Сигюн давно спала, а он все не мог разжать объятий. Локи положил подбородок ей на плечо и принялся рассматривать выцветшие русые брови и ресницы. Бледная, почти белая прозрачная кожа с фиолетовым рисунком вен. Тонкие кости. Он любил ее острые ключицы и ее локти, хрупкие запястья, длинные пальцы с овальными ногтями, заманчивый изгиб спины и узкие ступни. Она не изменилась ни капли. Все такая же, какой он ее нашел когда-то. Милая, хрупкая, нежная, беззащитная. Локи склонил голову набок. Он знал, что создания думают, глядя на них двоих. Что такая богиня делает рядом с ним, опасным и непредсказуемым трикстером, турсом? И никому в голову не приходит, что эта богиня может быть в десятки раз опаснее него. Он и сам бы не поверил, не наблюдай это лично. Локи переключил внимание на русые длинные пряди. Он любил их запах. Он обожал Сигюн всегда. Она поразила его с первого взгляда.
Мимо пленников проплыла невысокая хрупкая богиня в мягком шерстяном платье. Русая коса заканчивалась ниже пояса, на плече она держала вторую секиру. Не изменяя гордой осанки и плавной легкой поступи, хрупкая девушка ухватила труп за руку и в общей тишине поволокла его за собой в одном ей известном направлении. При этом она ни разу не обернулась, а недавние соратники Пелопа расступались, пропуская ее.
Локи с жадностью первооткрывателя следил за развернувшимся действом. Точнее он следил за ней. С такой же легкостью, с какой она покинула центральную площадь, она покинула поселение. Локи позабыл обо всем. Люди, карта истины, странные пленники... Кому это любопытно, когда она одна любопытнее обоих миров, вместе взятых?
Он сам не заметил, как спрыгнул с крыши и пошел следом.
Голова Пелопа подпрыгивала на ухабах, секира во лбу покачивалась из стороны в сторону, продолжая своим уникальным маниту дробить кость. Еще немного и маленькая богиня потеряет родовое оружие вместе с частью черепа врага.
— Секиру я не потеряю. А вот в тебя воткнуть могу, турс. Не ходи за мной.
Локи замер на мгновение и вновь пошел следом. Когда она клич боевой издала, он голос ее расслышать хорошо не успел. Зато теперь расслышал очень хорошо. Ему еще ни разу не угрожали таким нежным, почти детским голоском, и ни разу так серьезно. Асы, конечно, угрожают с завидным постоянством, но в основном на словах. Во-первых, кто его обманет? Во-вторых, кто с ним захочет ссориться?
— Я тебя раньше не видел, — это был первый важный факт, который ей точно надо было прокомментировать.
Комментировать она не стала.
Локи склонил голову набок, неотрывно изучая плавное покачивание бедер. Юбка очень выразительно двигалась в такт завораживающим движениям. Изгиб талии ему тоже нравился. И узкие покатые плечи. И шея. Если бы не широкое тонкое лезвие в поле зрения рядом с манящим мрамором почти прозрачной кожи, он бы ближе подошел.
Неожиданно она остановилась, бросила ношу и резко развернулась лицом к преследователю. Она хмурилась, даже сердилась, отчего выглядела еще более беззащитной.
— Чего ты хочешь?
Локи расплылся в широкой улыбке и беспомощно пожал плечами.
— Тогда чего преследуешь? Иди обратно.
Она сняла секиру с плеча и поудобнее перехватила рукоять.
— Не хочу обратно.
Сигюн растерянно уставилась на рыжего исполина. По возвращению из Асгарда сестра пересказывала немало популярных баек о великом трикстере. Там говорилось обо всем. О его злых делах, силе, манере общаться... О внешности тоже говорилось. Только из всех описаний внешности правдой почему-то оказались лишь огненно-рыжая борода, да того же цвета спутанная мочалка на голове, которую волосами назвать можно будет после тщательного мытья и расчесывания. Не великан он вовсе, ниже многих асов, не хромой, не кривой и лицом не отвратительный. Сплошное вранье. И коли в таких мелочах ложь, то правдивы ли описания характера его и поступков?
— Чего ж ты хочешь?
Он снова заулыбался. В уголках ярко-голубых глаз появились тонкие морщинки, придавшие лицу удивительно доброе выражение. Взор турса был полон ласки, что окончательно повергло Сигюн в ступор. Может, это он уже с ней хитрит, да играет? Хотя внешность истинная. Отец маски отличать научил. Но быть может, такому и не нужны оболочки, чтобы играть с жертвой.
Воинственная богиня перестала хмуриться. Теперь она смотрела на него широко распахнутыми глазами, и даже губы напряженно сжимать перестала.
— Меня не так описывали, да? — угадал причину ее удивления Локи. И сам поразился тому новому чувству, которое испытал. Ему не хотелось, чтобы она слышала мифы и сплетни о нем.
— Отстань, — она нахмурилась, стиснула зубы, подняла руку Пелопа и вновь поволокла трофей в прежнем направлении.
— Вообще говоря, меня боятся обычно.
Не то чтобы Локи хотел ее напугать, но напомнить захотелось. Как-то неуважительно она к старшему и сильному мужчине относится.
— Я знаю.
— Боишься?
— Боюсь, конечно, — искренне и спокойно ответила нежная и соблазнительная.
У Локи по телу горячей волной прошло незнакомое доселе наслаждение.
— Сильно боишься? — сдержаться и не спросить сил не нашлось, настолько дикое наслаждение его охватило.
— Конечно, сильно, — все так же откровенно созналась она. — Дочерей же учат, встретишь Локи, закрой глаза, замри и молчи.
— Не поможет, — улыбнулся трикстер. Теперь он неотрывно наблюдал за ее руками. Особенно за той, в которой она держала секиру. Тонкие длинные пальцы на фоне рукоятки выглядели нелепо и так манили прикоснуться.
Она вновь остановилась и обернулась к своему странному преследователю.
— Если ты мстишь за кровь, хочешь чтоб тебе мешали?
— Нет.
— Тогда если не желаешь уйти от меня совсем, уйди сейчас. Мне нужен день.
— Если я тебя отпущу сейчас, ты убежишь и скроешься.
— Конечно, убегу, — кивнула маленькая богиня.
И не обманула.
Локи дал ей время на все: и на месть, и на побег. Он даже дал ей время спрятаться, только последнего она почему-то не сделала.
— Почему?
— Что почему? — сонно пробормотала Сигюн, мгновенно узнав этот голос в темноте своей опочивальни.
Все цветение
* * *
он не появлялся, хотя она ждала его каждый восход. Ждала не только его самого, но и его пакостей. Ведь в легендах рыжебородый был изворотлив, изобретателен. Она даже перечитала все свидетельства из первых уст о том, как он девиц соблазнял. Только ни одна из жертв почему-то не говорила о его ласковых голубых глазах и обворожительной улыбке. Говорили, будто ради соблазнения он оболочку меняет, часто прикидывается истинным возлюбленным. И здесь снова Сигюн ничего не понимала. Для чего столь удивительно красивому созданию менять лик? Чего ради? Он краше и честнее всех тех воинов, которых ей довелось узнать. Глупо как-то.
— Почему не скрылась? Я же позволил.
— А от тебя можно скрыться?
Сигюн немного нервничала. Сейчас он, как в тех историях о нем, пришел в новолуние.
— Нет.
Локи поразила ее искренняя улыбка.
— Так не боятся, — с укором проговорил он.
Теперь она беззвучно засмеялась, откинула покрывало и поднялась. Локи замер, страшась любым неосторожным шорохом испугать хрупкое создание. Если, конечно, она не солгала, уверяя, будто боится его, в чем трикстер уже сомневался.
— Так чего же ты хочешь, турс?
Сигюн наощупь нашла ветки, сложила их в очаг и сдула пламя с ладони. Комната озарилась мягким желтым светом. Скинуть звериное зрение Локи успел до того, как вспыхнул огонь.
— Ничего. Мне интересно.
Сигюн нахмурилась, внимательно глядя на рыжебородого. По рассказам асов самое страшное, когда Локи "интересно". Это означало, что он будет следовать по пятам и навязчиво изучать, и будет изучать столько времени, сколько посчитает нужным. Размышляла она совсем недолго, пять ударов сердца, пожала плечами, молча забралась на свое ложе и закуталась в покрывало с головой.
— Это ты так спряталась? — не понял Локи. Он осторожно приблизился.
— Нет, — едва различимо пробубнила богиня из-под покрывала. — У меня уши замерзли, нос и пальцы. И ступни, — после паузы добавила она.
— Ты могла пойти к Одину.
Сигюн спустила одеяло на нос. На Локи взглянули любопытные зеленые глаза.
— И жить у него на правах бедной сироты? Слушать, чьи предложения брачные мне выгодно принимать, а чьи нет?
— Он защитит. И от меня защитит.
Локи сам не поверил, что только что добровольно и осознанно предложил ей спасение от самого себя.
— Почему он про тебя молчит? Кто бы что ни говорил ему, как не требовал мнение высказать, он молчал. Сестра видела.
Локи едва заметно пожал плечами.
— А ты правда в Запретной степи был?
Молчание собеседника ее нисколько не расстроило. Белые брови лишь на мгновение сошлись на переносице, и вот уже взор маленькой богини вновь полон детского живого любопытства. Локи не удержался от улыбки.
— Правда.
— И что они с тобой сделали?
— Сил лишили, — завороженный странной беседой, он присел на край ложа.
— Совсем?
— Совсем.
— И все?
— Нет. Потом ослепили. Потом я оглох. Ну а говорить не мог сразу, как границу пересек.
— А как же ты вышел?
Локи вдруг понял, что очень хочет быть ей интересным. Такое случилось с ним впервые.
— Наощупь.
Одеяло сползло до подбородка. Она и не пыталась скрыть удивление.
— Зато наедине с собой побыл, — улыбнулся турс еще шире. От этой улыбки у Сигюн сердце застучало быстрее. И такое странное у него было выражение лица. Словно ему невероятно интересно отвечать на ее глупые вопросы. — Одной лучше туда не ходить.
— Не собиралась туда вообще.
— Почему?
— Я боюсь.
Локи засмеялся.
— А с секирами к нефилимам не боялась?
— Боялась, — кивнула серьезно богиня. — Я всего боюсь. Просто если тебе что-то нужно сделать, ты же не обращаешь внимания на страх.
— У меня нет страха, — сознался Локи, — нет боли, нет гнева.
Открытие было невероятным. Сигюн порывисто села, скинув покрывало до талии. Она позабыла и о холоде, и о правилах элементарной безопасности, видела только чистые светлые голубые глаза и пока непонятные эмоции, скрытые в их глубине.
— Совсем нет?
— Совсем, — спокойно кивнул Локи.
Маленькая богиня склонила голову. Ему вдруг стало трудно шевелиться под ее внимательным серьезным взглядом.
— И они тебе нужны, эти эмоции. Ты поэтому мучаешь других?
Локи не ответил.
— Не завидуешь, не алчешь, верно? — она так увлеклась, что ответа ждать не стала. — Не ревнуешь, не гордишься. И не любишь. Ведь любовь опирается на все эти эмоции. Оттого изучаешь тех, кто способен на подобное?
Сигюн чуть сощурилась. А Локи замер, настолько непривычными были ощущения, что она порождала. Каждое ее слово проникало в разум раскаленным клинком, оставляя пульсирующую рану. Словно он вдруг человеком стал самым обыкновенным. Одним из тех, кто на поле боя израненный хрипит и булькает окровавленным горлом, призывая Одина принять к себе.
— Отважные и умные скучны, — прошептал Локи. — Подлецы и глупцы всегда забавны.
— А кто я? — она подалась вперед. Теперь их лица разделяло расстояние не больше длины ладони.
Она ждала ответ, только он не знал, что ответить. Все, о чем он мог думать, — зеленые внимательные глаза и приоткрытые губы. Особенно губы. Чуть бледные, правильной формы... Словно жажда, только сильнее и глубже. Уголки губ вдруг дернулись в манящей мягкой и задорной улыбке. И голос ее прозвучал так же маняще:
— Ты меня хочешь.
Локи будто пламенем обожгло.
— Нет! — Он резко отпрянул, и, поскольку действий своих не рассчитал, рухнул на пол.
Заливисто смеясь, Сигюн подползла к краю своего ложа и взглянула на сердитого турса сверху вниз. Это было новое открытие о нем. Открытие, которое ей очень понравилось. Разум убеждал, что он просто обманывает, играет, но инстинкты утверждали обратное. Именно на инстинкты Сигюн решила положиться сейчас. Мужчины и раньше смотрели на нее с желанием, но никогда они не были так поглощены, так растерянны и удивлены своим желанием.
— Точно?
Любопытно ему больше не было. Пламя болезненно жгло в груди. Хотелось подняться на ноги и исчезнуть, но больше всего хотелось не двигаться и смотреть, как она смеется. Неприятное режущее чувство и приятное теплое одновременно. Локи запутался в своих стремлениях.
— Точно.
— Значит, не поцелуешь?
На его лице отразилось искреннее удивление. Рыжебородый явно не такого вопроса от нее ждал. Честно признаться, она сама от себя такого вопроса не ждала и точно не ждала от себя своего последующего поведения.
Двигаясь плавно и осторожно, словно охотница, Сигюн спустилась на пол. Упав, он так и не сменил позу. Полулежа на спине, опираясь на локти, Локи наблюдал за ней. И Сигюн могла поклясться, что он почти не дышит. Только в глазах отражается болезненное напряжение, желание и... Паника? Она чуть улыбнулась, медленно склонилась к его губам и поцеловала.
— О чем думаешь? — пробормотала она сквозь сон, выдернув мужа из воспоминаний.
Локи очертил указательным пальцем линию ее губ.
— О тебе.
Она издала знакомое довольное урчание, так похожее на кошачье, и прикусила его палец. Локи привычно задержал дыхание.
— И что именно думаешь?
— Думаю, что окружающим стоило бы тебя бояться гораздо сильнее, чем меня.
Сигюн извернулась и прижалась к мужу.
Зима сменила лето, а он все жил подле нее. Не приближался, но и не отдалялся. Сигюн совершенно не понимала его поведения. Точнее, она понимала в рыжебородом все, кроме этой дикой дистанции. Она и сомневаться давно перестала, что турс влюблен в нее до безумия. Чисто случайно опытным путем установила.
Сиротой отшельницей в кровном доме жить хорошо, но совсем без контакта с внешним миром никак. Сама все себе не сделаешь, даже с помощью всесильного Локи. Так что отправилась она в ближайший вик немного наследства потратить. А там уж охотников до юной красивой одинокой и оттого беззащитной богини, как водится, немало нашлось. Сигюн за себя постоять всегда умела, была готова защищаться и на этот раз, поэтому для нее стало полной неожиданностью, когда первый подошедший соискатель вспыхнул неестественным алым пламенем. Она обернулась к Локи, а у того в глазах ярость ледяная. Вот в тот момент Сигюн поняла сразу три вещи. Во-первых, турс ревнует и в бешенстве. Во-вторых, он в нее влюблен. В-третьих, она его заставила испытать еще массу ярких эмоций, а значит, он точно останется с ней надолго.
Скрестив ноги, он сидел на шкуре у очага и сосредоточенно выводил узоры на широкой доске. Это была третья по счету картина, которую он выжигал в ее доме. И на всех трех была изображена она, Сигюн. Первые две он поставил тут же, у изголовья лавки, на которой спал.
Богиня неслышно вздохнула. Любому мужчине нужна. А тому, которого поцеловала, не нужна. Сигюн перевела печальный взгляд на окно. И не спастись от его молчаливой компании зимними вечерами. Темь, хоть глаз выколи, и холод. На улицу не выйти. Она холод не любит. Локи холод не берет.
— Правда что ли к Одину пойти, — буркнула в сердцах она.
— Зачем?
Хотела ответить "там мужчины есть", но смутилась. Замуж же надо хотеть, а не мужчин. Если честно, то хотела она не мужчин, а конкретного мужчину. А если быть уж окончательно честной, то сбежать и забыть конкретного мужчину. Извел ее совсем своими обращениями ласковыми, взглядами обжигающими и дистанцией, которую держал равно и неизменно. Сигюн не поняла, в какой момент ее начала умилять его спутанная шевелюра, и когда она стала так зависима от запаха влажной прохлады, что сопровождала его. Летом было легче, зимой стало невыносимо.
— Зачем? — повторил настойчиво Локи, не отрываясь от своего занятия.
— Захотелось, — тихо шепнула богиня, стараясь подавить смущение.
— Чего захотелось?
— Не чего, а кого.
Тут она уже взяла себя в руки, и реплику произнесла уверенно. Правда взгляд с него опять на окно перевела, чтоб себя не выдать.
— И кого?
Сигюн не увидела, она ощутила, что он таки оторвался от работы и теперь изучает ее. Стало несколько неуютно. Она поерзала на стуле, кутаясь сильнее в шерстяную накидку.
— Так кого? — вновь настойчиво повторил Локи.
Богиня поморщилась, потом вдруг разозлилась и обернулась к нему:
— А ты кого хочешь?
Локи смотрел на нее, не моргая.
— Ну, вот и мне отвечать не хочется, — поняла она его по-своему.
— Тебя.
От его спокойного тона и напряженного изучающего взгляда у нее по телу горячая волна желания прошла.
— Меня?
Растерянности Сигюн скрыть не сумела.
Локи склонил голову набок. От удивления ее губы чуть приоткрылись, окончательно лишая его здравых мыслей. От ее маниту в пространство потянулись яркие белые искры — признак сильного волнения. Соблазнительная, хрупкая, совершенная. У него не выходило изобразить всю ее целиком. Каждый раз только плохая копия ее настоящей. Он мог изобразить оживающим все. Но ее не мог.
— А почему не подходишь? — наконец пришла она в себя.
— Ты не звала.
— Я тебя и в свой дом не звала, но ты же пришел!
Сигюн возмутилась искренне. Как кого-то "изучать" берется, он, значит, не спрашивает, как богине красивой ложе согреть, он вдруг ждет зова? Что за рассуждения?
— А как иначе тебе стать интересным?
Она изумленно уставилась на турса. Скинула накидку, встала, подошла к нему и опустилась напротив.
— Мне было все о тебе интересно уже тогда, когда ты смотрел на меня с крыши на площади.
Локи глубоко прерывисто вздохнул. Пока она произносила самую желанную в его жизни фразу, он неотрывно следил за движением ее губ. Он помнил, какие они нежные и теплые, помнил ее дыхание, помнил ее запах и помнил сладкую острую боль, которую впервые ощутил тогда.
— Так мне звать или ты сам поймешь?
Боль повторилась, только теперь приступ был слаще и острее, и Локи не сумел с ним справиться. Он застонал и потянулся к ее губам. Маленькая, обжигающая, податливая. Она ему позволила все. Изучать и ласкать, постигать ее движения, ее полупрозрачное тело, проникнуть в ее силу, проникнуть в нее.
Сигюн видела его жажду, ощущала ее. Изгибалась навстречу его ласкам. Не сопротивлялась дикому алому пламени, что блуждало внутри нее, поглощая ее маниту. Тихо надломлено стонала, когда он двигался в ней.
Он не помнил и не знал ничего, кроме своей богини. Ее дыхания, ее тепла, ее запаха. Локи путался в себе, теряя границу между наслаждением и болью. Казалось, он чувствует одновременно все: счастье быть нужным ей, страх разочаровать ее сейчас, абсурдную ревность ко всем мужчинам в обоих мирах и ни к кому конкретно. Ему хотелось поглотить ее и стать для нее всем. Хотелось служить ей, слушаться ее, принадлежать ей, кончать в нее снова и снова и слышать, как она стонет, принимая его снова и снова.
— Меня боишься только ты, — прошептала Сигюн, чуть прикусив мочку уха мужа. Локи закрыл глаза и задышал глубоко и часто.
— Я просто умный и разбираюсь в истинных ликах созданий.
— Нет. Ты просто мой, — улыбнулась богиня.
