Мою жизнь можно разделить на три части: до, после и теперь. Я у родителей единственный ребёнок. Может, они больше не хотели, может ещё что, не знаю. Жизнь "До" была обычная и ничем особо не отличавшаяся от моих сверстников. Родители меня любили, не баловали, но и не отказывали в подарках. Друзья казались настоящими, верными. Когда пришла пора идти в школу, то с одноклассниками проблем не возникло. Тем более, что две мои подружки учились со мной в одном классе. Учеба не была для меня чем-то сложным, меня относили к уверенным хорошистам, но на большее не рассчитывали.
Впрочем, сейчас мои успехи в учёбе тоже чуть выше среднего. Но это я делаю специально, не хочу выставлять себя напоказ. Экзамены за первый курс сданы с первого раза, но получить "хорошо" было не просто. Дело не в сложности задач, а в том, что сложность — понятие субъективное.
Моя обычная, ничем не примечательная жизнь, продолжалась до январских каникул. Мне было восемь полных лет и несколько месяцев. Тогда в табеле за первый класс тоже были одни четвёрки. Ни одной пятёрки или тройки. Моя подруга пригласила меня на день рождения. Мы дружим ещё с детского садика и обязательно приглашали друг друга на свои дни рождения. Тогда был последний день нашей дружбы. Я их не виню. Я знаю, как поступлю сейчас, но тогда.... скорее всего не лучше. После посиделок дома, мы пошли погулять. На дне рождения было шесть одноклассников и, кроме них, четыре девочки с которыми мы дружили тоже с детского сада, но к вечеру остались только мы трое. Торт и все сладости съели очень быстро, отдали все подарки, понапоздраляли, погуляли и всё. Детям сидеть дома не нравится, особенно когда на улице начался снег. Белые, пушистые комочки падали из тёмно-серых туч закрывая всё вокруг мягким, сказочно красивым, но холодным покрывалом. С тех пор мне не нравиться снег и холод. И зима.
Мы втроём немного погуляли под падающим снегом, белые хлопья падали нескончаемым потоком и мы решили разойтись по домам. Вот тогда это и произошло. Шагая по тротуару обратно, мы радовались падающему снегу и мне очень захотелось пробежаться по бордюру. Но получилось неудачно. Нога соскользнула и последнее, что я помню — неуловимое ощущение резкой твёрдой боли в затылке и бесцветную яркую вспышку в глазах. Меня нашли только через четыре часа и то случайно. К тому моменту наступила темнота, а непрерывно падающий снег скрыл все следы. Край тротуара рядом, но навалившийся снег скрадывал всё, оставляя только чистое, белое, пушистое и холодное покрывало. Случайный прохожий, возвращавшийся домой, услышал вызов моего сотового. Тихий, приглушённый звук почти сливался с глухотой снегопада, но он всё же решил посмотреть, что там звучит. И нашёл меня.
Мои бывшие подружки сначала решили, что моё падение шутка, а когда увидели кровь, текущую из носа, перепугались. Основной причиной был вероятный "неуд" по поведению. Они сами потом не могли объяснить, почему для них это было так важно. Поняв, что моё падение не шутка, они быстро, не сговариваясь, ушли. А когда моя мама начала меня искать, то обе ответили, что расстались со мной ещё засветло. Мама и папа сначала искали меня по телефону. Мой, естественно, не отвечал, и никто другой меня нигде не видел. Когда стемнело, папа позвонил нашему участковому милиционеру. Он хороший человек, но вот искали совсем не там. Передали ориентировки и всё прочее, а сильный снегопад с начинавшимся ветром стали серьёзной причиной, чтобы объявить розыск. Но, где в городе искать пропавшего ребёнка? Вот и не наши. Думаю, если бы не счастливый случай, ещё долго бы не нашли. Снегу тогда навалило больше полуметра, и днём тротуар возможно бы очистили, но что там дальше, оставили бы до весны или до прибытия снегоуборочной машины.
Если бы это случилось в тёплое время года, у меня остались бы только неприятные воспоминания и, возможно, шрам от удара головой о камень. А так, потеря сознания перешло в замерзающий сон. Обморожения у меня не случилось, спас толстый слой снега. Но переохлаждение организма было сильное, однако более неприятным было другое. Долго лежать на холодной земле очень вредно, особенно для детского организма.
Следующим моим воспоминанием после падения была боль в пояснице, и во всём позвоночнике. Настолько сильная, что результатом стало потеря сознания. Потом меня принудительно привели в чувство и мне удалось открыть глаза. Увиденное не обрадовало. Слегка мутная чёрно-белая картинка не очень вязалось с привычной реальностью. Впрочем, слух остался прежним.
Когда меня нашёл тот мужчина, то позвонил в милицию, кстати, он знакомый моего папы, они иногда хотят на рыбалку. Меня в лицо он не знал, а, увидев засыпанного снегом ребёнка, решил, что милиция прибудет быстрее. Нет, сначала он позвонил в скорую, но там его начали допрашивать — кто он такой, сколько мне лет и что делаем так поздно в такую погоду. Не знаю, может просто в тот раз дежурил идиот (или идиотка)? Зато в милиции отреагировали быстро. Заодно выяснилось, что я тот самый ребенок, которого ищут.
Скорая так и не приехала. Снега навалило столько, что не располагайся отделение милиции буквально через четыре дома от нас, то и они бы не добрались. Первую медицинскую помощь мне оказывали народными средствами. До растирания снегом, к счастью, не дошло, но спиртом родители растёрли сильно. Ванная с тёплой водой, горячий чай и аспирин помогли мне согреться, но ничего больше. Зрение оставалось чёрно-белым и, выяснилось, что у меня почти не шевелятся руки и ноги. И слабая чувствительность. Кроме того, болели обе почки, сильно, но терпимо.
Тогда мне повезло и не повезло одновременно. Выпало очень много снега и к нам не смогли добраться врачи. А повезло, что этажом выше живёт врач, мануальный терапевт. Вот он мне и помог, но я ничего уверенно не могу вспомнить. Мама потом рассказывала, что он сделал жёсткий массаж. Не знаю, чем это помогло, однако следующим утром осталась только боль в почках, и то не сильно. И ещё слабость в мышцах. Скорая добралась только ближе к вечеру, когда дороги расчистили. Однако приехавших врач ничего не смог, только принял решение отвезти меня в больницу. Впрочем, ничего большего от него и не ожидали.
В больнице мне сделали УЗИ, рентген и кучу других анализов, и тоже ничего не смогли сделать. Простуда прошла сама в течение суток, а пониженная чувствительность и слабость в мышцах остались. Как результат, ходить было очень сложно. Дело не в том, что ноги не двигались, а в том, что плохо ощущались. Ещё не получалось соразмерить усилие. Иногда приходилось напрягаться, а в другой раз хватало обычного желания идти. Медикаментозное лечение помочь не могло, оперировать особо нечего, поэтому через пять дней меня выписали из больницы, раньше отпускать отказывались, ссылаясь на какие-то свои минимумы. И тогда началась моя вторая часть жизни.
Ходить в школу стало не возможно, мы живём на втором этаже, а подниматься или спускаться стало проблематичней, чем просто ходить. Да и ходить тоже не очень. Из-за пониженной чувствительности не всегда удавалось определить холод, тепло или боль. Оставалось только лежать и тихонько плакать, чтобы ещё больше не расстраивать родителей.
В первый день после возвращения из больницы, ко мне пришли мои подружки. Они выразили очень большие сожаления и попросили прощения, что убежали и никому ничего не рассказали. И заодно попросили тоже никому не рассказывать, что они меня бросили, а то им наверняка поставят "неуд" по поведению. Конечно, разговаривали со мной наедине. Клятвенно обещали приходить каждый день, помогать в учёбе и всё прочее. Однако их хватило на три дня. Среда, четверг, пятница. А в субботу уже нашлись более серьёзные дела. Впрочем, я их не виню. Это я сейчас "последняя надежна человечества", а до того случая ничуть не лучше них. В общем, спустя месяц, обо мне дружно забыл весь класс. А ещё через неделю родителей вызвали в школу и сообщили, что если я не буду дальше учиться, меня отчислят. Так как ходить для меня было проблемой, оставался только приход учителей на дом, но за это требовалось платить, однако настолько лишних денег не было. Самостоятельное обучение и экзамены в конце каждой четверти, директрису почему-то не устроили, ей требовались обязательные занятия с учителями школы. Короче, меня отчислили. Как потом выяснилось, она хотела отчитаться в "гороно", что в их школе помогают таким несчастным, как я, и получить дополнительные субсидии. Вот.
К середине весны мне стало всё безразлично. Казалось, жизнь закончилась. Друзья оказались совсем не друзьями, из школы отчислили, и ничего не хотелось. Конечно, в восемь с половиной лет, некоторые вещи, кажутся более острыми. Однако, когда нет возможности нормально двигаться, а ты ещё помнишь, что значит ходить куда хочешь, то неосознанно начинаешь ненавидеть сначала бывших друзей, потом родителей, а затем и себя. К тому же, мои знания тогда были ограничены не очень внимательным обучением в первом классе. Нагнетание этих внутренних эмоций продолжалось до начала мая.
Так как мне никуда не надо было ходить, никто по утрам не будил, но в тот раз меня что-то разбудило. Скорее всего, произнесённое мамой моё имя. Она и наша соседка по подъезду, негромко разговаривали в зале, точнее эта комната не является спальней и в ней стоит телевизор. Они там разговаривали, обсуждая мою болезнь. Эта соседка горестно вздыхала на самой грани слёз, она вообще очень любит поплакаться, за что собственно её и любят все знакомые женщины. Всегда есть с кем выплакаться.
Та женщина жалела мою маму, меня и натурально всхлипывала. Нет, она действительно хорошая, но в тот момент её жалость ко мне вызвала сильнейшее раздражение. А ещё её слова — с такой болезнью у меня нет будущего, какое-то время смогут помогать родители, а когда вырасту, что будет? Эти слова были не хуже взрыва. Только в тот момент мне стало понятно, как я отвратительно себя веду. Почти наслаждаюсь своей болезнью. Слабая чувствительность — значит, ничего не надо делать; не могу ходить, значит — можно валяться в постели с утра до вечера. Кем тогда я вырасту? С таким отношением к жизни у меня действительно не было будущего. За прошедшие два месяца мама заметно постарела, а папа начал приходить домой нетрезвый. Моя болезнь — это моя проблема. Пусть меня бросили подруги, но родители-то в чём виноваты? Тот день можно считать началом третьей части моей жизни, продолжающейся до сих пор.
Я весь день провалялась в постели, думая над тем, что же могу делать. Мне обязательно нужно получить образование, найти работу и, вообще, восстановить здоровье. В современном мире, можно зарабатывать деньги множеством способов. Один из них — интернет. Тогда у меня не было мыслей на тему, что в современном мире информация стала более ценным товаром, чем золото. Просто возникла идея научиться программировать и вообще научиться общаться с компьютером. А значит, нужно учиться. Если нет возможности ходить в школу или платить приходящим учителям, то самостоятельно. Мои способности к наукам оставляют желать лучшего, и в обычной ситуации это было бы совсем не критично, но не в моём случае. А, значит, придётся тупо зубрить всё и заставить себя жить знаниями. И для начала мне требовался компьютер, интернет мог некоторое время подождать. Дома мы прекрасно обходились без компьютера, так как в нём не было особой необходимости. Раньше мне нравилась гимнастика, а любимым развлечением было пробежаться по железнодорожной рельсе. Мама заставляла меня учиться играть на скрипке. Но мне это было не интересно, слух у меня неплохой, играть получалось тоже неплохо, но до уровня виртуоза всё равно никогда не дотяну. Ведь для этого нужно было работать. Хотя с равным успехом мне давалась игра на рояле и флейте. К слову, отец по профессии электрик, работает в городской ТЭЦ. Мама художник, но спрос на такую профессию маленький, поэтому она окончила курсы повышения квалификации, и теперь дизайнер. Ей больше нравится оформлять ландшафты, однако, и на такое спрос не очень большой. Хотя платят не в пример больше. Она не работает постоянно ни в какой фирме, а время от времени выполняет от нескольких компаний заказы. Поэтому мама большую часть времени проводит дома. А папа как раз наоборот. Они не смогут содержать меня и, тем более, обеспечить мне взрослую жизнь. Вечером, после ужина, на котором, с большим трудом, но получилось поприсутствовать, мне удалось уговорить родителей купить компьютер. Хотя, уговаривать, особо не пришлось. Едва узнав мои намерения, они, разве что не расплакались от счастья. И тогда, и сейчас, я хочу жить и не быть проблемой своим родным. Сейчас, те мои намерения, кажутся немного смешными и нелепыми, но тогда мне было меньше девяти лет.
Компьютер купили через два дня, одновременно провели DSL-интернет. Мне оставалось только учиться. Однако с этим было сложно. Единственное, чему более-менее научили в школе — это читать, писать и считать. Тогда у меня не было даже какого-нибудь методического материала для школьников. Поэтому, первое, чему пришлось ещё раз учиться — читать, писать и считать. Так, чтобы не приходилось задумываться по десятку секунд над пятибуквенным словом или складывать в пределах десяти, на пальцах. Заодно и иностранный язык самостоятельно выучить. Но с иностранным не получилось. В школе, из которой меня отчислили, преподавали английский, впрочем, его почти везде преподают. А я, чтобы отделить себя от них, выбираю японский. Не то чтобы он мне нравится, скорее, этот выбор сделан только из духа противоречия. Однако изучать иностранный язык самостоятельно очень сложно, особенно подобный. Но всё это мелочи. В общем, на начальную подготовку у меня ушло больше полугода. Мне не с кем было сравнить мои знания, но то, что я превосхожу своих бывших одноклассников, не было сомнений. Однако, даже спустя полгода, компьютер оставался для меня "Ding an sich" — вещью в себе. Или, как было сказано в интернете — вещь сама по себе. Впрочем, в отношении компьютера, первый вариант вызывает меньше опасений, чем второй.
Дальнейшее обучение было такое же бессистемное. Обязательными оставались математика, русский язык и информатика. Остальное по настроению и по связности. То есть, если что-то из прочитанного имело ссылку на другое, неизвестное мне тогда знание, то оно попадало в область моих интересов. А так как неизвестного мне тогда было много, то поиски связной информации походили на цепную реакцию. Вот так, вроде бы понемногу и совсем не системно, только на одном энтузиазме, мне удалось охватить всю школьную программу вплоть до девятого класса. А по некоторым предметом ещё больше. К слову, в силу специфики работы с компьютером, мне пришлось взяться и за английский язык. Правда глубже технического уровня изучить не получилось, да и желания особого не было. Для программирования и работы с программами этого более чем достаточно, а читать Шекспира в оригинале мне не интересно. У меня совершенно нет сомнений, что тот же "Гамлет", на русском звучит намного лучше, чем на английском, и неважно, кто будет утверждать обратное. Впрочем, может я ошибаюсь.
