Горячее лето 42-го

ГОРЯЧЕЕ ЛЕТО 42-ГО

Часть первая

ГЛАВА 1

Темноту, сплошную, кромешную темноту, прорезала яркая вспышка света. Даже через закрытые веки, он ослеплял и вызывал желание ещё крепче зажмурить глаза. Какое-то дурацкое состояние, как после наркоза — в голове шум, тело, будто чужое. Сознание постепенно возвращалось. Почему я ничего не слышу? Лежу на чём-то сыром и холодном? От холода меня передёрнуло, знакомый звук послышался где-то вдалеке, словно через вату. Бум! Грох-ох-ох-хррр!

Гроза, что ли заходит? Свет погас, опять воцарилась жуткая темень. Ночь? Пробую открыть глаза. Точно — ночь. Лежу на песке, недалеко от воды, вот и тянет холодом и сыростью. Что-то, вроде, начинает проясняться в мозгах. Вот — дымком потянуло.

Вдалеке, опять, раздался протяжный грохот, как будто, кто-то большой и грозный, глухо кашлял и сердито ворчал. Дымом пахнуло явственней. Костёр, наверное, горит поблизости. Лежу на спине, руки раскинуты в стороны. Почему не видно звёзд? Темнотища, какая! Тут слух мой, различает близко, совсем рядом где-то, плеск и тихое журчание воды и "больная" голова, наконец, окончательно врубается в происходящее. Я — на берегу Дона. Лето. Рыбалка!!!

Очухавшись, и немного придя в себя, стал соображать — что же я тут делаю, один, лёжа на прибрежном песке? Нас же было трое? Рыбалка? Да помню я все! Или почти все. Как приехали — помню. Как палатку ставили — помню, даже помню, как сома тащили. Как "стол" накрывали, тоже помню. А вот после второй бутылки — уже эпизодами вспоминается. Как в "Джентельменах удачи" — тут помню, тут не помню! Вечер был долгим, до ужина, а потом как-то резко все ускорилось. Начинало смеркаться. Гроза заходила с запада. Далеко в степи, время от времени озаряя черные тучи, блистали вспышки молний, но грома еще не было слышно. Друзья мои засуетились, начали стаскивать шмотки в палатку, накрывать брезентом мотоцикл.

Но, мне кажется, я у них больше под ногами мешался, вот за это, меня и послали, причём далеко и лесом. Дальше, насколько помнится, я двинулся в сторону ближайших кустов, по "малой нужде", так сказать, пообещав своим товарищам, в скором времени вернуться и поведать им все, что я про них думаю.

В это самое время, из громадной, чёрной тучи, блеснула яркая вспышка молнии. И всё. Больше не помню, нифига.

Чего это дым от костра как-то странно пахнет? Да нет, воняет даже. Противный запах какой-то, дышать прямо нечем. Может у ребят тряпка в огонь упала?

Да, помню хорошо, что костёр мы разжигали, уху варили, но огня сквозь кусты не видно. Странно это всё как-то. Похоже, водка, всё же была палёная. Сколько раз говорил брательнику, чтобы не брал в киосках самую дешевую — сто процентов подделка.

— Ребята! Витёк! Колян! — позвал я вполголоса. Никто не ответил. Невдалеке что-то опять громыхнуло. "Гром, наверное", — успел подумать я, и тут, послышался нарастающий свист и, приблизительно, в ста метрах от меня, сверкнуло пламя, и раздался оглушительный грохот взрыва. Над головой противно просвистело. Я непроизвольно вздрогнул и внутри как-то всё сжалось. Рыбу, что-ли, какие-то балбесы взрывчаткой глушат? Почему ночью? Не видать же ничего. А вообще, за такое и схлопотать недолго, если только это не менты или кто-то, кто твёрдо уверен в своей полной безнаказанности. Все эти мысли, в один момент пронеслись у меня в голове, тут, снова, послышался приближающийся свист, снова лупануло ещё ближе ко мне — раз, второй, третий.

" — Это что ж такое?! Мама дорогая! Что за глупые шутки с огнём! Пропадёшь тут, не за понюх табаку! Нужно срочно уматывать отсюда, пока башку не оторвало!"

— Мужики, хорош, ерундой заниматься! — что было сил, заорал я. Во внезапно наступившей тишине, откуда-то слева, послышался чей-то приглушенный стон. " — Вот, блин, так я и знал, уже навернули кого-то! "

— Николай! Витька! Это вы? Отзовитесь же, паразиты, какого хрена молчите? — в ответ кто-то опять простонал, да жалобно так, аж сердце сжалось в нехорошем предчувствии. — Вот же блин, что делать то?

Пополз на карачках, не поднимаясь, в ту сторону, откуда слышался стон. Почти у самой воды наткнулся на человека, лежавшего без движения ничком на песке. Еще и темень эта, хоть глаз коли! Не видать ни зги. Тронул человека за руку, он застонал. Хотел перевернуть его на спину, лицом вверх, дотронулся до спины — рука моя наткнулась на что-то липкое. Кровь, что-ли? Да он ранен, причем, похоже, весьма серьёзно! Ну, это ладно, аптечку, какую-никакую мы с собой всегда стараемся брать. Ведь мужика нужно осмотреть — где и что задето, перебинтовать и скорее доставить в ближайший сельский медпункт, там у них и медикаменты должны быть, да и специалисты быстрее сообразят, что с ним делать нужно. Снова взялся за руку, потянул на себя, что бы перевернуть, мужик зарычал и каким-то диким, внутренним голосом прохрипел:

— Не тронь! Положи, не трогай! Мне уже не поможешь, всю спину осколками посекло! — он на несколько секунд замолчал, словно собираясь с силами.

— Слышишь, дядя, какие осколки? Тебя взрывом контузило, что ли? Сейчас мы тебя перевяжем, и на мотоцикле, живенько до Распопинской станицы домчим! Там врачи тебя быстро на ноги поставят, ты держись, только, не раскисай!

— Распопинскую, позавчера, немцы захватили! — прохрипел мужик, и снова обессилено затих, переводя дух и собираясь с силами.

— Какие, блин, немцы? Нет, ну ты точно контуженный! Эк тебя, приложило-то, крепко как! Сейчас, кликну ребят, и поедем. Ты лежи только, не дёргайся.

Я почему-то подумал, что вот, он сейчас потеряет сознание или даже помрёт, прямо вот на этом самом берегу, у меня на руках и не буквально, а натурально, и мне стало как— то не по себе. Страшно мне вдруг сделалось. И я вспомнил, что с ранеными, или пострадавшими в несчастных случаях, нужно обязательно разговаривать, что бы они, не теряли сознание. И я начал говорить все, что взбредет в голову:

— Ты не молчи! Слышишь, мужик! Ты это, не спи, давай! Как тебя звать-то хоть скажи! Ты чего делал-то тут? Ну, говори же ты, не молчи! — "сыпал" я один вопрос за другим и уже отчаялся получить хотя бы один ответ на свои многочисленные вопросы, как вдруг раненый, словно очнувшись, слабым от потери крови голосом, начал говорить какие-то непонятные вещи:

— Свистунов я, Акимом звать. Немцы там, ребята. Приказ... Я должен выполнить приказ... доложите лейтенанту Александрову, что я переплыл, телефон вот только утоп... Скажите, что минами нас накрыло... Приказ.... В документах, письмо с адресом, отпишите жене и матери моей, как принял смерть свою Аким Василич Свистунов. Пусть знают... — он снова замолчал, переводя дыхание.

Вообще, фигня какая-то! Опять двадцать пять, снова он про немцев! Чего он там бормочет? Немцы какие-то. Приказ, доложите лейтенанту Александрову. И тут, неожиданно, с высокого придонского холма взлетела ракета. Прочертив в ночном небе яркую дугу, зависла, освещая всё вокруг мертвенно-бледным светом. Я посмотрел на раненого, и слегка обалдел — он лежал в военной форме, образца первой половины Великой Отечественной войны, вся спина пропитана кровью, в некоторых местах гимнастёрка была пробита, наверное, осколками. С левой стороны от него, лежала катушка полевого телефонного кабеля, причём, мужик вцепился в неё мёртвой хваткой, а под своими коленями я обнаружил карабин, который, сначала, в потёмках, принял за палку или корягу, валяющуюся на берегу.

Ракета погасла, темнота снова окутала всё вокруг. Раненый замолк и не шевелился. Ну и дела! Что вообще происходит? Где товарищи мои? Да кто он вообще такой? Ну что военный это и так видно, но ведь в этой местности никаких учений, вояки, сроду не проводили. И что мне, наконец, делать с этим раненым и, похоже, весьма тяжело, дядькой?

— Андрюха! Ты где? Отзовись! — послышался громкий голос моего брата.

— Колян! Здесь я! Быстрее сюда! Тут мужику хреново, ранен он, помощь ему нужна!

Раздались звуки пробирающихся через заросли ивняка моих товарищей. Сухие ветки трещали под их ногами, они шли напролом, на мой голос, как два боевых индийских слона. Выбравшись из кустов, которые росли густой стеной на прибрежном песке, и первым делом отматюкав меня, за то, что долго не отзывался, они перешли к вопросам:

— Ты не знаешь, Андрюха, что это за праздник жизни такой, кто-то себе устроил? С взрывами и прочим фейерверком?

— Витя! Я не знаю, что это за праздник и кто его устроил, потом разберёмся, а сейчас, я знаю точно одно — вот человек лежит, у него вся спина в крови. В форме бойца Красной Армии, в одной руке катушка кабеля "полевика", в другой — "берданка". Ему, нужна срочная медицинская помощь, а так как, из нас троих, в медицине никто шибко не разбирается, желательно перевязать его и как можно быстрее доставить в ближайший медпункт, а то он, похоже, крови много потерял. Бредит, что ли, говорит в Распопинской немцы, приказ какой-то у него, он должен был доставить его лейтенанту Александрову, по-моему. Я не знаю, откуда он тут появился, может у военных учения какие-нибудь идут, но в больничку ему надо срочно. И что вообще, блин, творится? Не могли же мы с литра "отрубиться". Вы чего не отзывались? Я вам орал, орал, а вы заныкались в кусты и молчок!

— Да ничего мы не заныкались! Просто, когда ты в кусты ломанулся, молния шарахнула, да так, что мы выключились, на какое-то время, — ответил брат. — Очухались, глядим — ночь на дворе, тут еще взрывы эти, потом — ракета. Решили тебя идти искать, а то мало ли, чего могло с тобой приключиться.

— Я-то в норме. С мужиком вот, нужно что-то делать срочно, а то он, не ровен час, помрет от потери крови. Аптечка в мотоцикле? Палатка, лодка, на месте? Тогда берите, аккуратно его под руки, а я за ноги возьмусь.

Тащим к палатке, там фонариком подсветим, перевяжем товарища военного, на первый раз должно хватить. Ближе всего — Распопинская, думаю, туда его повезем, там, у местных спросим, где врач или фельдшер живет, а нет — может, кого с машиной найдем, в Серафим на мотоцикле его везти не реально. Ну а там-то, его уж точно должны в больничку принять.

Ребята согласились, я повесил на плечо карабин и взялся за ноги, пацаны — за руки и мы, как можно осторожней потащили Акима Свистунова к месту нашей стоянки. Он тихо стонал, но еще держался — значит живой! И это уже хорошо.

Положив тело возле палатки, включили фонарик и стали осторожно снимать с раненого гимнастерку. Он стонал, скрипел зубами, но держался молодцом. Не разбираюсь я в осколочных ранениях, ну не медик я! Но три раны, из пяти присутствующих на спине Свистунова, не вызывали сильного беспокойства — так, царапины почти. Но вот две другие — на правом плече и слева, ниже поясницы, в общем, почти на заднице, особого доверия не внушали. Кровь из них продолжала сочиться.

Обработали царапины перекисью и йодом, замотали, как смогли, а на более серьёзные раны, наложили тампоны из бинта и ваты. В общем, мы потратили почти весь запас бинтов, который у нас имелся в наличии. Виктор поднял важную тему:

— Слушайте, а как мы его на "Ижак" посадим? Как вообще его везти в таком состоянии?

— Как, как! Да так! — это Николай, решил высказать свою точку зрения. — Подложим в коляску одеяла, фуфайки. Ну, в общем, помягче, чего-нибудь, брезентом накроем и порядок!

Мне мысль брата показалась разумной, но я, всё же решил внести небольшое дополнение:

— Только на голову ему, шлем оденем, что бы не разбил, когда на кочках трясти будет. И это, пацаны, кому-то надо будет здесь остаться, сами понимаете — вчетвером мы отсюда, тем более с раненым, не уедем. Отсюда до Распопинской минут сорок, ну максимум, в потёмках — час. Запасная двадцатилитровая канистра в люльке лежит, так что, бензина должно хватить, туда — обратно, и до дома, в принципе, останется. Ну а не хватит, в Серафиме дозаправимся. Так значит, кто едет, кто остаётся?

Колян думал недолго:

— Ясное дело, я за рулем. А вы сами смотрите, кто едет, кто не едет. Мне как-то без разницы, только быстрее давайте, а то и есть охота, да и поспать бы не мешало. Хотя какой теперь сон? Всю ночь теперь промотаемся, как пить дать.

— Я с Коляном поеду, — сказал Виктор, — и я понял, что остаюсь в лагере, на охране "имущества". Все вместе, стали в темпе готовить мотоцикл к поездке. Для брата, ночные гонки на мотоцикле, причем любой марки, не представляли из себя ни чего нового, поэтому, за "водилу" я был спокоен. Но все же, решил дать отъезжающим, несколько советов, на дорожку.

— Витёк! Ты мужика придерживай, чтоб не выскочил, особенно голову, ты же знаешь, как Колян гоняет. А то приедете в станицу, а пассажира нет, придется назад ехать, искать в потёмках, бензин зазря жечь, так что, это к тебе, Николай, относится — сильно не газуй — пытался я шуткой поднять настроение ребят.

— И еще, пацаны. Постарайтесь там, без милиции как-то обойтись, а то начнётся — протокол, где взяли, да что по чём. Короче, нам этот лишний геморрой ни к чему — приехали, сдали товарища, куда следует и обратно бегом. Все понятно?

— Да ясно все. Давай, короче, погнали мы.

Втроем, в темпе загрузили раненого, Колян газанул пару раз, для порядка, включил свет, и ребята умчались в ночь.

Мельком посмотрел на светящиеся в темноте стрелки "командирских". Они показывали полпервого ночи, и с удивлением заметил, что с момента, когда мы решили нести Свистунова к палатке, до момента отъезда моих товарищей, прошло чуть меньше часа. "В принципе, в темпе управились. Где-то через два с половиной, максимум — три часа, нужно ждать их назад, если конечно все пойдет нормально и по дороге ничего не случится".

Чем же мне заняться, пока их нет? Я присел на бревно, лежащее у почти потухшего костра, и призадумался над всем, что с нами произошло в эту странную ночь...

Ребята уехали, я остался. Сидел возле еле тлевших углей на бревне и думал:

" — Сумасшедшая какая-то ночь. Вот, бывает же так — вроде еще ничего не произошло, а чувство такое, что должно что-то случиться, вроде предчувствие какое или интуиция, (называйте, как хотите). Или уже случилось? Гроза эта, взрывы непонятные, дядька раненый. Аким — имя старинное, сейчас так уже не называют родители детей своих, по крайней мере, это первый Аким, которого я видел за всю свою недолгую биографию. Да ладно, чего голову забивать— то, в конце концов, завтра еще денёк здесь перекантуемся и домой. Хватит с нас приключений, как говорится: хорошего — понемножку. А еще берданка эта — чего же с ней делать? Сдать, куда следует, спрятать до лучших времен или, все же с собой забрать?

Так-то, вещь в хозяйстве нужная, мало ли, чего в жизни приключиться может, а с другой стороны — УК РФ, с которым не поспоришь и который, хочешь-не хочешь, нужно чтить и уважать, иначе себе дороже выйдет. Хотя, сказать по чести, кто его нынче уважает? Да еще Аким этот, очухается, и станет с претензиями приставать. Хотя кто он нам? Сват? Брат? В принципе — никто. Он нас не знает, мы его не видели, и все дела. Так что карабинчик, мы, наверное, оставим себе, пока, а там будем посмотреть, как говорится.