Пролог
С шипением растворились гигантские ворота грузового шлюза. Сотрясая металлические переборки вибрацией, под потолком дока прошёл военный буксир. Словно хвост неведомого животного, сзади него болталось несколько сцепленных в цепочку больших стальных контейнеров, выполненных в форме неправильной шестигранной призмы. Развернувшись на "пятачке", буксир занёс этот хвост над грузовой площадкой и сбросил его. С оглушительным грохотом контейнеры соприкоснулись с металлом площадки.
— Эй, полегче, не руду всё же везёшь! — заорал кто-то из разгрузочной команды.
"Бесполезно", — усмехнувшись, подумал пожилой мужчина в флотском мундире со знаками различия командор-майора, — "он тебя не услышит". И уже лично вышел на связь с пилотом буксира.
— Полегче, лейтенант, там всё же люди, как-никак. Хоть и дикари.
— Виноват, господин командор, исправлюсь! — бодро отрапортовал пилот.
Раскаяния в его голосе не чувствовалось совершенно. Ещё раз усмехнувшись, командор-майор направился к другой грузовой площадке. Там уже вскрыли привезённые ранее контейнеры, и теперь один за одним вылавливали из его внутренности саркофаги анабиозных капсул и складывали их на грузовые тележки. Те, словно муравьи, сновали до ворот дока и обратно.
— Ну как наши спасённые, господин капитан? Мертвяков много?
Командующий разгрузочной командой капитан, пышногрудая девица с грубоватым лицом и непослушными рыжими локонами, выбивающимися из-под кепи, развернулась и небрежно отдала честь.
— Никак нет, господин командор! Даже удивительно, все "зелёненькие".
Капитан имела в виду, что у всех разгружаемых капсул индикаторы контроля за процессами жизнедеятельности заключённых внутри людей светились успокаивающим зелёным цветом.
— Это радует, — сухо отозвался мужчина. — Продолжайте. По завершении разгрузки этой партии отчёт по форме.
Капитан сдержанно кивнула.
— Диспетчерская? — снова задействовал внутреннюю связь командор-майор. — Сколько там ещё?
— Ещё одна партия, господин командор. Последний буксир.
— Принято. Передайте этим чертям, чтобы не бросали контейнеры на пол, будто бомбы с орбиты. Бомбометание пусть лучше на тренажёрах отрабатывают.
Закончив разговор, мужчина впрыгнул на одну из тележек с саркофагом, уцепившись рукой за управляющую консоль. Платформа накренилась, пока управляющий антигравитационной подушкой контроллер не среагировал на изменение центровки груза и не перераспределил нагрузку. "Как мальчишка, клянусь Небом", — сердито подумал на себя командор-майор. — "Подчинённые же смотрят!" Но ничего не мог с собой поделать. С детства любил кататься на антигравитационных повозках, прицепляясь к ним сбоку. С самого голодного, проведённого в портовых трущобах детства.
— Докладывай, полковник, — сухо бросил он сухопарому брюнету в безукоризненно сидящей форме медицинской службы и знаками различия подполковника.
— Разгружено четыре тысячи сто двадцать восемь капсул, господин командор. Прошу прощения, уже двадцать девять. Пустых нет. Жизнедеятельность, судя по индикаторам, в норме. Но это ненадолго, господин командор.
— Потрудись чётко выражать свои мысли во время доклада, полковник, — поморщился командор-майор. — Что значит "ненадолго"?
— Прошу прощения, господин командор. Аккумуляторы. Их хватит максимум на пару суток. Потом наши спасённые начнут умирать.
— Ну так подключить саркофаги к питанию! — недоуменно бросил он. — Не вижу проблемы, полковник.
— Проблема есть, господин командор-майор, — упрямо возразил офицер медицинской службы, нарочито полно упомянув звание собеседника. — Даже с подключённым питанием люди могут умереть. В любой момент, господин командор. Ты готов взять на себя ответственность?
— А ты, полковник, значит, не готов? — осведомился командор, неприязненно глядя на нахала.
Тот промолчал. Впрочем, ответ был очевиден.
До прибытия обещанного транспортника больше недели. Если за это время хоть один из бывших рабов, так удачно отбитых патрулём от работорговцев, умрёт, ему, лично ему, коменданту базы, придётся нести за это ответственность. Всё-таки официально это разумные существа, в какой бы клоаке мира их не нашли эти проклятые ламийцы. Кодекс Содружества не позволяет в ситуации, опасной для жизни, бросать на произвол судьбы разумное существо, если есть возможность его спасти. А законы Империи прямо приказывали принять все меры к тому, чтобы принять освобождённых рабов и способствовать получению ими имперского гражданства.
— И что ты предлагаешь делать, господин подполковник? — от сочащегося сарказма командор не заметил, как сам перешёл на полное звание.
— Нужно их пробудить, господин командор.
— А если они сдохнут при пробуждении?
— Устав предписывает принять меры к спасению жизни разумных из опасной ситуации, — уклонился от прямого ответа подполковник. — Лежать в капсуле — это опасная для жизни ситуация. Мы не можем их там оставить.
— А что если они всё-таки сдохнут при пробуждении? — настойчиво повторил командор свой вопрос.
— Мы предпримем все меры, чтобы этого не случилось, — ответил медик, глядя коменданту прямо в глаза. — А если в некоторых случаях принятых мер окажется недостаточно, нашей вины в этом не будет. Мы действовали по уставу.
"Тебе же плевать на этих рабов", — подумал командор, — "Главное, чтобы твоя задница осталась чистой". По уставу, надо же. Мы не можем оставить пьяного лежать в луже, есть вероятность, что он захлебнётся и умрёт. Лучше мы стукнем его палкой по голове и вытянем из лужи тягачом, зацепив трос за ноги. А если он случайно умрёт при этом, то в этом нет нашей вины. Мы действовали строго по уставу.
— Хорошо, начинай разморозку спасённых, как только подготовишь всё нужное для этого, господин подполковник, — бросил он. — Прими все возможные меры, чтобы не допустить летальных исходов.
"А ведь и мне, по большому счёту, важней всего, чтобы моя задница осталась чистой", — с грустью подумал командор-майор. — "Старею. Где тот юнец, что нахватал полную грудь орденов, сбивая архов во главе бригады торпедоносцев, а потом получил командорский патент из рук самого Императора? Не слишком ли долго я сижу на этой базе?"
Комендант стоял и скептически осматривал сваренные из металлической сетки сооружения. "Клетки", — размышлял он. — "Великое Небо, это же просто клетки. И мы собираемся держать здесь разумных? Чем мы тогда лучше ламийцев?"
— Потрудись объяснить, что это ты тут придумал, господин подполковник?
— Осмелюсь доложить, это совершенно необходимо, господин командор. Они не знают нашего языка. После того, как спасённые придут в себя, начнётся паника. Мы должны рассечь толпу на отдельные небольшие группы, только так можно надеяться их контролировать.
— А мы не можем просто запереть их по отдельным кубрикам? — начал было командор-майор и тут же осёкся.
По отдельным кубрикам. Дикарей, ага. Конечно, дикарей, кто ещё может работорговцам в саркофаг угодить? Что скажут нижние чины, после того, как вернуться в загаженные помещения? Так и до бунта недалеко. Может, необитаемые отсеки? Так они там разломают всё к демонам.
— Это совершенно невозможно, господин командор, — запротестовал медик. — У нас нет столько персонала, чтобы контролировать восемь тысяч человек, разбросанных по отдельным помещениям.
— А здесь ты надеешься их всех контролировать, полковник?
— Так точно, господин командор! Под потолком есть камеры видеонаблюдения, картинки можно свести на один пульт и поставить там пост. Только...
— Только?
— Нам потребуется контингент для силового решения вопроса, господин командор. С помощью камер мы можем засечь начало беспорядков, но у нас нет достаточного числа санитаров, чтобы в любой момент вмешаться и пресечь.
— И что же за контингент ты имеешь в виду, полковник? — осведомился комендант, начиная уже догадываться, куда клонит этот ублюдок.
— Нам нужны военные полицейские, господин командор. Сотня, как минимум.
— Наши ВП, конечно, подонки ещё те, — проворчал он. — Но я сомневаюсь, что вы наберёте среди них сотню добровольцев на такую работу.
— Но...
— Никаких "но", полковник! — отрезал комендант. — Только добровольцы. И ты лично будешь проводить собеседования. Можешь пообещать им премию в размере жалования, от моего лица.
— Как прикажешь, господин командор, — недовольно отозвался медик. — Нам ещё понадобится что-то, чтобы их кормить. И какие-то ёмкости, куда они смогут гадить. По числу этих... отсеков. Разумеется, после того, как мы сможем отучить их гадить на пол.
"Как изящно он назвал свои клетки", — усмехнулся про себя командор-майор.
— Согласуй с технической службой, полковник. Пусть что-нибудь придумают.
Он проводил глазами очередную пару санитаров, пронёсших мимо него на носилках женщину. Обнажённую.
— А почему они все без одежды, полковник?
— Они могут прятать там оружие, господин командор. Да и из самой одежды можно изготовить оружие. Удавку, например. Лучше лишить их такой возможности. Кроме того, их вещи необходимо продезинфицировать.
— Но мы всё вернём этим несчастным, надеюсь? — сухо осведомился комендант.
— Безусловно. Мы сложили их вещи в пакеты. Все пакеты подписаны.
— Хорошо. А что они будут носить всё это время? Напоминаю, полковник, во многих культурах, даже варварских, существует табу на вид голого тела.
— Мы выдадим им одноразовые пижамы из медблока, господин командор.
— У нас есть на складе столько пижам? — удивился он.
— Восемь тысяч наберётся, господин командор. Поносят несколько дней, пока не прибудет транспорт.
"Неправильно всё это", — подумал комендант, качая головой. — "Неправильно".
Глава 1
Знакомый рёв сирены вырвал из объятий мучительного сна. Зашуршали по металлическому полу ладони, колени, спины, кого-то согнул приступ надсадного кашля, ему немедленно вторили ещё несколько человек. Павел сдержал порыв прочистить горло, хоть и с трудом. Оно саднило ещё ощутимо, хоть и не так сильно уже, как предыдущие дни. Зажглись и нехотя начали разгораться установленные под высоченным потолком светильники неизвестной конструкции, поднимающиеся с пола люди вполголоса переговаривались, в разграничивающих отдельные клетки проходах появились фигуры охранников с кухонными тележками. К каждой из них полагалось два охранника и один раздающий из заключённых, но последнего на фоне шкафоподобных громил заметить было не так просто. Раздающий доставал из поддона тележки глубокую миску и плюхал туда зачерпнутую из ёмкости кашеобразную жижу желтоватого цвета, потом миску через специальное отверстие в проволочной сетке передавал одному из узников в клетке. Один человек — одна миска. Охранники бдили, чтобы этот принцип не нарушался.
В дальнем конце зала уже закончили утреннюю кормёжку и теперь из каждой клетки дежурный на пару с одним из раздающих выносил парашу. По-прежнему сопровождаемые парой охранников. С действием их электрошоковых дубинок многие уже ознакомились, причём на глазах у всех остальных заключённых, и повторять этот эксперимент никто не стремился. А за опрокинутую по неосторожности дурнопахнущую ёмкость, к примеру, наказание бы последовало незамедлительно. Павел успел одним из первых в клетке к этому заменителю туалета, освободил наполнившийся за ночь мочевой пузырь, потом отошёл к "своему" углу и чуть поплескал на руки водой из своей бутылки.
Трёхлитровые пластиковые ёмкости с водой, одну на день в одни руки, в обмен на вчерашнюю пустую, начнут выдавать чуть позже, после того, как вынесут отходы жизнедеятельности. Парень сел прямо на твёрдый пол, благо что он тут хотя бы был тёплый, и стал ждать, когда до их клетки доедет какая-нибудь тележка. Остальные пять заключённых из шестёрки, ютившейся на квадратном, огороженном металлической сеткой клочке пространства со стороной примерно в три с половиной метра, занимались кто чем. Гул нескольких тысяч голосов, переговаривающихся под потолком гигантского помещения вроде ангара, наскоро превращённого в тюрьму, потихоньку усиливался, перекрикивались на незнакомом языке охранники.
Начинался новый, вот уже четвёртый день их заточения.
Сегодня в раздающих была знакомая. Эта же миниатюрная симпатичная китаянка подавала им еду и вчера вечером. Вообще, среди узников китайцев и прочих азиатов было много, как бы не две трети. Вот и в их клетке из шестерых человек четверо являлись выходцами из Поднебесной. А ещё, кроме русского Павла, здесь содержался здоровенный, под два метра, мускулистый скандинав. Настоящая "белокурая бестия", длинные волнистые волосы цвета зрелой пшеницы, голубые глаза, мужественное непреклонное лицо, наверняка на Земле от девок отбоя не было. Потомок викингов сидел в своём углу с отрешённым видом, уставившись в одну точку и не обращая внимания на поднявшуюся по поводу визита тележки суету.
Впрочем, и Павел тоже счёл ниже своего достоинства бросаться в числе первых за миской, всё равно без еды не оставят, вместо этого откровенно любовался на китаянку. Женского пола среди заключённых хватало, но держали их отдельно от мужчин, в другой половине зала. Ещё и высокую перегородку поставили от стены до стены, препятствуя общению полов. Но в раздающие отбирали без всякой дискриминации, и обслуживали эти тележки весь зал, без разбора.
Одета незнакомка была ровно так же, как и все остальные заключённые, а именно в оранжевые штаны с широкими штанинами и оранжевую же куртку. И то, и другое застёгивалось при помощи "липучек", то есть ленточек с липкой внутренней поверхностью, которая прилипала прямо к материалу одежды. Именно материалу, а не ткани, так как эта штука, подобно войлоку, состояла из множества переплетённых тонюсеньких волокон, смахивающих на синтетические, а не была соткана из отдельных нитей. Толщины в этом "войлоке" было меньше миллиметра, и продувался он насквозь, но воздух здесь тёплый, так что от холода никто не страдал. Подобрать девушке одежду по росту у охранников, судя по всему, не получилось. Штанины были закатаны несколько раз, рукава тоже, пола куртки запахивалась чуть не за спину. Обуви узникам не полагалось. Раздавая миски с едой, китаянка смущённо смотрела в пол и виновато улыбалась. Почему виновато, так и осталось для Павла неизвестным.
Давясь, юноша быстро заглотал горячую, чуть сладковатую жижу и пальцами соскрёб остатки себе в рот. Ложек не давали. Успел ещё плеснуть в миску воды из бутылки и выпить. Соприкоснувшись со съедобной жижей, похожий на картон материал миски начинал размокать и очень быстро терял форму. Потом его также можно было съесть, на вкус, как пресный лаваш. Запил бывшую миску остатками воды, предварительно отмыв испачканные пальцы, и всё, завтрак окончен. Кормили здесь четыре раз в день, всегда одинаково, в независимости от времени суток, и не сказать, чтоб от пуза. Но и с голода пока никто не помер. Теперь параша.
Сегодня у Павла была очередь дежурить. Узнал он это просто — после завтрака один из охранников ткнул в его направлении дубинкой и пробурчал что-то вроде "ур нака ии тбул". Слово "тбул" означало "дежурный", тем, кто не осилил эту нехитрую премудрость, очень быстро добавили ума посредством дубинок ещё в первый день. Похожим педагогическим приёмом заключённым вдолбили и обязанности, возлагающиеся на "тбул". Нужно было на протяжении дня следить, чтобы никто из заключённых в клетке не гадил мимо параши, не плевал на пол, не рвал выданную одежду и не затевал драк. В случае же, если это случится, позвать охранников и указать пальцем на виновного. Виновный тогда наказывался. Если же охранники не были вызваны, и самостоятельно обнаруживали беспорядок, наказывали также и дежурного. Но это только в "их" клетке. Дела, происходящие в соседних клетках, Павла волновать не должны. Поэтому юноша не беспокоился — народ тут подобрался смирный.
