Когда упадет дверь

Когда упадет дверь...

1.

Одна стрела пробила ей горло, другая торчала из груди.

— Кира! — крикнул он. Потом подобрал мечи, медленно спустился по лестнице в прихожую и стал ждать, когда упадет дверь...

Кошмар кончился.

Он лежал на травянистом пригорке и смотрел на облака, плывущие в глубоком синем небе.

Появилась Кира.

— Опять тот же сон, Антон Константинович?

— Опять.

— Но ведь уже реже?

— Реже.

Говорить не хотелось. Вообще-то это был эгоизм и неблагодарность — Кира ухаживала за ним почти с самого начала, все эти годы, пока он валялся в коме. И то, что он вообще может что-то чувствовать — её заслуга немногим меньше, чем у доктора Протоса. Она хороший, славный человек, прекрасная медсестра и просто красивая женщина.

И совершенно не виновата, что в бреду он увидел её совсем другой... Бред... Всё бред... Обрывки этого бреда изматывали до сих пор. Вага Колесо, подводы, груженные до второго этажа, добрейший Александр Васильевич, приказывающий кого-то "Убить, убрать", приторная физиономия Пашки, чьё-то бессмысленно-горькое лицо, какие-то хищные морды с ножами в зубах...

Не было этого. Ничего не было.

На самом деле, ему повезло. Очень повезло. Неизвестная космическая инфекция — это ведь почти всегда — мёртвые корабли, карантинные планеты...в лучшем случае — полутрупом на всю жизнь.

...Бортовой медицинский комплекс диагностировал малярию. Это он ещё помнил — первый приступ, шутки капитана, и, последнее — внезапный, не знакомый до тех пор страх смерти.

Дальше начинался бред.

Бредил он, говорят, на арканарском — это когда вирус добрался до долговременной памяти, на какой-то момент оживив детское увлечение Арканаром.

Странно, он помнил каждую минуту этого бреда.

Помнил басистый хохот барона Пампы, тёплые рукоятки мечей у себя на ладонях, вонь арканарского порта, вкус Кириных губ и запах её волос...не думать...вот об этом не думать...

Помнил всё, вплоть до того момента, когда упала дверь.

Впрочем, доктор Протос говорит, самое страшное позади. Ещё месяц или два — и он может возвращаться к работе.

2.

— А ты представь себе, Анка. Вот работаешь ты пилотом на рейсовом звездолёте. Какая там романтика, рутина серая: Саула, Редут, Кассандра... "С грузом отбыл", "С грузом прибыл"... И так — месяц за месяцем, год за годом. И вдруг ты — аристократ, двадцать поколений благородных предков, любимая женщина, настоящая ненависть, настоящая кровь.

А потом — приходишь в себя и узнаёшь, что всё это — бред. Просто бред. И никакой ты не благородный дон, а всё тот же сменный пилот рейсового грузовика. И тебе говорят что это ещё — лучший из вариантов и вообще чудо. Теперь понимаешь?

Анка задавала какие-то ничего не значащие вопросы, не слыша ответов — а сама смотрела, смотрела куда-то поверх Пашкиной головы на лужайку перед домиком. Шумели, легонько раскачиваясь, сосны, в синем небе медленно двигались пухлые облака.

— А что стало с девушкой? — наконец спросила она.

2