Возвращение-15

Глава пятнадцатая

Тихая, благообразная улица, на которой искони стояли лучшие дома почтенных эльфийских семейств, в это утро огласилось не только эмоциями странных детей.

Впрочем, эльф, их гостеприимный хозяин, не стал увещевать потеряшек, а потихоньку расспросил одного, другого и тем самым узнал о таких поразительных вещах, как братство и сделанные им браслеты связи для своих младших.

Ждать появления своих пришлось примерно с полчаса, и вскоре Амонд получил такое же примерное представление о тех, кто должен приехать за его неожиданными гостями. Эльф скрывал свои чувства, но с внутренним нетерпением ожидал увидеть тех, о ком дети говорили с восторгом и любовью.

Ирма тоже времени зря не теряла: сначала от нетерпения покаталась немного на скейте (их отдали после выхода компашки на улицу) возле крыльца, а потом спросила о таком, что её компания от выжидания рот открыла, желая услышать ответ:

— А почему наши браслеты не сработали в вашем доме, уважаемый Амонд?

— Магическая защита в стенах моего дома такая же, как в стенах подземных коридоров, — объяснил тот, а потом несколько удивлённо добавил: — Вам эта подробность в самом деле интересна?

— Как говорит Коннор, это академический интерес, — задумчиво сказала волчишка.

И компашка с восхищением уставилась на нескрываемо ошарашенного Амонда.

Беседа постепенно перешла на деревенскую школу. Теперь Ирма не боялась признаться, что волчата перед глазами почтенного эльфа тоже могут управляться с магией... Амонд не сразу заметил, что беседует со странными приютскими детьми спокойно, хотя пару раз замирал, кажется побаиваясь их возможной грубости, а то и панибратства. Но дети продолжали разговаривать с ним на довольно приличном уровне воспитания, не забывая добавлять вежливое "уважаемый" к его имени. Да и у самого эльфа находились всё новые и новые вопросы...

Незадолго до приезда родных и воспитателей детей он стоял, как он уже понимал, возле напрасно ему поданной машины, с интересом (неужели напишут?!) следя, как волчата пальцами рисуют на капоте машины пентаграмму стоячего времени, и слушая, как двойняшки-оборотни взахлёб повествуют, как спасали из школы-интерната последних оставшихся в живых тамошних учеников.

Вади к машине подходил. Он задремал на солнышке, сидя на ступенях каменного крыльца. Сначала сбоку от него пристроился Берилл, затем — Гарден.

Ирма же постоянно вертела головой, следя то за лестницей, то за машиной Амонда, где двойняшки активно объясняли эльфу последние поветрия Тёплой Норы.

Первым на полуслове споткнулся и замер Тармо. Независимо от него замолк и стал прислушиваться Вилл.

Оба резко повернули головы к дальнему углу металлической изгороди, окружавшей старинный дом Амонда.

Удивлённый эльф тоже взглянул в ту сторону, куда смотрели двойняшки.

Даже Ирма вскоре услышала стремительно нарастающий гул машинных моторов.

Машины вылетали из-за угла и резко снижали скорость. Одна. Две. Три... Четыре!

Изумлённый Амонд — видела волчишка, пару раз оглянувшись на него, — тоже считал эти машины и, кажется, не верил своим глазам. Или не верил, что за этими мелкими приютскими могут приехать на стольких машинах.

А первая машина уже тормозила на другой обочине, напротив. А едва застыла, как защёлкали двери — и волчишка с криком бросилась навстречу бегущему к ней брату.

Машины останавливались, из них выскакивали такие личности, что... Ирма забыла о своём изумлении: она уже прыгнула на брата, обняла его, сцепив ноги вокруг его пояса. Визжать не хотелось. Хотелось висеть на Колине и мокрыми от слёз глазами следить, как добежал до крыльца Мирт и подхватил вставшего на ноги Гардена — как пушинку! Как Берилл вставал со ступеней лестницы, открыв рот на старшего брата, Александрита, бегущего к нему от четвёртой машины; как сворачивал к машине Амонда Хельми, и к нему изо всех сил мчались оборотни-двойняшки, которых он немедленно подхватил на руки и о чём-то стал расспрашивать, а они ему эмоционально о чём-то рассказывать.

В следующий момент слёзы Ирмы высохли враз: от той же, четвёртой машины к крыльцу спешили Селена и Бернар! Эльф-целитель обежал Колина с волчишкой, мельком улыбнувшись Ирме и кивнув, и буквально шлёпнулся на ту же ступеньку, на которой, прислонившись к кладке перил, сидел Вади. Бернар даже не спросил ничего у мальчишки-оборотня, обернувшегося к нему со слабой улыбкой, но сразу принялся вытаскивать всё, что необходимо, из своей котомки. Селена же, завидя, что Вади уже оказывают первую помощь, успокоенно подошла к уважаемому Амонду, потрясённо следившему за столь яркими событиями, которые разворачивались возле его дома.

За это время Джарри подогнал ближе к дому машину и на руках перенёс в её салон Вади, за которым последовал и обеспокоенный Бернар, будто охраняемый тёмными друидами Иваром и Кадмом, которые насторожённо оглядывались вокруг.

А Ирма, с высохшими слезами, которые ощутимо стягивали кожу лица, радостно здоровалась с Гердом и Сильвестром, окружившими Колина и её, стараясь если не дотронуться до неё, то хотя бы окликнуть.

Сколько знакомых лиц! Как много оказалось тех, кто переживал за них!

Затем волчишка заметила, что к Мирту и Гардену подбежали Космея с Вереском и Мускари, а к Амонду следом за Селеной подошли храмовник Ильм (странно: почему-то его всегда ярко-белое одеяние сейчас выглядит так, словно он вывалялся в пыли!), Колр, который привычно выглядит абсолютно бесстрастным, и Трисмегист, а чуть позже — Джарри и Ривер... Промелькнул ещё какой-то незнакомец — кажется, оборотень...

А потом Ирма поняла, что веки тяжелеют так, что их трудно открыть. Последнее, что она услышала, был голос Коннора:

— Передай мне Ирму. Всё-таки она выросла, а мне её вес...

И она почувствовала, как Колин бережно передал её мальчишке-некроманту, но уже не могла ничего сказать. Да и что говорить? На руках Коннора тоже было тепло и... уверенно. А потом голоса вокруг затихли, и опять она услышала только мальчишку-некроманта:

— Тихо, тихо... Она устала и сейчас расслабилась. Пусть спит. Смотрите — Берилл тоже засыпает... И двойняшки у Хельми... Идём в машину.

Пару раз приходя в себя от густого тумана, давившего на плечи и не дававшего полностью прийти в себя, волчишка видела, что её и впрямь принесли в машину — причём в деревенскую машину, потому что здесь были все свои. Бернар, обследовавший Вади, склонялся и к ней, спрашивая, как она себя чувствует и не болит ли что-нибудь у неё. Кажется, сквозь странное наваждение она что-то отвечала ему и удивлялась, слыша свой необычный голосок — тоненький и жалобный. Однажды расслышала негромкий голос Коннора, после которого её больше ни о чём не спрашивали, а время от времени просыпаясь, она воспринимала невнятные голоса больше похожими на шум дождя по крыше, видела лицо Колина, который с беспокойством склонялся к ней, и снова засыпала, порой равнодушно вспоминая, что она, вообще-то, сегодняшней ночью спала. Кажется, разок она озвучила своё удивление и услышала ответ Коннора:

— Нам сказали — вы спали не всю ночь, а всего где-то около двух часов. Спи, Ирма. Вам надо выспаться.

Почему-то она поверила Коннору больше, чем брату, если бы он это сказал... И больше не просыпалась.

Так глубоко заснула, что не слышала, как доехали до деревни, как перед въездом в неё поднялась небольшая суматоха. Взрослый оборотень, для многих незнакомый, то ли пытался проехать в деревню втихомолку, то ли думал: раз его взяли в машину раньше, он и сейчас легко проедет в деревню без спроса. А драконы изгороди его не впустили. Возвращались-то все свои. Был бы, например, здесь Рамон, защиту подняли бы, но почти неизвестный, да ещё из дома того старика — Абакара...

...Коннор оставил волчишку на коленях её старшего брата и вышел к небольшой толпе, стоявшей перед Тапани, который пожимал плечами, с любопытством глядя, как к изгороди бегут детишки от одного дома.

— Зачем тебе сюда? — жёстко спросил Коннор.

— Ну, я думал... — И взрослый оборотень вдруг расстроился. — Ну, раз нельзя, так... — И он оглянулся на дорогу, по которой его привезли сюда.

Все замолчали — по одной причине. Нет, правда. Странно, что этот оборотень решился поехать со всеми в неизвестное ему место, и вроде прогнать бы надо его, однако... Неловкость получилось из-за того, что Тапани теперь придётся шагать в Серый Лабиринт пешим ходом, а ведь это — почти полгорода.

Неожиданно за взрослого оборотня вступился Трисмегист.

— Раз уж привезли его... — развёл эльф-бродяга руками. — Давайте уж покажем ему то, что ему хочется увидеть, и накормим, благо приехали к обеду. А уж потом я сам отвезу его назад.

— Я с вами, — хладнокровно сказал мальчишка-некромант.

Если на Трисмегиста Тапани поднял брови, то заявлению Коннора он улыбнулся.

— И я, — бесстрастно добавил Хельми, на которого взрослый оборотень открыл рот.

Так у Тапани появилась странная охрана. Причём Коннор внутренне удивлялся, хотя терпел, не спрашивая ни о чём: оборотень дошёл до Тёплой Норы и тут же обратился к Трисмегисту с вопросом, откуда появилось такое название. Братья переглянулись. Тапани, кажется, воспринял уважаемого эльфа в качестве своего законного, чуть ли не официального проводника. И пусть обращался к нему уважительно, но тем не менее старался узнавать от него подробности о новом для себя месте. Трисмегисту пришлось рассказать Тапани сказку про тёплую нору, в которой уютно всем разным существам. Стоило эльфу договорить сказку, как оборотень буквально засыпал его вопросами и не только о том, как здесь живут детишки. Его больше всего интересовала защищённость места, где расположилась Тёплая Нора, и как она вообще появилась. Тут уж пришлось вступить в беседу и братьям...

Оборотня и правда накормили в столовой Тёплой Норы. Ел он с откровенным удовольствием, а после обеда вышел в сад, откуда Хельми проводил его сначала в теплицу, а потом и в оранжерею. И вот тогда Трисмегист, пользуясь кратковременным отсутствием Тапани, объяснил Коннору:

— Не знаю, создалось ли у тебя такое же впечатление, но мне кажется, он хочет отдать сюда какого-то осиротевшего малыша-оборотня, чтобы уберечь его от влияния Серого Лабиринта и его криминальной атмосферы.

— Думал об этом, — насторожённо признался мальчишка-некромант. — Но...

Трисмегист выждал, но Коннор кивнул.

— Ладно, не буду ничего говорить.

— И зря, — усмехнулся эльф. — Запомни и по своей внутренней связи предупреди Хельми, чтобы не встревал в мой допрос этого оборотня.

— Не понял, — удивился мальчишка-некромант. — Когда вы собираетесь его допрашивать? После его прогулки по деревне?

— Нет. Когда повезу его назад, в Серый Лабиринт.

Трисмегист успел ответить на последний вопрос Коннора — и вернулись Хельми с Тапани. Несмотря на то что оборотень, как и они все, не спал ночи, выглядел он довольно бодрым. При виде эльфа он крупным шагом приблизился к нему и горячо поблагодарил его за знакомство с Тёплой Норой и настолько сильно защищённой деревней.

Он ни о чём не просил, но Трисмегист кивнул:

— Идёмте, я отвезу вас в Серый Лабиринт.

Помявшись, Тапани попросил:

— Лучше не в сам Лабиринт. Оставьте меня где-то за две улицы до него.

— Хорошо, но с вас ответы на мои вопросы, — спокойно сказал эльф. — Коннор, Хельми, идём. — И усмехнулся. — Будете нашими телохранителями.

Предупреждённый юный дракон кивнул.

За руль сел Коннор. Но окошечко в салон было открыто, а слышимость хорошая.

Когда выехали с кукурузного поля на ровную дорогу, Трисмегист и начал допрос.

— Тапани, вы знаете, что значит ваше имя?

Была бы возможность, ребята переглянулись бы. А это-то зачем?

Но оборотень после небольшой паузы чуть приподнял уголок губ в намёке на усмешку и ответил:

— Знаю.

— Кем вы были в личном клане до войны?

— Хозяином места.

У Коннора едва не вырвалось: "Что-о?!"

Судя по Хельми, который заёрзал на сиденье, вроде как пытаясь сесть более удобно, юный дракон тоже испытал огромное изумление.

— Абакар взял с вас клятву на верность ему?

— Он берёт такие клятвы со всех. — Поскольку Трисмегист замешкался с новым вопросом, Тапани уточнил: — Личные клятвы.

Мало зная о порядках местечковых кланов в городе, Коннор с трудом удержался от вопроса: почему Тапани уточнил, что клятвы личные?

— То есть ваша клятва касается только вас?

— Да, — безразлично подтвердил тот.

— И что вы теперь будете делать в Сером Лабиринте? — настойчиво спросил эльф. — Если Абакар ослабеет? Если умрёт его правнук... как его... Вейлин? А он умрёт безо всяких "если бы да кабы". Займёте его место?

— Что вы... — грустно усмехнулся оборотень. — Его клан громаден. Даже если он и его правнук умрут, мне не быть на вершине власти, хотя это моя земля, которая питает мои силы. Но я одиночка. Семьи у меня нет... Абакар пощадил меня, зная, кто я. Клятвы достаточно, чтобы меня не трогать и не видеть во мне... конкурента. В семьях второго и третьего круга его клана найдутся другие сильные оборотни, которые сумеют продолжить... его следование к поставленной цели. Я же останусь рядовым в его клане. Мне так легче хоть что-то исправлять на своей бывшей земле.

"Если у него нет семьи, то кого же он пытается пристроить к нам?" — поразился мальчишка-некромант.

"А ты уверен, что он пытается именно пристроить?" — откликнулся Хельми.

"Да... Для уверенности слишком мало информации", — вздохнул Коннор.

Далее они помалкивали, вслушиваясь уже не в допрос, а просто беседу двух взрослых существ, один из которых, ведомый вопросами другого, рассказывал о своей одинокой жизни в Сером Лабиринте.

А под конец странной поездки, когда пассажиры вышли из машины, Коннор, тоже вставший рядом с ними, не удержался и спросил:

— Тапани, как вам понравилось в нашей деревне?

Неожиданностью было увидеть на жёстких губах оборотня мягкую улыбку.

— Я как будто окунулся в настоящее детство...

Оставив оборотня там, где он пожелал, молчали — ехали по городу, молчали — проезжая пригород. А потом Коннор полюбопытствовал:

— А что значит имя Тапани, уважаемый Трисмегист? Почему вас заинтересовал этот оборотень, причём, насколько я понял, вы заинтересовались им из-за его имени?

— Вряд ли другие оборотни Серого Лабиринта знают значение этого имени — на радость самому Тапани, — тяжело произнёс эльф, глядя в окно на проносящиеся пейзажи, знакомые до последнего деревца. — Знали бы, может, не оставили его при Абакаре, даже взяв с него клятву верности. Значение его имени — Корона. Такие имена редко дают оборотням. Чаще — только тем, кто родился не только в сильном, но и в древнем клане. Если бы Абакар знал, смотреть на Тапани ему было бы... как минимум, страшновато. А так... Для Абакара он всего лишь наёмник, давший клятву верности.

Он снова замолчал, выглядя так, будто похудел за пару минут. И только через несколько минут братья поняли его, когда он негромко сказал:

— Не хотел бы я так жить. Побеждённым среди победителей. Смирившимся. Быть тем, взгляд на которого заставляет Абакара торжествующе ухмыляться...