Заметки из детства. Строительный кран.
Из чего же, из чего же, из чего же
Сделаны наши мальчишки?
Из пружинок и картинок,
Из стекляшек и промокашек
Сделаны наши мальчишки!
(Из детской песни.)
Жизнь каждого ребёнка наполнена любопытными вещами. Их надо понюхать, пощупать, испытать на прочность, наконец, на вкус попробовать. Детская фантазия бурная и никакому взрослому не придёт в голову столько вещей как ребёнку. Одна и та же палка может быть тростью, копалкой, ковырялкой, рычагом переключения передач или рулём в воображаемой машине, мечом или саблей (зависит от недавно просмотренного фильма или мультфильма), копьём, стрелой, а если согнуть и натянуть бечеву, то ещё и луком. Но иногда детская фантазия и любопытство приводит к непредсказуемым последствиям. Что было — то было, но вспоминать интересно.
У семьи военного жизнь цыганская — куда родина пошлет, туда и едут. Мой отец, после училища, попал в западную группу войск. Год службы в Восточной Германии, три года в Польше, где я и родился.
Повышение по службе, обычно, находится на другом краю страны. Дан приказ, и семья покатила в славный и красивый город Алма-Ата, раскинувшийся в отрогах горной гряды Алатау.
Вначале ютились в небольшой квартирке, но вместе с очередным званием, отец получил ордер с ключами, и наша семья, из гарнизонного городка, переехала в просторную трёхкомнатную квартиру нового пятиэтажного дома.
Новое место, новые впечатления. Обследование квартиры заняло всего десять минут, а на что смотреть, на пока голые стены? Родители занимались делами, а я пошел погулять в огромный двор, состоящий из четырех, построенный квадратом, пятиэтажек, где сразу познакомился с тремя мальчишками, такими же новоселами, как и я. Егоров Паша и Селиванов Славка оказались моими погодками, а Шевченко Олег, был на четыре года старше нас.
Вместе погуляли по огромному двору, пока ещё не имеющему детскую площадку, посидели на скамейках у подъезда, рассказали все истории, что знали. Потом стали выдумывать небылицы, хорохорясь друг перед другом. Затем исчерпалась и фантазия. Посидели молча. Заскучали. Домой идти не охота, только шестой час, а что делать — не знаем.
— А пошли гулять на стройку? — Семья Шевченко заселилась на три дня раньше, и Олег успел исследовать подробно все прилегающие окрестности.
— А где?
— Тут недалеко, рядом.
Микрорайон разрастался новыми домами быстро. Только построили и сдали один, следом уже вырыт котлован под следующий дом и там, как гриб под дождем, начинает быстро расти пятиэтажка.
Мальчишкам на стройке интересно. Как только заканчивается рабочий день, бригады переодеваются и разъезжаются по домам, а стройка остаётся на одного или двух сторожей, которые приняв на грудь, бдительно охраняют стройматериалы, громко храпя в своём вагончике. И у мальчишек появляется время для исследования всего, что имеется на стройплощадке. Кучи песка, керамзита, сложенные в стопы бетонные плиты, из которых, как в детском конструкторе, собирают панельные дома. Есть где полазить, попрыгать, и поиграть в догонялки по пустым переходам этажей и подвалов.
Но первое наше знакомство со стройкой началось с башенного крана.
— Ух ты!
— Высокий!
Строительный кран, возвышался над недостроенным домом на добрых два десятка метров, а кабина крановщика казалась меньше чем скворечник.
Олег хитро на нас посмотрел и заявил:
— А слабо наверх слазить?
Мы одновременно посмотрели на кран.
— Чего мы там не видели?
— А, зассали? Трусы! Я, вот, не боюсь. — Шевченко направился вдоль рельс к крану, презрительно бросив через плечо: — Сыкуны!
Из рассказанных историй, каждый был невероятным храбрецом, а теперь наша храбрость спряталась где-то в пятках, и дико чесалась. Лезть на высоту стало боязно, и сильно захотелось домой.
Наша семья до этого жила в двухэтажном доме, и высота второго этажа казалась для меня предельной. Новая квартира была на пятом этаже и я, по началу, смотрел на улицу из окна с опаской, а на балкон с тонкими перилами из арматуры вообще боялся выходить. Отец этому удивился и только покачал головой. Сын офицера, называется! Кран же был для меня просто небоскрёбом, отчего коленки начинали сами собой трястись. Но быть обвиненным в трусости не хотелось, и мы побрели за Олегом, как бараны на убой.
Шевченко прошел вдоль рельсы и по маленькой лестнице поднялся на переходную площадку лапы строительного крана. Наверху оглянулся на нас.
— Ну что. Идёте? Или засали?
— Ничего и не засали. — Славка вдруг перестал дрожать и решительно взялся за поручень. За ним стал подниматься Пашка. Я, уняв дрожь в коленках, полез следом.
На площадке крановой лапы стало почему-то легче. Боязнь отступила, и кран таким страшным уже не казался. Подошли к лестнице ведущей к кабине. Расстояние между перекладинами ступеней для нас было великовато, даже для Олега, но это его не смутило, он решительно полез вверх. Следом, штурмуя каждую перекладину, полезли мы. Лезть по лестнице тяжело, но через несколько метров чередовались маленькие площадки, где можно было передохнуть. По лестнице лезли глядя вверх, сразу друг за другом, как будто боялись потеряться, иногда вместо перекладины хватаясь за ногу верхнего и от этого "ойкали".
Наконец добрались до кабины крановщика. Площадка рядом с закрытой на замок дверью была широкой, огражденной сплошными перилами. Мы перевели дух и огляделись.
— Ого!
— Красотища!
И действительно, с высоты крана открылся великолепный вид на город, лежащий гораздо ниже микрорайона, а горы на такой высоте, казалось, стали ещё ближе. Мы, раскрыв рты, глазели вокруг.
— А люди-то, внизу, совсем как мураши. — Сказал Шевченко с хитрым прищуром и показал рукой вниз.
— Ой!
— Мама!
Наш крик слился в один, и все трое плюхнулись на пол, вцепившись в прутья мостков. Вид далекой земли закружил голову, а тело сковал жуткий страх. Люди внизу действительно проходили на муравьёв. Только от этого сравнения стало ещё страшней.
— Уха-ха-ха! — Олегу было смешно. Он тыкал в нас пальцем и хохотал.
— Ха-ха! Какие трусы! Ха-ха! Я, вот, высоты совсем не боюсь. — И взявшись за перила стал изображать раскачивание крана.
От страха мне показалось, что он сейчас его действительно раскачает, и мы вот-вот полетим вниз.
— Не надо! — Заорал я и вжался в кабинку ещё сильней. Вниз уже не смотрел, вообще никуда не смотрел — страшно. Я, Пашка и Славка скулили, сидя с закрытыми глазами.
— Тоже мне высота! Я позавчера на вон тот кран залазил, так он ещё выше. — Олег перестал изображать раскачивание и огляделся. — Ладно, трусишки, не буду его качать.
Но мне казалось, что кран медленно качается. А он действительно качался. Большая стрела крана и он сам, здорово парусил на ветру. Как назло ветер стал усиливаться, с гор потянуло прохладой и стали наползать тяжелые темные тучи. Надо было срочно спускаться и бежать домой, так как ливни тут бывали знатные. Но как? Ноги ватные, голова кругом, по спине липкий страх, а руки мертвой хваткой вцепились в железный настил площадки.
Тут кран качнуло ветром основательней. Олег смеяться перестал и, вдруг, всхлипнул. Лицо его побледнело, даже появились зелёные пятна. Шевченко медленно опустился на четвереньки и подполз к нам.
— Мы... мне... вэ... — Он, стоя на карачках, будто пьяный качался в такт покачиванию крана. Ветер усиливался. Тучами заволокло все небо.
Сверкнуло.
Бабах!
Я никогда не боялся гроз, но сейчас, сидя на тридцати пятиметровой высоте, меня продрал ещё больший страх. Рядом взвыли Пашка и Славка, а Олег вдруг булькнул и качнулся вперёд.
— Бе-э-э-э...
От удивления у меня даже страх куда-то пропал. Чего это он? Я смотрел на Шевченко не понимая — был таким смелым, без боязни смотрел вниз, а теперь весь зелёный и с высоты башенного крана извергает обед. Егоров и Селиванов даже скулить перестали.
Ба-ба-бах!
Молния ударила совсем рядом, так как загремело сразу после вспышки. Вспомнил, что очень опасно сидеть в грозу на железе, да ещё на такой высоте. С трудом отлепил руки от решетки пола и пополз к проёму лестницы. Стараясь не смотреть вниз, повернул тело и спустил ноги на перекладину ступени. Задержавшись на ступенях, глянул на внимательно смотревших в мою сторону пацанов. Шевченко уже просто сидел, покачиваясь и вцепившись в трубу.
— Чё сидите, айда вниз, а то молния бабахнет в кран, запечёмся. — Я кивнул в сторону черной тучи, закрывшей половину неба. — Сейчас ливень начнется. Вымокнем же.
Пацаны начали шевелится. Толи боязнь молнии, толи боязнь вымокнуть, но они стали медленно подползать к лестнице. Последним отлепился от железной трубы Олег. Я глянул вниз, подавляя головокружение от увиденного.
— Только вниз не смотрите.
На что Шевченко кивнул, опять зеленея, а меня взяла злость:
— А ты попробуй только блевани на нас сверху.
Только потом я узнал, почему Шевченко стало плохо. Оказывается — это была морская болезнь, а кран качало ветром, и казалось как будто волной. Нам повезло, что его не сорвало с креплений.
Как быстро мы поднимались вверх и как медленно спускаемся. Хорошо, что ещё дождь не хлещет, а то совсем весело бы стало. Наконец мы спрыгнули с лапы крана на гравий и помчались к дому. Осталось пробежать пятьдесят метров, но, похоже, дождь ждал только этого момента, и хлестанул миллионом упругих струй.
У подъезда, не прощаясь, разбежались по домам.
Мама охнула, увидев меня мокрого с головы до ног. Мне тут же вручили полотенце, одежду и отправили в ванную.
Я переоделся. Стало интересно — что там на улице? Совсем без боязни вышел на балкон. Ливень потихоньку превращался в тихий дождик. Молнии сверкали далеко, стихия уходила.
— Ты уже не боишься? Молодец! — Это на балкон выглянул отец.
— Нет, не боюсь. — Мне стало смешно. И чего я боялся? Подумаешь пятый этаж! После крана это не высота.
Папа встал рядом и, потрепав мою шевелюру, вгляделся в великолепный вид на город. Закрывавшую город дымку смога смыло дождем, и он яркими красками открылся во всём великолепии.
— Здорово, правда?
— Да, сын, красиво.
Впоследствии, вид на город закрыли построенные ниже дома, и полюбоваться на эту красоту можно было, только забравшись на крышу.
Играть на стройку мы бегали много раз. Прекратил только после того, как нечаянно сиганул с третьего этажа. За мной гнался водящий и, убегая к балкону, я схватился за провода, висящие до самой земли, собираясь перелететь на соседнюю лоджию. Так мы всегда делали, и у нас хорошо получалось, но, видно, не в этот раз. Я вдруг обнаружил, что на соседний балкон не попадаю, а лечу гораздо ниже. Тут сверху раздался крик:
— Сварка сейчас упадёт!
Сварочный аппарат, обычно закреплённый к петлям плит, на этот раз оказался не закрыт на замок. Он катился на роликах по плоской крыше, грозя свалиться вслед за мной. Зажмурившись, отпустил кабель и полетел вниз.
У-ух!
Чудом не разбился, приземлившись на кучу керамзита, насыпанную между бетонных плит.
Какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Сердце, от испуга чуть не пробившее дырку в груди, наконец успокоилось. Я поднялся. Вокруг восхищенно гомонили пацаны, обсуждая мой полёт. На предложение продолжить игру в "догонялки" я отказался. На ватных ногах пошел домой и больше на стройках не играл.
Впоследствии, мальчишеское любопытство доводило до других опасных для жизни случаев, но это уже другая история.
