Король-под-Горою

Часть 1

Ядовитая капля сорвалась с клыков овившегося вокруг ветви дерева змея, упала на лоб мужчины, привязанного к украшенному резьбой, широкому алтарному камню, и стекла по светлой, кажущейся почти прозрачной коже, оставив длинную полосу ожога. Пленник содрогнулся от боли, но, не издав ни звука, лишь сильнее стиснул зубы.

Одно время он, надеясь отвлечься, считал падающие капли, но сбился на первой же тысяче.

Над головой едва слышно шелестела чешуя — шкура змея терлась о кору — чуть позванивала бронзовая листва дерева, издревна растущего у алтарного камня, а пленника ждала очередная вечность бесконечной агонии.

Прошло мгновение. Второе. Он замер, хватая ртом воздух и ожидая падения новой капли... Но воздух в пещере вдруг колыхнулся, и в поле зрения вдруг вплыла выточенная из дерева чаша, поддерживаемая под дно тонкими женскими руками.

Он медленно повернул голову. Русые волосы, стянутые в тугую косу. Карие глаза. Упрямо поджатые губы. Простое платье с алым шитьем.

Пленник и сам не заметил, как с губ сорвался стон:

- Ты?! — с трудом прохрипел он.

Девушка, как раз поймавшая чашей очередную, сорвавшуюся с клыков змея каплю, лишь хмыкнула:

- А кого ты ожидал увидеть, о король? Сестру родную?

- Какого тролля ты пришла, дочь проклятого безумца?!

- Я, конечно, не ждала благодарностей, — откликнулась невесть откуда появившаяся спасительница, напряженно высматривая следующую каплю, — но надеялась, что хотя бы оскорблений не услышу.

- Убирайся прочь! — прошипел он.

Она бросила вниз косой насмешливый взгляд:

- Знаешь, мне кажется, ты не в том положении, чтоб приказывать, о король.

- Я не нуждался в твоем участии, дочь предателя!

Она вздохнула, на миг высвободив из-под чаши одну руку и разминая пальцы:

- Ты ведь и сам знаешь, что я не уйду...

- Не знаю, — хрипло откликнулся он, — здесь нет моей власти.

- ...А потому давай оставим этот ненужный спор.

За полгода до этого...

Чары не действовали даже у подножия холма. Тиура, все еще надеявшаяся, что после разрешения вернуться к Сокрытому Народу что-то изменилось, трижды повторила заученный жест, но все было безрезультатно.

Отец рассказывал, что он когда-то мог коротким жестом растопить лед и вызвать пламя, оживить заснувшую в летней спячке гончую Аннуна и распахнуть запертые двери. Увы, его дочери все это было недоступно.

Девушка вздохнула, сгребла мерцающих на травинках светлячков и запустила их в колбу специально подготовленного фонаря — так будет хоть ненамного, но светлее. Конечно, если бы можно было зажечь свечу, все было бы проще, но магия Остары не терпит живого пламени — это не та стихия, а потому собирать росу приходилось во мраке.

Из холма Тиура вышла, стоило пробить полуночи, капли одна за другой скатывались в загодя подготовленный кувшин, до рассвета было еще далеко, так что девушка не спешила. Росы, конечно, надо набрать до самых краев — не принесешь же дар Великой Холде на самом донышке, но за ночь успеется.

Где-то в небесах нежно и печально пел невидимый соловей. Тиура на миг замерла, прислушиваясь к песне, но потом решительно мотнула головой и вернулась к работе.

Подол сарафана пропитался все той же росой, и будь на то воля самой Тиуры, она бы просто выкрутила его в кувшин — но нельзя, нельзя — нужно бережно собирать каждую капельку прямо в сосуд, не коснувшись ее рукою, не собрав ее тканью, иначе... Иначе все просто пойдет насмарку — хоть все выливай.

Набрать росы по самое горлышко Тиура смогла незадолго до рассвета. Зябко поежилась, косясь на начинающий розоветь краешек неба, подхватила полный кувшин и шагнула ко входу в холмы.

Сокрытый народ, хулдфолк, ушел из подлунного мира вскоре после того, как в эти земли пришли люди. Повинуясь воле Летнего Короля и Зимней Королевы, испокон веков правящих хульдманами и хульдрами, они скрылись в холмах и редко показывались наверху — чаще всего это происходило зимой, когда Дикая Охота Великой Холды мчалась меж небом и землей, нагоняя ужас на смертных, подбирая среди них себе дичь...

Но сегодня был канун Остары — и ради такого события, ради того, чтоб собрать освященную Колесом Года росу, Тиура и вышла наружу: хоть сама и совсем недавно смогла попасть внутрь.

Шагнув в образованный выстроившимися у подножия холма бледными поганками ведьмин круг, девушка бережно прижала к груди кувшин, накрыла его сверху вышитым рукавом рубахи, чтоб не расплескать драгоценную влагу, и, закрыв глаза, крутанулась на пятке противосолонь.

По ушам ударила гробовая тишина...

Тиура мотнула головой и оглянулась через плечо. Расположенный совсем неподалеку от конюшен Дикой Охоты портал, через который девушка вернулась из подлунного мира в холмы, уже затухал. Руны, горящие на выложенных аркой камнях, гасли, багровое свечение спадало, медленно переходя в бледно-розовое, для того, чтоб через несколько мгновений и вовсе пропасть, а золотые потоки, струящиеся из камней, уже почти иссякли.

Тиура устало поставила на пол кувшин, наполненный драгоценной влагой. Теперь немного отдохнуть, отдышаться и можно спешить на утренний туалет Холды.

Девушка не спала всю ночь. Глаза слипались от усталости, но позволить себе долго отдыхать она не могла. Тиура, собираясь с силами, потерла глаза руками...

Над ухом раздалось насмешливое:

— Вижу, дочь предателя решила все-таки сбежать из Холмов?

Тиура вздрогнула, вскинула голову — и почувствовала, как сердце рухнуло в бездну. Кормак, сын Кормака. Первый наперсник из свиты Великой Холды...

-Я выходила на ночь. И уже вернулась — как только смогла, — обронила она, изо всех стараясь, чтоб голос не дрогнул. — На это не наложен запрет.

Собеседник Тиуры смерил ее долгим взглядом, на миг растянув губы в усмешке.

Как и любой из Сокрытого народа, Кормак был красив той диковинной красотой, какую не увидишь ни у одного из смертных, и выросшая в подлунном мире Тиура, хоть и жила третий месяц в Холмах, все никак не могла к этому привыкнуть. И даже сейчас, чувствуя, как сердце колотится — даже не в груди, а словно уже в горле — она все не могла отвести взгляда от лица Кормака. В длинных волосах цвета свежеотчеканенной монеты затерялось несколько тонких косичек, тонкие черты лица казались высеченными из мрамора, а прозрачно-голубые глаза, казалось, чуть светились в темноте.

— А разве дочь предателя, допущенная в холмы по милости короля, вольна сама выбирать, остаться ей здесь или уйти в подлунный мир? — издевка, звучавшая в голосе Кормака, слышалась все явственней.

— Я не пленница здесь, а гостья, — выпрямившись в полный рост, отчеканила Тиура. Пусть она и была на голову ниже собеседника, но смотреть снизу вверх умела: — И не тебе определять мою дорогу, Кормак, сын Кормака, — смолчать она уже не смогла.

Он вновь ухмыльнулся, меряя ее взглядом:

— Скажи это своему отцу, дочь предателя. Ты здесь лишь за тем, чтоб обеспечить его благое поведение — и это знает каждый из Сокрытого Народа.

— Врешь! — сжав кулаки, прошипела она.

Кормак явно собирался дать ей достойный ответ, но в этот миг по стенам скользнули отблески бледно-розового света. Из конюшен послышалось сонное фырканье коней, где-то вдали подала голос гончая Аннуна...

Солнечные лучи не проникали в Холмы, но смена дня и ночи здесь была. Скоро, скоро наступит утро. Скоро проснется Великая Холда. Скоро поспешит к ней в спальню свита, помогая проснуться и встать с постели.

Кормак ощерил зубы в недоброй усмешке, а затем вдруг плавно, как в танце, скользнул на шаг вперед, чуть повел ногой, задев носком сапога стоявший на полу кувшин — и сосуд, покачнувшись, упал, расплескав всю бережно собранную Тиурой влагу.

— Хорошего дня тебе, дочь предателя, — мурлыкнул хульдман и, развернувшись, выскользнул из пещеры с порталом.

Тиура так и замерла на месте.

* * *

Собирать росу во второй раз оказалось гораздо труднее. Краешек солнца уже показался над горизонтом, капли соскальзывали с травинок на землю, спину уже начинало ломить от боли, а Тиура, вытирая рукавом злые слезы, все явственней чувствовала, что она не успевает.

— Ты не справишься, — вздохнул незнакомый голос за спиной, и девушка резко оглянулась.

У подножия холма сидел, склонив голову на бок и обхватив руками согнутое колено, незнакомый парень лет двадцати. Темные чуть вьющиеся волосы были стянуты в хвост серебристой лентой, по вороту шелковой рубахи шла вышивка из рун, а из-под рукава выглядывали обмотанные несколько раз вокруг запястья — по восточному обычаю — бусы из звездчатого карбункула с крупным, с ноготь, зерном.

— Почему? — хрипло поинтересовалась она, отбросив косу с груди на спину.

Незнакомец пожал плечами. Кажется, его совсем не смущало, что черные брюки насквозь промокли от росы.

— Солнце скоро полностью выйдет — и когда оно оторвется от земли, та роса, что не высохнет, будет все равно бесполезна, — обронил он, бросив короткий взгляд на розовеющее небо.

Тиура и сама это прекрасно знала.

— И что ты предлагаешь? — хмуро спросила Тиура. Уж она-то прекрасно понимала, что выбора у нее особого нет.

Юноша хмыкнул, задумчиво крутанув бусы на запястье. Затем медленно, как в танце, поднял руку, и роса, повисшая на травинках, сама собой взмыла в воздух, обдав Тиуру прохладой. Капли закружились в воздухе, сталкиваясь, сливаясь, а затем, повинуясь плавному жесту, потекли по воздуху прямо в кувшин, который держала девушка. Та от неожиданности чуть не выронила сосуд, но в последний момент все же успела вцепиться в ручки.

Мгновение, другое... И кувшин был полон до краев, а юноша мягко улыбнулся:

— Вот и все.

Тиура замерла, озадаченно глядя на него, а потом выдохнула:

— Ты ведь не хульдман, — голос охрип от утренней прохлады.

Он поправил выбившуюся из хвоста прядь волос, убирая ее за ухо. Не заостренное. Человеческое.

— Увы.

— Тогда кто ты? Почему тебе подвластны чары Сокрытого народа?

По губам юноши скользнула кривая усмешка:

— Я — питомец Великой Холды. Ее любимая домашняя зверушка, — в его голосе звучала горькая ирония.

Лишь сейчас она заметила выглядывающее из-под ворота рубахи тавро на шее у незнакомца. Лишь теперь поняла, что за руны — удерживающие в холмах, подчиняющие воле повелительницы Сокрытого Народа — вышиты на вороте рубахи. Лишь после его слов увидела, что глаза незнакомца чуть светятся в темноте...

Тиура замерла и с губ ее сорвалось всего одно слово:

— Подменыш...

Смертный может по-разному попасть в холмы. Может стать дичью во время зимней охоты Великой Холды — и проживет ровно столько времени, сколько нужно на то, чтоб гончая Аннуна вцепилась ему в глотку. Может оказаться прислугой — одурманенной, не ведающей своего имени, не помнящей своих родных.

А еще Сокрытый Народ иногда похищает приглянувшихся им красивых младенцев, подменяя их на детей тех, кто совершил преступление. Страшное наказание — видеть, что за твою ошибку расплачиваешься не только ты, но и твое дитя, которому никогда не суждено вернуться в холмы и за водопады. Ужасная кара — знать, что в холмах растет другой ребенок: кружится на балах Сокрытого Народа, служит в свите Великой Холды, учится чарам, что никогда не будут подвластны тому, в чьих жилах течет твоя кровь.

Говорят, около века назад так подменили дитя Боуэна, Умевшего Читать по Полету Ласточек, и Ангарад, Откликнувшейся на Зов Бездны. А до этого, лет на двести раньше — сына Эхдона, Носящего Смеющуюся Маску, и Муиргел, Отпившей Первый Глоток. А еще чуть раньше — ненамного, лет на пятьсот — дитя Фиахна, Правителя Ночного Омута и Садб, Погибшей от Зеленого Взора.

Юноша хмыкнул и чуть склонил голову, соглашаясь:

— Можешь звать меня Арленом. Этого достаточно.

Но похоже, последняя подмена произошла совсем недавно, не больше двадцати лет назад: незнакомец казался ровесником Тиуры.

— И чем обязана помощи? — сухо поинтересовалась юная хульдра. За прошедшие два месяца она уже уяснила, что никто из живущих под холмами не придет на выручку просто так.

Юноша же, вместо ответа, лишь головой мотнул, указывая на уже наполовину вышедшее из-за горизонта солнце:

— Поспеши. У тебя очень мало времени, — и, отступив на шаг, истаял в ведьмином кругу.

Тиура тихонько ругнулась и поспешила следом за ним, в холмы.

В покои Великой Холды Тиура шла, как на эшафот. Пусть Колесо Года уже почти повернуло на лето, но время правления Зимней Королевы еще не истекло, а значит, она еще оставалась полноправной властительницей Сокрытого Народа. Пройдет Остара, и Король-под-Горою вступит в свои права, но будет это лишь после того, как в холмах состоится Весенний бал. И сейчас Тиуре нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы на него попасть.

Прожив среди Сокрытого Народа уже почти два месяца Тиура еще ни разу не присутствовала при утреннем туалете Зимней Королевы — дозволение прибыть в Холмы дал Летний Король, а значит Великая Холда не скована его решением и была вольна сама выбирать, кого допустить на любую из церемоний. Но сегодня должно было повернуться Колесо Года, сегодня любой житель холмов, гор и водопадов — кроме разве что зачарованных слуг — мог получить шанс хоть краешком глаза посмотреть на Зимнюю Королеву. В приемную, конечно, пустят не всех — лицезреть Великую Холду ранним утром позволено лишь приближенным, но коридор ведущий к покоям повелительницы Сокрытого Народа уже затопила толпа: кто-то мечтал, что его пустят преподнести дар, кто-то хотел просто посмотреть, а кто-то льстил себя надеждой, что ему будет позволено обратиться к королеве с просьбой.

Тиура прекрасно понимала, что шансов попасть в покои у нее мало: стража не пустить дочь предателя внутрь, никто вежливо не проведет за локоток, и все же, сейчас, стоя среди многочисленных просителей, мечтавших попасть внутрь, и прижимая к груди кувшин с росой, она все же на что-то надеялась.

Для начала надо было пробиться вперед, ближе к двери — говорят, изредка Великая Холда дозволяет двум-трем счастливчикам, стоящим ближе всего ко входу в ее покои, попасть внутрь. Прикрыв рукавом горлышко кувшина, наполненного драгоценной влагой, Тиура принялась осторожно проталкиваться вперед. Сейчас, среди разряженных в шелка и бархат придворных, она наверняка казалась серой мышкой, но мысль эту старательно гнала прочь. Пару раз девушку задели локтем, несколько — наступили на ногу, а уж сколько косых взглядов и злобного шипения в спину она получила — и не сосчитать.

Это практически удалось, она пробилась почти к середине толпы, когда на плечо вдруг легла тяжелая рука, а насмешливый голос выдохнул над самым ухом: