Черный истребитель

Черный истребитель

Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада:

Отчего столько лет нашей жизни нет как нет?

От ромашек-цветов пахнет ладаном из ада,

И апостол Андрей носит Люгер-пистолет?

Оттого, что пока снизу ходит мирный житель,

В голове все вверх дном, а на сердце маята -

Наверху в облаках реет черный истребитель,

Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста.

Кто в нем летчик — пилот, кто в нем давит на педали,

Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?

На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли,

Но если честно сказать, те пилоты — мы с тобой.

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом;

Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла...

Рвануть холст на груди, положить конец обидам -

Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла.

Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей!

Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей...

Изловчусь под конец и стрельну последней пулей -

Выбью падаль с небес.

Может станет посветлей.

Б. Гребенщиков "Истребитель"

(по изданию Москва, Нота-Р, 2002 Москва, Аннао 2002: "БГ песни")

1. Кэсс: День 1й

День начался с дурацкого приказа.

День или ночь, она не знала — стояли сумерки, но ее вытряхнули из медицинской капсулы и передали распоряжение срочно явиться в штаб. Кэсс наскоро оправила китель и пошла сквозь хаос только что и наскоро развернутой базы. В голове после экстренного пробуждения творилась вполне привычная сумятица, и она шла на автомате. Сшибла какого-то молоденького техника с коробкой в руках, ударилась о коробку, но едва заметила это.

В штабе помимо родного командира оказался некий незнакомый тип в серо-синей форме СБ.

— Кэсс, — чуть напрягаясь, вздернула она подбородок в приветствии, нарушая этикет и представляясь позывным, а не званием и фамилией.

— Штаб-капитан Эскер Валль, — профессионально улыбнулся эсбэшник и протянул в приветствии руку.

— Чем обязана, командир? — игнорируя его, спросила Кэсс, переводя взгляд на Полковника, а интонацией подчеркивая раскладку "свой-чужой".

— Как раз штаб-капитану Эскеру. У него есть для тебя задание.

Кэсс резко вскинула брови. Отчего-то не было ни малейшего желания обращаться к эсбэшнику по имени.

— Слушаю вас... капитан.

— Может быть, присядете? Разговор небыстрый.

Кэсс уселась на табуретку, подложив под себя ногу. Полковник, лукаво щуря уголки глаз, показал одновременно и осуждение, и понимание выбранного ей стиля общения со штаб-капитаном.

СБ в Корпусе не любили, если не сказать проще — ненавидели. Их презирали, никогда не допускали в свой круг, подчинялись бесконечным проверкам, стиснув зубы и демонстрируя только одно — аристократическое снисхождение к манерам эсбэшников.

— Капитан, пожалуйста, отнеситесь со всем вниманием к тому, что я вам сейчас скажу.

Пауза. Кэсс равнодушно кивнула, но насторожилась — начало было необычным, а от необычного в связи с СБ хорошего ждать не приходилось.

— Я обладаю информацией... достоверной информацией о том, что среди ваших людей есть агент вражеской разведки.

Кэсс не вскочила, как захотелось сначала, просто медленно-медленно поставила на пол обе ноги и выпрямила спину, сверля Эскера недобрым взглядом.

— Я имею в виду непосредственно вашу эскадрилью.

— Я поняла, — спокойно ответила Кэсс. — Доказательства?

На стол перед ней легли бумаги.

— Вот, посмотрите. Во время операции на Эйки-5 действовали две эскадрильи. Ваша и Шеллара.

Кэсс согласно кивнула.

— Операцию мы, как помните, провалили. Именно потому, что противник получил данные о ее ходе. В план были посвящены вы, Шеллар и ваши непосредственные подчиненные. Большая глупость, но я не могу ничего поделать с традициями Корпуса. — Эскер неодобрительно покосился на полковника, но ответом ему была вежливая и рассеянная улыбка.

— Далее. Во время операции на Эйки-3 действовали опять-таки две эскадрильи. Ваша и Лирны. Опять то же самое. Утечка непосредственно перед началом операции. С эскадрильей Шеллара больше ничего подобного не случалось, так же как и с эскадрильей Лирны. У нас есть данные за последние полгода, и они абсолютно надежны. Более того. В этой операции мы провели проверку. Все офицеры заранее получили данные о том, где будет осуществлено развертывание базы. Но, как вы знаете, сразу после выброски пункт был переназначен.

Пауза.

— И что же? — спросила Кэсс, злясь, что принимает эту театральную манеру беседы.

— Вот, посмотрите, — на стол лег спутниковый снимок. — К равнине Съялла стянуты большие силы противника. Переброска началась за два часа до предполагаемой даты развертывания.

— В этой операции, капитан, задействованы четыре эскадрильи Корпуса, не считая прочего персонала.

— Эйки-5 и Эйки-3, — с мягкой улыбкой напомнил ей Эскер.

— И чего же вы хотите? — Кэсс рассматривала его левый рукав. Знаков отличия на нем было изрядно, побольше, чем у эсбэшников Корпуса. Залетный гусь, важная птица...

— Есть два варианта. Или мы сегодня же отправляем всю эскадрилью, за исключением вас, на глубокое сканирование...

Кэсс подскочила, роняя табуретку, наклонилась к Эскеру.

— Вы ума лишились, Эскер. Мои люди в рейде!...

— Я понимаю. Но мы больше не можем жертвовать ни людьми, ни стратегическими интересами Империи.

— Мои люди в рейде, Эскер, и вы не можете отправить их на проверку. Это запрещено!

— Мои полномочия позволяют мне сделать это в любой момент, — показал зубы Эскер.

— У вас даже нет подходящей аппаратуры.

— Используем имеющуюся в наличии.

Кэсс перевела взгляд на полковника, но тот отвернулся.

Обычная плановая проверка СБ оставляла по себе ощутимые последствия в виде двух-трехдневной путаницы в голове, но в целом была безопасна. Глубокое сканирование проводилось только стационарно, только после нескольких дней подготовки, и шанс остаться в глубокой коме был, несмотря на все предосторожности, не менее десяти процентов. По самым оптимистичным прогнозам. Проверять пилота в рейде, когда все импланты задействованы по максимуму и жизнь вертится по кругу "вылет — восстановительная капсула — вылет", означало сделать из него растение. Проводить же эту процедуру с помощью сканеров развернутого на скорую руку медотсека... о таком Кэсс до этого дня не слышала.

— Почему бы тогда уж не расстрелять всех на месте? — горько спросила Кэсс. — И мороки меньше...

— Потому что нам нужно выявить не только одного предателя, но и стоящую за ним сеть, — отрезал Эскер. — Кстати, я сказал, что есть два варианта.

— Второй, вероятно, еще лучше?

— Сядьте и слушайте! — рявкнул Эскер, на глазах превращаясь из мягко-улыбчивого штабного красавчика в неприятного и грубого типа. Теперь в нем прорезалось нечто новое: не профессиональное обаяние, но профессиональная жесткость.

Кэсс присела на краешек табуретки и стала слушать.

— Я предлагаю вычислить предателя, не прибегая к сканированию. Я противник подобных методов. Они нужны только там, где нельзя воспользоваться иными средствами. Но я верю в свой разум. И в ваш... — улыбнулся эсбэшник, но улыбка пропала даром.

— И как вы себе представляете мою роль? — нахмурилась Кэсс.

— А вот об этом и будет наш разговор...

...Через час Кэсс вышла из штаба в состоянии тихой звенящей ярости. Ей предлагалось пойти на то, что она до сих пор полагала подлостью — играть со своими людьми в игры, скрывать и обманывать. Обманывать всех, чтобы спасти. Чтобы вычислить одного. Предателя. Кэсс зябко повела плечами. Хотелось пойти в дальний угол и поднести к виску ствол табельного оружия. Хотелось впервые в жизни. Но даже стань это желание — решением, возможности осуществить его не было. Контрольные цепи имплантов остановили бы ее руку. Оставалось идти и действовать по уговору с Эскером.

Потирая висок вокруг разъема, она шла по базе. Глаза не видели дороги. Перед глазами по очереди появлялись лица. Восемь лиц. Пять мужских. Три женских. Для нее они были мальчиками и девочками, ее людьми. Ее людьми — в этих словах было слишком многое. Что именно — она не смогла бы рассказать. Ни сослуживцу, ни постороннему. Даже напившись. Но рассказывать было не нужно. Тот, кто знал эти слова — все понимал сам. Постороннему не помогли бы и объяснения.

Восемь лиц. Восемь личных дел в модуле памяти импланта. Восемь голограмм молодых ребят в черных парадных мундирах. Они сияют, стараются выглядеть серьезно, но все же искрятся юной радостью. Снято в первый день прибытия на базу Корпуса.

И один — одна? — предатель.

Кэсс не могла в это поверить. За любого она могла бы поручиться своей честью, своей жизнью.

Но один — предатель.

Навстречу нетвердой походкой шел Кэни Алонна. Как раз один из ее ребят.

"Алонна, Кэн. Происхождение: дворянин, второй сын главной ветви рода Алонна.

Алонна — родовые владения... так, пропустить, перечень заводов и поместий. Производители боеприпасов для армии, вполне достаточно.

Данные медосмотра... пропустить.

Личностные качества... лояльность крайне высокая, тоже мне новость, "комплексный индекс выживания", в просторечии везучесть — 89 процентов, темперамент, склонности, увлечения... пропустить всю эту ерунду..."

А где — не ерунда? Где среди казенных строчек — пометка "предатель"?

Кэни. Красавчик, запоминающийся сразу непривычным, безумно редким цветом глаз — зеленым. Высоченный — она ему до плеча не достанет. Бабник, прекрасный рассказчик, выдумщик. В бою — один из самых осторожных, расчетливых.

Кэсс улыбнулась про себя. Среди пилотов-истребителей Корпуса "Василиск" осторожность была понятием условным... весьма условным.

— Только не говори, что медики тебя выпустили.

— Не люблю я эту всю ерунду...

— Ну и посмотри на себя. Вон в тот вот бак поглядись, он как раз за зеркало сойдет. Хочешь вместо вылета полежать, отдохнуть?

Кэни чуть шевельнул губами в подобии улыбки. Разговор был знаком обеим сторонам от первой до последней реплики. И велся скорее по привычке. Кэсс привыкла доверять своим ребятам — сбегали ли они из медицинских капсул, шли ли на безрассудные действия в бою. Она доверяла им.

Доверяла...

Может быть, именно он, зеленоглазый, сливает противнику информацию?

Зачем? За деньги? Ему не удастся потратить годичное жалованье, даже вздумай он покупать каждый месяц по коллекционному флаеру. За идею? Какую идею он мог найти для себя, и где — идею всеобщей унификации и стандартизации, столь почитаемую в Олигархии? Или он мечтает стать депутатом от захудалой планеты в составе какой-нибудь маленькой, но гордой федерации? Желание отомстить? Кому — ей? Их эскадрилье? Полковнику?

Кэсс вздрогнула и поняла, что задумалась, стоя столбом посреди улицы. Алонна стоял перед ней и смотрел на нее с недоумением.

— Иди, Кэни, все в порядке.

Кэни, Истэ, Эрин — кто? Или — Рон Анэро, Эрти, Сэлэйн? Или Ристэ с Эрмианом, ее ведомые?

Каждый из них приходил в Корпус, в ее эскадрилью зеленым новичком. Не новичком, на самом деле — в Корпус "Василиск" никогда не брали сразу после летного училища, и у всех за спиной было и училище, и годы службы в других подразделениях, и "закрытое" высшее училище, куда брали только лучших из лучших, и несколько прошений о переводе в Особый Корпус. Но в Корпусе все они становились салагами — большинство не видело экспериментальных истребителей, которыми был оснащен Корпус, и на картинках. И Кэсс делала из них пилотов, асов. Долгие месяцы на учениях — пять, десять "учебных" подъемов в воздух, кровь и пот, боль в затекающих мышцах, приступы нестерпимого ужаса или отчаяния из-за недавно поставленных особо жестких контрольных цепей имплантов...

Даже подумать о том, что она водила за руку и отправляла в небо того, кто тогда уже был или стал потом предателем, было невыносимо. Кэсс сплюнула на землю, растерла плевок ботинком, огляделась.

Временная, на скорую руку развернутая база — не самое уютное место, даже если за всю операцию успеваешь выучить только один маршрут: медкорпус — тактический класс — летное поле. Суета и неразбериха, бардак, к которому нельзя привыкнуть, даже сталкиваясь с ним из года в год. Это каждый раз новый бардак.

Некий талант разгружал контейнер со снарядами, выкладывая блоки упаковок на платформу. Выкладывал так, словно разгружал сухие пайки. Нет, подумала Кэсс, сухие пайки он бы поберег. Очередная упаковка вывернулась из захватов силового поля и со свистом понеслась вниз. Кэсс прикрыла глаза и приготовилась увидеть базу с высоты птичьего полета, но ничего не произошло. Оказывается, в последний момент, когда зазор между двумя блоками был не больше ладони, "талант" успел подхватить блок и удержать в воздухе.

Она запрыгнула на подножку погрузчика, в кабине которого вытирал ладонью пот со лба неудачливый оператор. При виде нее оператор сделал испуганное лицо и попытался изобразить приветствие. Что в положении сидя было затруднительно.

— Мальчик, — сказала она ласково-ласково, глядя ему в глаза. — Ты кому служишь? Здешним партизанам?

Оператор вздрогнул и потупился.

— Милый мой. Вполне возможно, что сегодня я пойду как раз с этими ракетами под крыльями. А у них очень тонкая электроника. Их, такая вот досада, нужно грузить очень-очень аккуратно. И если у меня случится отказ — как ты думаешь, что я с тобой сделаю?

Кэсс бессовестно врала. Электроника этих ракет как раз могла выдержать удар кувалды. Но детонировали они при ударе об мишень. И им было без разницы — танк ли это, или другой блок тех же ракет на платформе. О чем оператор не знать не мог. Но если он не боялся подорваться — следовало напугать его чем-нибудь еще. Например, собой.

"Три часа до вылета" — сообщил ей имплант. Вздохнув, Кэсс оставила в покое глупого юнца и отправилась к медикам. Если послеполетной процедурой еще можно было пренебречь, то позволить себе послать подальше предполетную она не могла. Сам механизм управления истребителем требовал определенной подготовки перед непосредственным контактом. Активация имплантов, перевод в режим управления, препараты, стимулирующие скорость реакций — все это было необходимо. Иначе придется загружаться уже за штурвалом. А это — потеря времени и серьезный удар по нервам, и без того едва справлявшимися с напряжением, которого требовало управление машиной.

Гелевый раствор облизнул тело влажным скользким языком, капельница прильнула к разъему на шее. Темнота, отсутствие ощущений — несколько минут передышки перед тем, как по венам пойдет горячее тепло, наполняющее мышцы неудержимо рвущейся наружу энергией. Легкое прикосновение к правому виску. Ледяная игла, впивающаяся в мозг. На секунду — нестерпимое ощущение ужаса и боли. Вспышка под накрепко зажмуренными веками. Дальше — свобода и сила, бесконечность возможностей, безумная яркость восприятия. Словно ящерица сбрасывает старую кожу, словно снимаешь темные очки, словно вынимаешь затычки из ушей. Ну, вот и все... конец активации.