Чудо за спасибо

Сказка написана для проекта «Заповедник сказок».

Выпуск № 201, тема «День зельеваренья».

Чудо за спасибо

Все проблемы в моём деле начинаются одинаково: раздаётся звон колокольчика, и через открытую дверь входит существо, желающее переложить свои неприятности на мои плечи, потому что спасти его может только чудо.

Собственно, поэтому на моей двери и красуется табличка «Аарон Вользинский, мастер-маг». Чудеса в розницу за пристойную оплату — это мой хлеб. Ну и заодно оплата аренды, коммунальных услуг и расходных материалов. А расходники в моём бизнесе дорогие. Знаете, сколько стоят на чёрном рынке паутинки, которые паук мог бы сплести, но не сплёл, потому что загляделся на Луну? И это с паучиным-то пиксельным зрением, неспособным углядеть предмет дальше метра от собственного носа[1]?

Конечно, народ выкручивается, как может. Незнакомые с нашим бизнесом удивятся, как много магических ингредиентов можно подделать. Скажем, тот же пример с паутиной, — некоторые особо ушлые волшебники навострились держать в подвале прикормленную команду паучков-крестовиков и лампочку. Паукам ведь всё равно, из-за чего зависнуть, из-за света лампочки или из-за света Луны, качества не сплетённой паутины от этого почти не меняются, их можно различить только путём долгих и кропотливых анализов, которые сами по себе обойдутся дороже, чем эта паутина. Затем такие волшебники-прохиндеи продают лампочную паутину под видом лунной и имеют постоянный и стабильный побочный доход, не особенно рискуя разоблачением.

...Кстати, надо бы запустить в подвал новую партию мух, а то как бы мои паучата не решили, что я их посадил на голодный паёк...

На этом моменте мои ленивые расмышлизмы были прерваны звонком колокольчика. Я как раз раздумывал о том, что домовладелец предупредил меня о повышении арендной платы, поэтому мне не пришлось стараться для того, чтобы изобразить на лице радушную улыбку:

— Добро пожаловать! Я Аарон Вользинский, дипломированный волшебник, мастер-маг, медиум и заклинатель. Чем могу помочь?

Впорхнувшая в дверь девушка была... Как бы выразиться поточнее... Если взять фантазии студентов, вычислить медиану, а затем умножить результат на десять, получится слабое подобие моей посетительницы. Ладная фигурка, рост чуть ниже среднего компенсируется туфлями на каблуке, тёмные, слабо вьющиеся волосы до плеч, одежда, подчёркивающая всё, что заслуживало подчёркивания. Я оттянул пальцем воротник и напомнил себе, что пускать слюни при первой встрече с потенциальной клиенткой непрофессионально.

— Добрый день, мессир Вользинский. Меня зовут Розалин Лонсо, но вы можете звать меня Роза.

А эти ямочки на щеках, появляющиеся, когда она улыбается!..

— С превеликим удовольствием. А давайте перед тем, как вы изложите мне свою проблему, я предложу вам чашечку кофе?

— Сливки на два пальца, одна ложка сахара... И... — Роза крутнула указательным пальцем правой руки у плеча и вздёрнула бровь. Некоторые намёки я понимаю до того, как мне повторят их пять раз. Дверь щёлкнула замком, табличка на ней сама перевернулась надписью «Закрыто» наружу, прошуршали сдвигающиеся портьеры, создавая в лавке уютный полумрак. Небольшой импульс энергии в пресс-папье из целого кристалла кварца заставил его вспыхнуть зелёным светом.

— Приватность обеспечена, — я поднял часть прилавка и прошёл в ту часть помещения, которая предназначалась для посетителей. — Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Прямо перед моим прилавком стоит небольшой журнальный столик, вокруг которого размещаются три небольших, но удобных кресла, и я претендующим на галантность жестом предложил Розе выбрать одно из них, а сам занялся кофе.

Я сам большой ценитель этого напитка, и потенциальный клиент, отведавший кофе моего приготовления, обычно заключал со мной сделку. Будем откровенны, мне не хотелось упускать Розу, так что я расстарался, разлил напиток по тонким фарфоровым чашечкам и предложил одну из них возможной клиентке, после чего с довольным вздохом разместился в соседнем кресле и сделал глоток жидкой амброзии.

— Чем могу служить, леди Лонсо?

— Прошу вас, — Роза. У меня задача несколько деликатного характера.

— С другими ко мне приходят редко.

— Скажите, вы способны нарушить закон?

Моя чашка застыла на высоте ладони от блюдца. Я прищурился, мои ладони сжали подлокотники кресла. Чашка при этом не шелохнулась, — маг я или кто?

— Я должен предупредить, что сделки между клиентами и магами не считаются конфиденциальными. Священник, адвокат или психолог после беседы с клиентом может отказаться разглашать её содержание, даже если суд будет настаивать. У меня такого права нет. Если мне предъявят ордер, я должен буду рассказать всё подчистую.

— Я услышала ваше предостережение, но не принимаю его как ответ.

Я подумал о пауках и лампе в моём подвале.

— Наверное, зависит от закона. Я не буду никого убивать. Вот предотвращаю убийства я регулярно, продажа апотропеических артефактов[2] составляет значительную часть моего дохода. Точно так же я не буду красть... У бедняков... Слишком мелкие суммы...

Роза спокойно сидела, подперев точёный подбородок кулаком, и ждала, пока я выдохнусь.

— То есть с тем, чтобы слегка подправить результат спортивных соревнований, у вас проблем не будет?

Я облегчённо рассмеялся и сделал ещё один глоток кофе.

— Будут, будут. Шашлык из меня будет. Леди, это невозможно. Речь об огромных деньгах. У профсоюза букмекеров и спортивных ассоциаций их хватает, чтобы нанять волшебников, отслеживающих вмешательства в ход состязания. Обычно их опыта хватает нейтрализовать любую волшбу. Если же всё-таки их защиту удалось пробить, результаты соревнования объявляются недействительными. В обоих случаях найти мага, пытавшегося изменить ход соревнования, не составляет труда из-за уникальных формантов заклинания, — фактически, маг помечает каждое своё заклинание аналогом отпечатка пальца. У полиции есть картотека всех формантов. Единственное предусмотренное наказание — блокирование магии навсегда, без права апелляции; приговор окончательный, обжалованию не подлежит и приводится в исполнение немедленно. Вы ведь понимаете, Роза, что если бы магия могла обеспечить победу, в спортивных соревнованиях не было бы смысла?

Роза продолжала смотреть на меня. На её губах играла лёгкая улыбка. Эти ямочки!.. Будет преступлением выпустить такую красоту из лавки слишком быстро!

— Но я не отказался бы послушать, о каком соревновании речь.

— О гонке Гран-при в ближайшие выходные.

Теперь вздёргивать бровь пришлось мне.

— Гран-при?!

— Последний этап чемпионата мира «Формулы Супер».

Моя вторая бровь присоединилась к первой.

— Ой, да ладно вам! — Роза откинулась на спинку кресла, залпом допила кофе и поставила чашку с блюдцем на журнальный столик. — Автомобильные гонки на болидах с открытыми колёсами. Такие мощные, быстрые штуки. «Формула Супер», третья по популярности спортивная трансляция в мире.

— Да, что-то такое я припоминаю, — в моём воображении возникли четырёхколёсные монстры, больше всего напоминающие истребители без крыльев. — Сумасшедшие скорости, техника на грани и за гранью возможного, отработка материалов и решений, которые пойдут в коммерческие автомобили лет через десять-пятнадцать. Деньги, которые крутятся в этом бизнесе, заставляют наркоторговцев плакать крокодильими слезами. Как результат, магов-контролёров там чуть ли не больше, чем гонщиков, механиков и зрителей вместе взятых. Роза, нет никаких шансов подстроить результат автогонок. Забудьте.

Девушка вздохнула.

— Мой отец — хозяин команды “Lonso Arrows”, Коул Лонсо. Он же первый пилот. У него сейчас сто двадцать шесть очков. У ближайшего конкурента, Фернандо Сайонары из “Ur Quan Dreadnought”, сто двадцать четыре. На этих выходных последний этап чемпионата.

— Вы хотите обеспечить отцу чемпионский титул? Тогда вам нужно использовать своё обаяние на механиках, не на мне. Итог гонки будет зависеть прежде всего от них.

Глаза Розы покраснели.

— Всё не так просто. Это последний шанс для моего отца стать чемпионом. — Она достала из своей сумочки кружевную салфетку и аккуратно промокнула уголки глаз. — В следующем году все три наших главных конкурента будут получать двигатели фирмы “Hawk”, это технологическое чудо, у них мощность чуть ли не на двадцать процентов выше, чем у нашего самодельного движка. Если бы правила не запрещали менять двигатель в середине сезона, у нас уже сейчас не было бы шансов на титул. “Lonso Arrows” в финансовой яме, на разработку конкурентоспособного двигателя нет денег, за “Hawk” платить тоже нечем. Опубликованные допуски характеристик болида в следующем сезоне позволяют создать машину совершенно нового уровня, а у нас опять же нет денег на опытно-конструкторские разработки. В этом сезоне мы боремся за титул, в следующем мы будем командой-середнячком.

Она порывисто, глубоко вздохнула, вынула из сумочки документ с шапкой известной медицинской конторы и протянула его мне. Я взял его и просмотрел.

— Но самое главное — у моего отца рак. Терминальная стадия, метастазы распространяются очень быстро. Он, скорее всего, просто не доживёт до начала следующего сезона, так что этот сезон в любом случае будет для него последним. Мистер Вользинский, я умоляю вас: помогите отцу уйти счастливым. Я согласна подписать любые документы, взять на себя вину, пойти вместо вас в тюрьму, на эшафот, дать вам любые гарантии, — я сделаю всё, что захотите, только помогите отцу. Он не должен умереть, зная, что был в одном шаге от мечты всей своей жизни и не смог её коснуться. Но самое-самое главное, — отец ни в коем случае не должен знать, что его победа подстроена!

Я прикрыл глаза и задумался.

Мир автогонок интересовал меня примерно так же, как нюансы выращивания кабачков в глинозёмных почвах средней полосы, то есть никак. Но Коул Лонсо... Я слышал о нём краем уха, пока занимался другими делами. Он считался гением автодромов, и, вроде бы, получил все призы, до которых мог дотянуться, а затем основал собственную команду «Формулы Супер», постоянно балансировавшую на грани банкротства. Горькая ирония судьбы: у Коула Лонсо, вероятно, лучшего гонщика всех времён и народов, есть коллекция трофеев практически всех чемпионатов в кольцевых автогонках, но именно кубок «Формулы Супер» ему так и не дался.

И вот на этих выходных у него появляется последний в жизни шанс взять в руки самый желанный трофей любого гонщика. Его дочь сидит передо мной и умоляет меня сделать отца счастливым перед смертью, но так, чтобы даже он сам этого даже не заподозрил. А я при этом рискую остаться без магии на веки вечные, буду стареть вдвое быстрее обычного человека и окажусь без работы, потому что ничего, кроме волшебства, никогда не изучал.

Роза притихла в соседнем кресле, словно мышь под веником.

Стоит ли счастье умирающего человека вероятности остаться без магии навсегда? Что важнее: умение колдовать или то, ради чего колдовство существует, — помогать людям? Что должно победить: моя волшба или исполнение чужой мечты?

Не открывая глаз, я взвесил варианты:

— Если я соглашусь, я лишусь всей своей магии. Так что — нет.

Я не видел её лица, но готов поспорить, что Роза нахмурилась:

— Я вам заплачу.

— Нет.

— Я вас прошу.

— Нет.

— Я вас умоляю. Ради всего, что вам дорого. Пожалуйста!..

Я промолчал. Роза подумала, подбирая слова:

— Если бы вы были всерьёз настроены сказать «нет», вы бы сразу указали мне на дверь. Значит, есть аргумент, который сможет вас переубедить.

Я, кажется, даже дышать перестал.

— В жизни не поверю, что маг, закончивший один из лучших университетов и получивший диплом с отличием, не размышлял о способе обойти магический контроль, — лёгкое дуновение ветра подсказало мне, что она упрямо качнула своими локонами. — Вы думали об этом, и знаете, что если вам это удастся, это будет одним из величайших достижений в области магии: вы вышли в одиночку против целой индустрии и победили. Вы никому не сможете это рассказать, но будете знать. — Она пожала плечами. — Не хотите показать этим замшелым динозаврам, что значат широкий кругозор и нешаблонное мышление?

Я помолчал, потом открыл глаза и спросил:

— Его соперник, тот Сайонара со ста двадцатью четырьмя очками, — что?..

— Он подписал контракт на следующий год с той же командой, — быстро ответила Роза. — Вероятность его победы в следующем году оценивается в восемь десятых. Можете проверить.

— Ну... Что вы там сказали про замшелых динозавров?

* * *

Знаете, что поражает на автодроме больше всего?

Шум! Эти болиды не просто похожи на истребители без крыльев и с колёсами, они стоят почти столько же, нафаршированы электроникой не хуже, а вдобавок ревут почти так же. Когда болидов почти тридцать, их рёв оглушает. А гонка, в которой, судя по программке, будет восемьдесят шесть кругов, ещё даже не началась. Я умножил двадцать восемь болидов на восемьдесят шесть кругов, прибавил разминочные заезды перед началом обязательной программы, прогревочные круги, непременный круг почёта, и меня перекосило.

А ещё зрители! Программка, прилагавшаяся к билетам, сообщала, что существует обязательное условие для трассы, которую организаторы могут выбрать для проведения Гран-при: на ней должно быть достаточно мест для ста пятидесяти тысяч зрителей. Та же самая программка с гордостью уведомляла, что все билеты на финальную гонку чемпионата проданы. Трибуны в самом деле были заполнены так, что яблоку было некуда упасть, и никто не пытался вести себя тихо. А я чувствовал себя так, словно все эти сто пятьдесят тысяч встали вокруг меня и орут мне прямо в ухо. Хорошо хоть, проносящиеся мимо машины время от времени заглушали звук вувузел.

А ещё телевизионщики, репортёры, фотографы и прочие представители прессы, не считающиеся зрителями, но не менее громкие!.. Комментаторы вразнобой орали в микрофоны свои мантры «Раз, раз, проверка микрофона», и их голоса сливались для меня в одну пронзительную сирену. Как звукооператоры умудрялись настраивать свою технику в этом гвалте, я решительно не понимаю.

Но это было ещё не всё. Жара! Горизонт был затянут грозовыми облаками, обещая потоп, но пока что дождь казался далёкой мечтой. Воздух, тяжёлый и жаркий, давил, как одеяло. Автодром — это, по сути, гигантское бетонное поле, ровное, как стол, и нагревающееся под солнышком, как сковородка. По этому бетону каждые несколько секунд проносится транспортное средство, развивающее умопомрачительную скорость за счёт горения топлива, и жар от двигателя отводится в окружающий мир. Неимоверное количество электроники в боксах команд и внешние блоки кондиционеров тоже вырабатывают кучу тепла. Вдобавок, над бетоном, подобно гигантскому амфитеатру, открытому яростному полуденному солнцу, возвышаются трибуны. Тысячи зрителей, набившихся на них, как сельди в бочку, медленно тушились в собственном соку. Даже если они перед самым выходом из дома вылезли из душа и благоухали свежей хвоей и лесными цветами, спустя всего несколько минут на автодроме они начинали пахнуть.