Некоторые данные об убийстве Уфимского Губернатора Богдановича

Короленко Владимир Галактионович

Некоторые данные об убийстве Уфимского Губернатора Богдановича

В Киеве много лет начальником окружного жандармского управления был весьма известный генерал Новицкий. Исполнял он свои обязанности с усердием, иной раз даже излишним, но у него была одна опасная в администраторе, и кажется в наше время почти эпидемическая склонность. Я знал цензора, который тщательно накапливал коллекцию цензурных гранок, сопровождал их своими комментариями и порой, об"ясняясь с кем-нибудь из писателей, самодовольно похлопывал рукой по портфелю и говорил: "Вот, батюшка, замечательная коллекция цензурных курьёзов". В числе этих курьёзов были и его собственные деяния.

Такой-же склонностью к увековечению эпизодов из своей профессиональной деятельности был одержим и генерал Новицкий.

Он вёл мемуары, в которых отмечал не только лицевую сторону жандармско-полицейской работы, но и ея закулисную изнанку. Не знаю уж, по каким побуждениям, но, кажется, ещё при жизни генерала с его разрешения мемуары стали доступны некоторым местным журналистам. А после его смерти выдержки из них появились в газетах (мне известны статьи в "Киевских Ведомостях" и "Пет.Биржевых Ведомостях").

Одно из этих мемуарных "разоблачений" [106] получает в настоящее время совершенно неожиданное значение в связи с делом знаменитого Азефа и с последствиями этого дела в виде ареста А.А. Лопухина и загадочного "сложения штрафа" с целого ряда [...] Касается оно убийства террористами Уфимского губернатора Богдановича.

Как известно, этот террористический акт произведён в мае 1903 года четырьмя приезжими неизвестными, которые в уединенной [тиши] парка застрелили губернатора 9-тью выстрелами и бесследно скрылись.

И вот жандармский генерал В.Д. Новицкий сообщает в своих мемуарах, что ещё до катастрофы, за месяц все нити этого террористического акта были у него в руках. Но всё-таки убийство совершилось...

Вот как повествует об этом автор мемуаров.

Подготовлял убийство Гершуни. В то время он жил в Киеве, в одном из пригородов (Дарницы), в семье портного, который вместе с дочерью состоял членом боевой организации с одной стороны, и сыщиком-провокатором — с другой.

Гершуни совершенно доверял провокатору. "Однажды вечером", — рассказывает генерал Новицкий, — "ко мне пришла дочь портного с копией решения Центрального Комитета относительно убийства Уфимского губернатора с диспозицией боевой организации. Четыре из поименованных боевиков были уже у меня на учёте, один подозревался [107] благодаря двусмысленной его корреспонденции, остальные все были для меня новы".

"Я отправил", — продолжает автор мемуаров, — "шифрованную телеграмму Вячеславу Константиновичу (Плеве) в 11 часов ночи. К двум-трём часам я ожидал непременного ответа, чтобы к утру захватить всех участников решения. Ответа не было. В три часа ночи шифровал вторично и также безответно".

"Тут", — пишет далее жандармский генерал, — "впервые мелькнуло у меня подозрение насчёт личных отношений к Богдановичу — в коих я не смел разбираться".

"В 10 часов утра пришла, наконец, из Петербурга нетерпеливо ожидаемая телеграмма. Она гласила: "Ничего наспех не предпринимайте. Расследуйте, доносите и абсолютно не обнаруживайте своих сведений".

После этого генерал Новицкий в течение месяца доносит о всех движениях организаторов настоящего террористического акта. Ответы стереотипны: "Наспех не предпринимайте ничего".

За три дня до убийства он телеграфирует уже о выезде террористов в Уфу и передаёт всё дело в распоряжение В.К. Плеве.

Результаты известны. Террористы, каждое движение которых было на виду у власти, выезжают в Уфу, убивают губернатора и скрываются...

Автор заметки в "Киевских Ведомостях" г. А.С., впервые познакомивший [108] читателей с этими интересными мемуарами, говорит в заключение:

— Мы можем добавить, что генералу, по-видимому, были известны самым точным образом те чисто личные мотивы, которыми об"яснялись столь странныя на первый взгляд телеграммы Плеве, и что о причинах этих он вполне откровенно рассказывает в своих мемуарах. К сожалению, мы лишены возможности воспроизвести здесь этот рассказ, так как он касается интимных отношений лиц ещё живых...

В наше время, полное самых ошеломляющих разоблачений, эти выдержки из мемуаров жандарма, даже оглашаемые в провинциальной и столичной прессе, не обратили особого внимания. Ну что ж, ещё одно разоблачение и только.

Теперь дело Азефа способно придать им любое зловещее значение и в свою очередь освещается ими.

Верны или не верны соображения генерала о романтической подкладке "странной медлительности" В.К. Плеве, сказать, конечно, трудно. Весьма вероятно, что в этой области, в которой генерал "не смел даже разбираться", он является досужим обывателем, повторяющим простые сплетни насчёт игривых похождений высокопоставленных лиц. Однако, оставаясь в пределах самой строгой осторожности, мы должны извлечь из этой мутной истории следующий несомненный осадок, не растворимый [109] уже никакой критикой.

Из мемуаров жандармского генерала с несомненностью следует, что: во-первых, о предстоящем покушении на Уфимского губернатора Богдановича властям было известно в течение месяца; во-вторых, по этому поводу Киевский жандармский генерал в течение месяца сносился с центром, оповещая Министра внутренних дел о каждом движении террористов вплоть до их выезда в Уфу; в-третьих, что распоряжениями из Петербурга меры Киевской охранки были парализованными, убийство совершено, участники скрылись. Наконец, в-четвёртых, что начальник Киевского жандармского округа не может об"яснить это ничем иным, чем сознательным попустительством [главы] министерства, имевшего в этом случае какие-то свои личные виды, входить в которые не решается.

"Таким образом", — заключает генерал Новицкий, — "Плеве сам себе приготовил убийцу, так как известно, что покушение Сазонова приготовлено тем же Гершуни..."

Вл. Короленко

"Познание России". Журнал за 1909 г. Книга II [110]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.239.Л.106-110.

В.Д. Новицкий. Воспоминания тяжелых дней моей службы в корпусе жандармов (dugward.ru)

Гершуни же Зубатов не арестовал вместе с Мельниковым, тогда как он был также в это время в Киеве, а оставил его на свободе для организации убийства уфимского губернатора Богдановича за Златоустовское дело. Это не простое, ординарное убийство, а двойное по цели Зубатова; первая цель — поддерживать террор убийством Богдановича, а вторая цель — сделать угодное министру фон Плеве, чем овладеть последним окончательно.

Губернатора Богдановича я знал лично многое число лет. Он был человек более чем скрытный, робкий, нерешительный, носивший глубокую печаль по жизни своей, сложившейся и сопровождавшей его не по его вине, а со стороны его жены, которая находилась в любовной связи с давних пор с В.К. фон Плеве, который двигал по службе Богдановича, чем заглушал в нем нерасположение к себе. Зубатов знал об этой связи и не мог не знать, так как многим чиновникам департамента полиции эта связь была известна, и Зубатов воспользовался ею, конечно, без согласия на это убийство со стороны В.К. фон Плеве.

Убийство Богдановича было также организовано тем же Гершуни в г. Уфе, откуда по выезде чрез продолжительное время Гершуни, также как и Мельников, был Зубатовым предан и арестован в г. Киеве тем же подполковником Спиридовичем и при более еще таинственной обстановке, чем Мельников. В Москве один из членов судебного ведомства, встретившись со мною, сказал мне, что в Москве циркулируют рассказы, что Гершуни был арестован в Киеве при загадочной обстановке, на что я ему ответил утвердительно, так как это судебное лицо тоже понимало Зубатова, как и я.

Григорий Андреевич Гершуни