Немезида

Переход от больничной койки к шумному залу ресторана оказался неожиданным.

От громкой музыки заболели уши, а глаза пришлось зажмурить от яркого света люстры.

— Шурик, ты меня слушаешь? — донесся сквозь завывания Бони М знакомый голос.

— Блин! Что вообще происходит? — я потер гудящую, как котел голову и огляделся.

Знакомый интерьер ресторана Северный, ничуть меня не успокоил, ведь буквально секунду назад я лежал в больничной койке и собирался умирать.

— Я умираю и это мои предсмертные галюники? — на секунду подумалось мне.

От мыслей о смерти меня вновь отвлек голос друга, Вовки Милорадова.

— Эй, Пирогов, ты, где витаешь, — усмехнулся он.— Ты вообще понял, о чем я говорю?

— -Не особо, — ответил я, с трудом ворочая языком. Тот меня совсем не хотел слушаться.

— Короче, я договорился с железнодорожниками, и они отдают моему кооперативу вокзальные туалеты в аренду. Давно этого добивался!

Эта фраза приятеля послужила стартовым выстрелом, поднявшим лавину воспоминаний.

Я вспомнил, как сорок лет назад Милорадов уговаривал вместе с ним открыть торгово-закупочный кооператив. Тогда, взвесив все за и против, я отказался и лишь иногда выполнял какие либо его поручения за отдельную плату. Короче говоря, испугался.

-Так я умер, или нет? — вновь подумал я и ущипнул себя за предплечье. Боль была реальной.

— Ха, так значит, истории о попаданцах сочинялись не просто так! Похоже, сегодня я такой попаданец, — понял я и ущипнул себя еще раз. Больно, зараза!

Долго размышлять не дал приятель.

-Слушай, за соседним столиком сидят две классные телки, давай снимем, у меня давно девчонки не было, — заговорщицки предложил Вован. Как-то он легко съехал с темы кооператива на съем девиц.

-А давай, — машинально согласился я, все еще не веря, что нахожусь в прошлом и зыркаю по сторонам, чтобы в этом удостовериться. — Только они молодые совсем, им восемнадцать хоть исполнилось?

— Не писай, — ухмыльнулся Вовка. — У меня глаз алмаз, все будет путем.

Он встал и, на ходу доставая бумажник, направился к двум симпатичным девушкам, сидящим неподалеку. Еще через пару минут он вернулся, девицы послушно следовали за ним в кильватере.

Когда они уселись за стол, Милорадов начал сыпать комплиментами, недоуменно поглядывая на меня, видимо, не понимая, чего это я молчу и не помогаю ему в охмурении подружек.

Между тем мой ступор не проходил. Налив шампанское девушкам, я набулькал себе полстакана абсолюта и выпил одним глотком. Похоже, до этого момента выпито было уже прилично, потому, что эти полстакана на мое состояние не повлияли. Хотя, нет, повлияли. Светловолосая девочка, сидевшая рядом со мной, теперь показалась довольно симпатичной, и я, наконец, открыл рот, чтобы принять участие в разговоре.

Девочки вдвоем бесцельно в ресторан не ходят, потому через полтора часа послушно поднялись с нами, и без тени сомнения на лице, отправились на квартиру к двум мужикам возрастом под сорок лет.

Ничего нового ночью я не узнал, неумелая девица лежала бревном, а моя большая голова была занята другими мыслями. Наверно поэтому, когда я утром проснулся от криков на кухне, девушки в моей кровати уже не было.

Когда, поднявшись, прошел туда, то увидел, как Вовка в трусах и майке с дымящимся чайником в руке нависает над прикованной наручниками к батарее девчонке.

— Представляешь! — обратился он ко мне. — Мало того, что эта дрянь с юных лет проститутка, так она еще и воровка, стащила серебряные ложки от сервиза, а когда я вытряс их из ее сумочки, стала угрожать, что напишет заявление, что мы их изнасиловали. Вторая тоже что-то стащила, и сбежала еще раньше. Придется искать, если эта ворюга сама нам все не расскажет.

Он повернулся к девушке и угрожающе произнес:

— Сейчас дорогая, начинаю лить тебе на голову кипяток из чайника, и смотреть, как твои волосы буду вылезать из обожженной кожи, останешься лысой, страшной навсегда.

Та сидела на полу у батареи и со страхом глядела на Вовку.

Тот подмигнул мне, наклонил чайник и капнул из носика водой на голову девчонки.

— Я все расскажу, все! Не надо кипятка! — завизжала та, пытаясь свободной рукой отмахнуться от льющейся воды.

— Вот и молодец, — похвалил ее Вовка, убрал чайник, включил магнитофон, и мы начали слушать признание девицы, где они с подругой живут, чем занимаются, что еще унесла ее товарка, пока мы спали.

Выслушал сбивчивое признание активистки, комсомолки, учащейся культпросветучилища, мы облегченно вздохнули, ознакомившись с ее возрастом в паспорте, после чего отпустили неудачливую воровку, и решили перекусить. Аппетит у нас после переживаний разыгрался капитальный, Вовка еще не забыл подобный случай, у меня же это событие давно вылетело из памяти. И приятель с удовольствием напомнил об этом еще раз.

Буквально месяц назад, один из наших общих знакомых, крепко выпив, снял девицу в кабаке, а утром с ужасом узнал от появившегося сотрудника милиции, что той всего двенадцать лет, хотя выглядела на все двадцать. Пришлось ему остаться почти нищим, отдав ментам последние деньги, да еще тысячу он занял у Милорадова. Уж не знаю, сколько доблестные милиционеры забашляли девчонке, может просто мороженое купили? История об этом умалчивает.

Нам в этом плане крупно повезло, нынешним девицам, оказалось, по девятнадцать лет.

Отпивая мелкими глотками горячий кофе, я все еще до конца не мог сжиться с мыслью, что нахожусь в прошлом, и мне предстоит прожить почти сорок лет заново.

Благоразумно не стал говорить приятелю, что стал значительно старше и мудрей.

На этой мысли хмыкнул, подумав, что ночной залет с девицами на мудрость совсем не тянет. Отнес эту глупость за счет шока от переноса сознания.

В свое время мы подружились с Вовкой благодаря фантастике. И много лет пытались обогнать друг друга, собирая в свои библиотеки все книги подряд, какие удалось достать, невзирая на их художественную ценность. На данный момент я был немного впереди. За следующие сорок лет я прочитал достаточно попаданческой литературы, наверно поэтому быстро сориентировался в сегодняшней ситуации.

После чашки черного кофе и бутербродов с докторской колбасой распрощался с другом и отправился домой. Сегодня оказалось воскресенье и мне не нужно ехать на работу. Милорадов уже загорелся новой идеей после сегодняшней ночи, открыть подпольный бордель поэтому, не отходя от кассы, уселся считать, сколько придется отстегивать ментам за крышу и сколько платить бандерше. И мне на посошок вместо рюмки успел крикнуть, что по его подсчетам бандитам придется платить значительно меньше чем ментам.

Вовка уже не в первый раз пытался втянуть меня в свой бизнес. Я же пока сопротивлялся, и продолжал кататься за тридцать километров в поселок со странным названием Матросы в психиатрическую больницу, где лечил с переменным успехом своих больных.

Однако, сегодня я совсем другой человек, знающий будущее на много лет вперед, поэтому последую его советам, и попробую начать новую жизнь. Но вряд ли соглашусь работать вместе с ним. В ближайшие пару лет Милорадов закорешится с тамбовцами, а мне с ними не по пути. Постараюсь обойтись милицейской крышей.

Когда пришел домой, мама уже активно варила обед.

Я, конечно, получил очередную порцию поучений. Она давно привыкла к моему холостяцкому образу жизни и к тому, что я могу не придти домой, ночевать, но все равно беспокоилась. Будь тебе хоть девяносто лет, мама, если она еще жива, все равно будет беспокоиться и переживать. Вообще, повстречаться с мамой после того, как ты ее похоронил много лет назад, очень странно, создает ощущение нереальности происходящего.

Однако ее ворчание, через пятнадцать минут уже казалось вполне привычным и ожидаемым. Как будто не прошло двадцати лет прожитых после ее смерти.

В основном она советовала перестать шляться по ресторанам с Милорадовым, и заняться поисками будущей жены, раз уж первый брак не удался.

В этом она противоречила самой себе. Или действительно надеялась, что со второй моей женой будет жить намного лучше, чем с первой. Не будет, это я теперь знал совершенно точно. Она вообще больше с моими женами не встретится, потому, как жены у меня больше не предвидится.

Хотя, не стоит зарекаться, я сейчас неплохо знаю будущее страны, но мое будущее таким, как оно было, однозначно, уже никогда не будет, поэтому впереди полная терра инкогнита.

Как мог, успокоил ее, пообещав, что буду регулярно ночевать дома, мне, конечно, не поверили, но завтраком накормили, пшеничной кашей с молоком.

После вчерашней гулянки чувствовал я себя довольно неплохо. Наверно потому, что Абсолют в кабаке пока еще был оригинальным, из Швеции. Вскоре его начнут привозить из Польши, где его разливают по подвалам, тогда голова точно будет болеть, как и от Амаретто, сделанного на техническом спирте. О Рояле ничего сказать не могу, потому, как никогда его не пробовал. На всякий случай слопал таблетку рифампицина, мало ли, где и с кем до меня трахалась моя сегодняшняя ночная бабочка.

Зайдя в свою комнату, подошел к огромному стеллажу и посмотрел на книги. Сотни томов фантастики занимали его большую часть. Медицинская литература стояла всего на двух полках. Проведя пальцем по переплетам, подумал:

— А я ведь совсем забыл, сколько вас у меня набралось. Пройдет всего несколько лет и библиотеки будут никому не нужны. Пожалуй, отнесу все книги в букинистику, Милорадов все стонет, что не хватает оборотного капитала, так что мне стоит тоже об этом задуматься. Тут только одних англо-американских покетбуков на пару тысяч наберется. Десять лет собирал. Надо скорее все этим заняться, через несколько лет это добро ничего не будет стоить.

Посмотрев на полку занятую кубками и грамотами за успехи в учебе и спорте, подумал, что их тоже пора убрать с глаз долой, все это было давно и неправда.

Вытащив наугад книжку Урсулы Ле Гуин, упал в кровать и начал читать о волшебнике Земноморья, в оригинале издательства пингвин. Книжка была самой потрепанной в коллекции, когда-то ей не повезло попасть в зубы одного из щенков моих гончих. Долго читать не получилось. Я помнил каждую строчку этой книги, поэтому читать стало абсолютно не интересно, тем более что мысли витали далеко от ее содержания.

-Похоже, с памятью у меня проблем не будет, и это хорошо, — подумал я.

Плюнув на чтение, уселся за стол, заправил бумагу в печатную машинку Москва и быстро набрал заявление на увольнение.

— Опять свои рассказы дурацкие строчишь? — спросила мама, заглянув в комнату.

— Нет, заявление на увольнение, — ответил я.

— Сашка, ты не заболел, случайно? — ахнула мама. — Чем ты будешь заниматься?

— Пойду в кооператив к Милорадову, — сообщил я.

— Ты с ума сошел, разве можно в такую ненадежную организацию идти? Вас же всех посадят за спекуляцию! А тебя, дурака, в первую очередь.

— Поеду лучше порыбачу, когда еще выдастся такой момент, может, завтра снова проснусь в больничной койке, — подумал я, когда мама выговорилась и, взяв рыболовные снасти, спустился во двор. Мой серенький Москвич стоял там в полной боевой готовности. Я чуть не прослезился, поглаживая его бока, жив еще курилка!

Так, что через сорок минут уже собирал удочку на берегу с детства знакомой речки.

Последние двадцать лет не рыбачил из-за больной ноги, а только смотрел ролики, как рыбачат другие, поэтому сейчас на настоящей рыбалке словил кайф лучше, чем от спиртного.

Через полчаса в сумке у меня барахтались несколько приличных хариусов и небольшая форель.

Я запалил небольшой костерок и повесил на палку котелок.

Выпив пару кружек крепко заваренного чая, начал собираться домой. Но тут почти, как рояль, из прибрежных кустов выбрался батя.

— Папа, привет! — воскликнул я. — Неужели решил вспомнить молодость и с сеток переключиться на удочку.

— Привет, Сашкец, — устало ответил тот. — Решил форель половить, в сетки она у меня давно не попадала.

— И как успехи?

— Вот посмотри, — он горделиво снял рюкзак и, открыв его, показал содержимое, среди нескольких форелей грамм по триста-пятьсот, лежала здоровенная рыбина килограмма на четыре.

-Как же ты ее ухитрился вытащить? — удивился я. — Ты всю жизнь на леску 0.2 ловишь.

Отец засмеялся.

— Я ее и не вытаскивал, она от счастья сама на берег выпрыгнула. У тебя то, как успехи, поймал что-нибудь?

Он уселся рядом со мной и налил себе кружку чая.

Мы сидели у потрескивающего костра, болтали о том, о сем, периодически мне казалось, что ни в каком будущем я не побывал, и что это просто навязчивая галлюцинация, своего рода онейроид. Возможно, я заболел шизофренией?

От этой мысли вдруг стало смешно, я не сдержал усмешку. Если так думаю, значит, точно не болен.

-Чего смеешься? — спросил батя.

— Да, вот, решил сменить профессию с врача на кооператора, — доложил я ему. — Поэтому и смеюсь, десять лет работы кошке под хвост.

— Однако, — глубокомысленно произнес отец и почесал лысину. — Ну, ты парень умный, наверно, знаешь, что делать. Мне то поздняк метаться, пенсия хорошая, персональная, на работу идти не надо. Сам то, как думаешь, получится у тебя, купи-продай? Не боишься позорить фамилию? Все же сам Пирогов у нас в предках затесался

Я засмеялся.

— Пап, да меня еще во время учебы из-за нашей фамилии достали, на первом-втором курсе шуточки сыпались каждый день. То, что Пирогов у нас в предках это были только дедовы фантазии. Никаких доказательств этому не имеется. А профессию менять самое время. Скоро все в стране начнется такой бардак, что только держись. В магазин без талонов не пойдешь, как после войны. Цены взлетят выше крыши.

Естественно, моим предсказаниям пожилой коммунист, вступивший в партию перед Сталинградской битвой, верить отказался. Закурив от расстройства сигарету, посидел еще немного, затем стал прощаться, от предложения подбросить его до дома отказался, сказав, что, как обычно приехал на мопеде. Так, что уехать есть на чем.

Как всегда пригласил заглядывать в гости к нему на огонек и ушел вверх по речке к припрятанному мопеду.

После ухода отца я посидел еще немного, радуясь теплому сентябрьскому дню 1989 года, все родные живы, мне тридцать семь лет, еще много можно сделать, зная будущее.

В понедельник после приезда в больницу сразу отправился к главному врачу.

Тот удивленно уставился на меня.

— Александр Николаевич, что случилось?

— А случилось, Виктор Игоревич, мое заявление на увольнение.

— Вы, наверно, не с той ноги сегодня встали, Александр Николаевич, — усмехнулся главный врач. — Я тут подписывал табеля на зарплату, у вас за август получилось пятьсот двадцать рублей. Хотите сказать, что нашли место, где платят больше?

Настала моя очередь смеяться.

— Виктор Игоревич, вы знаете, сколько стоят ботинки в коммерческом магазине?

— И сколько? Просветите, пожалуйста.

— Хорошие американские ботинки на зиму стоят тысячу сто рублей, как раз две моих зарплаты за август.