этот 'приём' не слишком отличается от вполне стандартных развлечений, устраиваемых для придворных и проводимых здесь каждую неделю.
— Но сам Ромеро, однако же, счёл возможным на приём не прийти?
— Прислал своих приближённых, — пояснил Регго, взглядом указывая на эркландцев и в первую очередь — того самого, с впалыми глазами. — Этого достаточно, чтобы соблюсти приличия. Сам виновник торжества занемог, но вот, прислал себе замену. Конечно, все понимают, в чём кроется подлинная причина его отсутствия, но и понять человека можно: всё же такой отказ не слишком легко принять.
— Не понимаю только, на что он вообще рассчитывал, — призналась я. — Что ему вот так запросто отдадут в жёны прямую наследницу престола?
— Прямую, но... — посол понизил голос и обвёл глазами ближайшую часть зала, особенно остановившись на заинтересовавших меня прежде гардинах, — ...незаконнорожденную. Да, король Анри признал её своей дочерью и объявил наследницей престола. Но при любом варианте наследования найдутся недовольные, а тут им, прямо скажем, есть за что зацепиться. Анри мог счесть, что брак с иностранным дворянином, принадлежащим к древнему и чрезвычайно знатному роду, в прежние времена правившему страной, укрепит её позиции. Гарантий, что именно она станет в конечном итоге королевой, по-прежнему бы не было, но, возможно, сам Ромеро нацелен на нечто другое?
Посол посмотрел на меня весьма многозначительно, но распространяться подробнее или задавать вопросы не стал. Всё это в совокупности заставило меня лишний раз убедиться в уме и проницательности лорда Регго.
— Что ж, обожаю свою работу, — хмыкнула я. — Пока доедешь до места, выяснится, что и делать-то ничего не надо.
Не могу сказать, чтобы говорила я искренне. Сказать по правде, за шутливым тоном скрывалось некоторое разочарование.
— Постойте-ка, — вскинула голову я, — хорошо, на приём Ромеро не пришёл. А к отъезду он готовится?
— Пока никаких сообщений об этом нет. — Посол улыбнулся уже привычной проницательной улыбкой.
— Хм. Беру свои слова обратно! — уже бодрее воскликнула я. — Пожалуй, мне ещё найдётся, чем здесь заняться.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — хмыкнул Регго. — Есть ли что-то ещё, что я мог бы для вас сделать?
— Да, — спустя пару секунд кивнула я, обводя глазами зал. — Не могли бы вы представить меня её высочеству?
Сдержанно усмехнувшись, посол предложил мне руку.
Мы обнаружили принцессу в окружении придворных дам, в каком, наверное, она пребывала постоянно. Причём сей факт девушку раздражал, это читалось по её глазам. Дамы, должно быть, тоже были об этом осведомлены или, во всяком случае, чувствовали, поэтому не толпились вокруг девушки, как наседки, а держались на небольшом расстоянии. Любопытно было то, что леди Инессы Эстли, первой фрейлины и супруги лорда Кэмерона, поблизости не было. Как минимум, насколько я могла судить, исходя из внешнего описания и портрета, который мне доводилось видеть. Стоило спросить об этом посла, но мы уже успели слишком близко подойти к дамам.
— Ваше высочество, — почтительно проговорил посол, подведя меня к Лемме и предварительно поклонившись, — позвольте представить вам графиню Дейзи Корбетт из Эрталии.
— Ваше высочество, — я поспешила присесть в глубоком реверансе, — я счастлива знакомству.
— Добрый вечер, — не слишком заинтересованно отозвалась принцесса и явно собиралась быстренько свернуть не успевший начаться разговор, но тут взгляд её упал на мои руки.
Перчатки я предусмотрительно успела к этому времени снять, и теперь они благополучно отдыхали в свёрнутом виде в крепившейся к платью сумочке. Теперь я демонстрировала во всей красе свои ногти, на которых, выведенные тончайшими линиями, были изображены цветы и листья различной формы. Принцесса была не одинока в своём интересе: фрейлины также приблизились, с любопытством разглядывая мои руки. Я уже слышала оживлённое шушуканье за своей спиной, и отлично осознавала, что стало ему причиной. С одной стороны, зелёные листочки — это совсем не так вызывающе, как траурно-чёрный покров на ногтях принцессы. Но с другой, рисунков на ногтях не было ни у кого из присутствующих. Если ногти были накрашены, то исключительно в тот или иной оттенок красного.
Если дамы проявляли любопытство молча (перешёптывания у меня за спиной не в счёт), то принцесса быстро облекла свой интерес в слова.
— Что это такое? — оживлённо спросила она и, получив моё согласие на уровне взглядов, взяла мою руку в свою.
Я распрямила пальцы, делая рассматривание ногтей максимально удобным.
— Такие рисунки принято наносить на ногти у женщин северного народа мунгов, — объяснила я. — Каждое изображение имеет для них мистический смысл. С помощью этих рисунков они надеются призвать благословение одних богов, отвести глаза иным и вообще повлиять на свою судьбу.
Я вновь застыла, опустив взгляд на собственные руки.
— В самом деле? — ещё более заинтересованно спросила принцесса. — И вы можете объяснить, что означают ваши рисунки?
— Откровенно говоря, я не верю в мифологию мунгов, — призналась я, поэтому, в отличие от их женщин, ношу подобные рисунки лишь ради красоты. Но их значения мне известны. Я лишь прошу присутствующих дам не делать из этого далеко идущих выводов, — озорно улыбнулась я.
Лакеи расставили для нас стулья — полукругом и один в середине, для меня.
— Вот это, — начала я, едва все устроились, — дубовый лист. Он символизирует мудрость. А это, — я вытянула вперёд указательный палец левой руки, опустив все прочие, — лист липы, дерева, которое олицетворяет женскую красоту. Можжевельник, — теперь я вытянула средний палец всё той же руки, — это знак инициативы и уверенности в собственных силах. Сосновая ветвь... — я понизила голос и с порочной усмешкой объяснила: — ...символизирует плотскую любовь. — Некоторые дамы прикрылись веером, изображая смущение, и даже по-настоящему покраснели, но желания покинуть спонтанную лекцию не проявила ни одна.
— А это что за растение? — хмурясь, спросила Лемма, указывая на большой палец моей правой руки.
— О, это, — мой взгляд стал ещё более загадочным, чем когда речь шла о сосне, — лист винограда. На землях мунгов в изобилии растёт дикий виноград, говорят, он оплетает там почти каждую изгородь. Быть может, символично, что это растение считается посвящённым их богу, который во многом похож на нашего Орэнда.
— Орэнда?! — воскликнули сразу несколько дам, но громче прочих прозвучал голос принцессы.
— До чего любопытно! — восхитилась Лемма, в порыве эмоций даже всплеснув руками.
Тот факт, что Орэнд являлся порочным богом, культ которого давно был под запретом во всех цивилизованных странах, девушку нисколько не смущал. Впрочем, нет, это неверная формулировка. Говоря точнее, именно эта запретность и пробуждала в ней интерес, любопытство и даже почти детский восторг.
— Вы могли бы изобразить подобные символы на моих ногтях? — решительно спросила она. — Или для вас это делает камеристка?
— Мне помогали, — призналась я, — но, думаю, я сумею. Во всяком случае, сделаю всё, что смогу.
— Вот и отлично, — объявила Лемма, начисто игнорируя как неодобрительные взгляды одних придворных дам, так и завистливые — других. — В таком случае приходите на женскую половину завтра...ну, скажем, к двум часам. Вас устроит такое время?
Я плавно склонила голову в согласном кивке. Это было очень мило со стороны принцессы. Наверняка ей не терпелось ознакомиться с новыми рисунками как можно раньше. Тем не менее, она милостиво предоставила мне возможность проспать почти до часу дня — что после бала было совсем не лишне.
— А это какой цветок? — робко подала голос молоденькая фрейлина, сидевшая довольно далеко от меня и, щурясь, пытавшаяся разглядеть рисунок на мизинце моей правой руки.
— А это — нарцисс, — сообщила я, довольно улыбнувшись. — Символ самолюбования.
