|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Магия мести
Среди вероятностных миров, порождаемых
Искаженным Миром, один в точности
похож на наш мир; другой похож на наш
мир во всем, кроме одной-единственной
частности; третий похож на наш мир во
всем, кроме двух частностей, и так далее.
Роберт Шекли. "Обмен разумов"
Пролог
Люсан подошла к краю скалы, крыльями молодой чайки развела руки.
— Сейчас полечу! — крикнула она распахнувшемуся перед ней простору.
Воспитательница с грязной руганью бросилась к девушке. Но та, смеясь, уже сама сделала два шага назад, остановилась. И даже здесь она оставалась недосягаемой для "классухи", до судорог боявшейся высоты.
— Нет, сейчас не полечу, — решила она. — Не мое. Я же хищница, правда госпожа Гронзо? — обратилась она к воспитательнице. — И, не дожидаясь очередной порции ругани, продолжила. — А хищницы летают ночью. Полетим, Крик? — обратилась она к возникшему рядом однокласснику.
Тот приобнял девушку, явно оберегая её от минутного порыва к полету, но, также восторженно глядя вниз, продекламировал:
— "И только нежный Свет, и только Крик ночной, они вдвоем навечно под Луной!" Конечно, полетим!
Одноклассники рассмеялись. Люсан, с древнего хортского означало — "светлая", а Люс, как звали девушку ребята — просто "свет". Имя этого юноши, или, если хотите, еще подростка, Криккир — "горластый". Для сведения — совсем не обидное имя. В далекие— далекие времена именно криккиры были военачальниками. Пусть не из великих, а из тех, кто командовал на поле брани, там, где горластых вернее услышишь. Но не глашатаи, ни в коем случае — некогда вовремя сечи передавать приказы через всяких там глашатаев. Этакие трудяги войны, типа "Слушай меня! Делай, как я!". Но и Криккир у ребят сократился до Крика. А Крик, это и тогда и теперь — крик, то есть, громкий протяжный возглас. Поэтому строки из великой поэмы юноша привел довольно к месту. Так, по крайней мере, думали его одноклассники. Правда, не все. По крайней мере, двоим, в этих сроках не понравилось ударение на "только", то есть это они — Люсан и Крик вдвоем куда-то ломанутся. И еще, конечно, воспитательнице, окрещенной классом Хомячихой. Окрестили ее так за похожие щеки и страстишку "нахомячиться". Хотя, судя по всем остальным ее чертам и повадкам, ребята были несправедливы к этому симпатичному зверьку. В рассуждении хомяка, а не воспитательницы.
Глава 1
"Эта Хомячиха сейчас зарыдает", — подумал следователь, но несколько ошибся. Женщина, действительно смахивающая на этого зверька, только попыталась выдавить из себя слезу. А для пущей достоверности своих горьких переживаний, промокнула глаза платочком. Так, осторожненько, чтобы не размазать тушь.
— Как я понимаю, вы не особенно переживаете? — констатировал свои наблюдения сидевший рядом со следователем опер.
— Вопрос, конечно, вовсе не в том, что они... Ну, вы меня понимаете... Не совсем наши...
— Вот как? — поднял свои светлые бровки оперативник.
— Нет-нет. Я не настаиваю на таких утверждениях. У меня к их личным делам допуска не было. Но... Это же чувствуется, правда? Конечно, в конце концов, все дети равны между собой и так далее... Я просто как-то не верю, что они погибли. Да еще все четверо... Нет, не верю, — отрицательно покачала головой Хомячиха.
— Но вы же знаете, вы сами видели доказательства! — возмутился следователь. — И у нас сейчас только один вопрос: несчастный случай, криминал, или самоубийство? Впрочем, для вас именно при несчастном случае — криминал. Недоглядели. А это — статья. И при самоубийстве — статья. Тоже недоглядели, своевременно не выявили.
— А при убийстве?
— Ну... если будет доказано, что вы сделали все возможное, а они вопреки вашей воле...
— Они и так вопреки! Я закрыла дверь каждого номера! А они — по веревке с третьего этажа! Что же мне, под окнами караулить надо было? Или связывать их на ночь? На цепь сажать? — загорячилась педагог.
— Если видели, что ребята куда-то собираются, то хоть связывайте, но порядок обеспечьте.
— Но они... Я бы сказала...
— Что вы сказали, я уже записал. Читайте, — подвинул следователь к женщине исписанные листки.
Хомячиха внимательно прочла написанное.
— Все верно, — констатировала она. — Только вот надо ли о моих подозрениях насчет их... происхождения?
— Надо-надо. Всякая мелочь важна. Теперь под каждой страничкой подпись, а в конце: "Мною прочитано. С моих слов записано верно" — продиктовал следователь.
— И что... дальше? — протянула она подписанные листки.
— Все опрошены, подозревать кого-либо из вас, а тем более -задерживать, оснований нет. Поэтому — собирайтесь в обратный путь, — решил оперативник, что совсем не понравилось следователю.
— Но если найдем... ммм ... тела, то на опознание вызовем, — оставил он за собой последнее слово.
Женщина ушла, а следак, положив объяснение в общую, уже довольно пухлую папку, закурил и протянул сигареты оперативнику.
— Правильно школяры её окрестили, — подвел тот итог своим наблюдениям. — И если бы не она, ребята были бы живы... Или нет? Или всё-таки случай?
— Случайность — неосознанная закономерность, — пожал плечами следователь. Если эта молодежь решила ночью порезвиться и сорвалась с той скалы, то здесь есть определенная закономерность и Хомячиха станет у нас подозреваемой. А если они нарвались на беглых, то тогда... Тогда действительно слепой случай.
— Но зачем беглых туда понесло бы? — возразил опер. — Детвора, допустим, романтики не нахлебалась. Как там их друзья говорили? — кивнул он в сторону папки..
— Позлили — вздохнул опер. — И напугали. На всю оставшуюся жизнь напугали. На её, Хомячихину оставшуюся жизнь.
И он был прав. Потому, что на следующее утро в общаге не оказалось четверых её "поднадзорных" — уже известных Люсан Мирид (прозвище Люс, мягко— Люсен, в напряженных эпизодах— Лю) Крикира Гритара (Крик, мягко-Крики), Алексира Мигуро (Алекс, Ал, мягко-Алли) и Макиза Фрезы (Мак, мягко — Маки, "погремушка" — Клубень). Судя по показаниям и тому, что было сказано оперативнику "не для протокола" это была четверка еще тех "мутил". Кроме того, как высказался их одноклассник Ваз: — "Крик и Мак "вкатились по самые ноздри" в Люс, а Алекс вроде так, "подельник Крика", но на самом деле и он — туда же. Люсан же на чувства кавалеров не отвечала, относилась к ним "индифферентно". Почему так, Ваз не знал, а, может и знал, но больше откровенничать не стал, предложив оперу поинтересоваться у педагога.
Вначале эта пропажа учеников была следователю неинтересна, пока на той самой скале не нашли следы... чего? Вот именно, чего? Следователь закрыл глаза. Он втайне гордился своей фотографической памятью и до поры до времени, пока не пригодится, настойчиво её тренировал.
Скала у местных жителей именовалась Серодным черепом. Почему так? Старожилы из поколения в поколение передавали предание о том, что именно здесь знаменитый разбойник Серод держал свой сторожевой пункт во времена, когда его войско отдыхало от походов и зарывало его и свои личные клады. А почему именно "череп" и гадать не приходилось — действительно жутковатого серого цвета человеческий череп. Только что верхняя честь срезана. Именно здесь, на "темечке" стояли или сидели некогда Сердины дозорные, а теперь долбят свои надписи туристы. То есть, кто-то долбит, а кто-то, типа этих наших детдомовцев любуется раскинувшимся внизу видом.
— А она права, эта Люсан, — со вздохом вспомнил открывшийся ландшафт следователь. — Хочется раскрыть крылья и полететь... Или, хотя бы, спланировать... Или сигануть с парашютом. Вот, почему никто до сих пор не додумался? Откуда только не прыгали! А отсюда...
— Да потому, что внизу — бурное течение зажатой между скал реки, а дальше — неприятные для парашютистов сосны, — усмехнулся опер.
— Для парашютистов, даже экстремалов — понятно. А вот для этих ребят? Судя по всему — сиганули-таки, — убежденно высказал свое мнение следователь.
"Судя по всему" — это, прежде всего, по результатам осмотра. На месте происшествия нашли некоторые их вещи. Кепку-бейсболку Мака. Куртки Алекса и Люс. Словно перед прыжком сбросили, чтобы не мешали. Хотя, как они могли помешать? Вот если полету... Но какому полету? Да какому, какому! Там же нашли три пустые бутылки от вин. Отпечатки уже сличили. А под скалой, на камнях у самой воды нашли печальные свидетельства окончания "полета". Кроссовка с левой ноги (опознана — Алекса), клок русых окровавленных волос (опознаны — Люс) и между двумя камнями лужица крови (образцы взяты на генетику). После тщательного осмотра были обнаружены и отдельные помарки крови на ещё одном камне. По таким делам генетика проводится быстро. Да и все другие экспертизы тоже. И вот что получается. Окровавленные волосы, действительно, Люс, кровь из лужицы — Алекса, помарки — Макиза. В этом смысле следствие здорово "повезло" — искать сравнительные образцы долго не пришлось, так как все вещи пропавших ребят остались в комнатах общежития. Мальчишки, оказывается, подбривались (шею — показали одноклассники), и на станках остались их волосы, а Люс буквально накануне, будучи дежурной и чистя картошку, порезалась. Бинт она бросила на пол в своей комнате, по всей вероятности уже ночью, выбираясь через окно "на волю". Мобильники Алекса и девушки остались в куртках, разбитый Макиза — недалеко от его же бейсболки. В общем, в принадлежности вещдоков сомневаться не приходилось. Вопрос в другом: почему и зачем ребята отправились в этот "последний полет"? Следователь вновь вчитался в заключение биологической экспертизы. Да, у девушки средняя степень алкогольного опьянения. Но разве этого достаточно, чтобы сразу четверым сигануть? Или она бросилась, а остальные пытались удержать? В крови Алекса — тоже. А у Мака в крови — ничего. Значит, Люс, Алекс, и может быть, Крик выпили. Затем девушка вновь начала дурачится насчет полета. Её поддержал Алекс — они даже сняли куртки. Может, и Крик их поддержал. Трезвый Макиз пытался их образумить, завязалась борьба, а, может, и шутливая возня, а в результате...
Ну что же, правдоподобно. Можно так и докладывать, — с некоторым сомнением покачал головой опер. Потому, что была и другая версия. Тревожная. Беглецы. Три дня назад из зоны сбежали четыре зека. Очень опасных... Но чтобы нелегкая принесла их именно сюда? Да и что им делать на этом "Черепе"? И даже если бы они столкнулись с этими ребятами, то зачем... Чтобы не выдали? Но проще себя не обозначить, и тогда никто не выдаст. Или... Все-таки у двоих из них помимо прочего, еще и изнасилования. Может, позарились? А уже потом скинули со скалы? Очень уж дерзко. И пока не найдутся тела, эта версия — так себе. Не нужны сейчас убийства с изнасилованиями. И так за этот побег стружку снимают. А если еще с такими последствиями...
— Но своему начальству я и вторую версию изложу, начальнику полиции — тоже, чтобы активнее бегунков разыскивали, — подвел итог своим размышлениям оперативник.
— Но рабочая версия — первая, — настаивал на своем следователь. — И вторая — групповое самоубийство. Надо будет покопаться поглубже и в судьбах этих ребят, и в порядках этого интерната... Что-то не понравилось мне во взглядах воспитанников.
— Да и воспитательницы тоже, — согласился оперативник. — И еще, — спохватился он. — Её намеки на происхождение...Если этот квартет — гусы, то многое может объясниться совсем по-другому...
— И все же, главная версия — несчастный случай. По недосмотру этой Хомячихи. И правдоподобнее, и шуму меньше. А в рамках такого уголовного дела можно будет и более тщательно осмотреться. Иначе бухнем в колокола, и примчатся ребятки из "Спецухи". Те только спокойной работы — спокойной жизни не...
Следователь, не договорив, поспешно, даже с каким-то зубным щелчком закрыл рот и покосился на оперативника. Все-таки не следует вот так отзываться о "Спецуправлении" и методах его работы. Но опер, думая о чем-то своем, согласно кивал головой.
Приняв решение, следователь вывел на мониторе бланк постановления о возбуждении уголовного дела.
В это же время, то есть поздно вечером, виновники всего этого переполоха сидели в лесной чаще неподалеку от места их "гибели". Это был склон противоположной горы, и все происходящее на "месте трагедии" просматривалось отсюда довольно хорошо.
— Нет, так больше нельзя! — вскочил высокий худой парнишка.
— Терпи, Алекс, терпи, казак, атаманом станешь! — усмехнулся второй, крепко сбитый, остриженный под "ноль" юноша.
— С тобой станешь, — хмуро ответил Алекс, размахивая руками, чтобы согреться.
— Нет, на самом деле, Крик, чего уже... Три дня все-таки. И никаких поисково-спасательных. Думаю, они заглотили нашу наживку, — поддержал Алекса третий парнишка — Макиз, не по годам низенький, щупленький, лобастый, в очках. — Вон, сегодня уже наши цветы на место нашей гибели положили... А мы третью ночь без костра. Ладно, мы, а Люс? Хорошо, что мошкара еще не в полную силу грызет...
— Хорошо, Макиз. Разводим. Вон в той ложбинке, — согласился стриженный. — Потом сменишь Люсан, — сказал он Алексу.
— Вообще надо это дело прекращать. В партизан играемся, — хмуро отреагировал на распоряжение товарищ, собирая валежник.
— Ого! Уже бунт на корабле? — похоже, искренне удивился Крик.
— У нас не корабль, а ты не капитан! — поддержал бунтаря очкарик.
— Но мы же команда! А в команде... — начал Крик.
— Не наматывай! Проехали! — бросил Алекс, чиркая спичками. — Тон немного пониже возьми и его придерживайся. — А Люс мог бы на вахту и не занаряживать.
— Да она требует: "На равных!". Так и уговаривались.
— И вообще, могли бы для нее шалаш какой сварганить. А то..., -проворчал Макиз.
— Будет вам и белочка, будет и свисток. Иди, смени ее.
— Может, я кашу разогрею? А то третьи сутки всухую, — спросил Мак, потянувшись к своему рюкзаку.
— Нет! Такими ароматами дразнить никого пока не будем... Хотя... Как команда, — спохватившись, пожал плечами Крик.
Макиз тоже пожал плечами, но рюкзак пока отложил.
— Я вот что хотел сказать, — начал было, он, но к костру подошла девушка, и Макиз засуетился — вскочил, снял свою куртку, положил на землю, жестом предложил Люсан садиться. Та тоже молча кивнула, опустилась коленями на куртку, протянула руки к огню.
"Принимает, как должное", — отметил про себя Крик. "Какое тут может быть "на равных, если мы все в нее втаранены... И что поделаешь?" — вздохнул юноша, глядя на Люс. Действительно, что поделаешь, если девушка красива? А если с ней в одном классе проучился ни один год? И если еще не дурочка? Если, что называется, "свой парень"? Вон, как сегодня остальные ребята плакали, когда цветы в воду бросали? Ладно, одноклассницы, подружки все-таки. А пацаны наши... Видел же в бинокль — плакали.
Видимо, это же вспоминала и девушка.
— Всё-таки это... подлостью попахивает, — заявила вдруг она.
— Не наматывай! Сегодня поплакали, завтра позабыли.
— Не об этом. В отношении Хомячихи точно дело возбудят?
— Вон, Макиз в этих сферах дока.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
