Общий обзор повстанческого движения в Тюменской губернии

Пётр Иванович (Александр Петрович) Студитов-Парфёнов

Общий обзор повстанческого движения в Тюменской губернии, составленный председателем Тюменской губчека П.И. Студитовым

г. Тюмень

5 апреля 1921 г.

I. 1) Продовольственная кампания, которая должна была пройти в [19]21 году по Сибири, в частности, по Тюменской губернии, не могла не оставить своих препятствий последствий, принимая во внимание, что впервые ложится на плечи Сибирского крестьянина это тягло, к которому оно не привыкло, а также по своему социальному положению [он] стоит далеко от принципов советской власти. Говорить что-либо хотя бы о малой подготовке крестьянина в этой кампании, то этого не было в Тюменской губернии, в силу чего нельзя было видеть хотя бы малого расслоения крестьянина крестьянства, и для этой цели не [было] уделено внимания для политической работы в деревне, как вообще, так и в частности, не были укреплены ряды коммунистических ячеек, которые только что почувствовали, что продразверстка ударяет их по шкурным нервам. И это отразилось на деревенских коммунистах, если так можно выразиться, на "крестьянских коммунистах", которые побежали из партии. И лучшим противодействием для продразверстки служили вот эти коммунисты. И в заключение этого вопроса нисколько не ошибусь сказать, что какой-либо политической подготовки к этому не было.

2) Как в начале, а также и в конце продработы продразвёрстки не было попыток взять политический контроль над действиями продорганов, что и развязывало руки в беззаконных действиях и безсистемной работы продорганов. Губком явился чисто техническим выполнителем требований Губпродкома по реализации требований на продработников, и что-либо сказать, было ли обращено внимания на политическую подготовку этих продработников, то если это и было, то чрезвычайно слабо.

3) Принимая во внимание все выше кратко перечисленное, а также вспоминая грубые ошибки Губпродкомиссара [Г.С. Инденбаума], санкционированное Губисполкомом [советов], по вопросу какового [я] был вынужден на пленуме Губисполкому выразить протест против выработки и утверждения неограниченных прав продработников без ведома того органа, каковой должен принять близкое участие в продработе (Губернская Чрезвычайная Комиссия). На это [был] получен ответ довольно неудачный и грубо ошибочный со стороны Губпродкомиссара, сказано в точности: "Мы будем действовать самостоятельно, а если будет контр-революция, тогда мы попросим Вас для ликвидации" и действительно грубые и ошибочные понятия, за которые пришлось "поблагодарить" и возразить против безтолкового и политически невыгодного положения, каковое в действительности оказалось чреватым своими последствиями.

Тюменская губернская чрезвычайная комиссия не ограничилась тем, что было сказано "не совать своего носа". В разгаре продразверстки и при наличии злоупотреблений, которые, кстати, еще раздувались и преувеличивались [1] обывательскими и контрреволюционными слухами, в силу чего пришлось принять меры предотвращения, послав своего уполномоченного в Ишимский уезд, где пришлось констатировать факты: одни — злоупотребления, вторые другие преувеличения тех сведений, которые носились по губернии. Как будто в этом должна быть заслуга наша, но нет, капризные продработники обиделись на это, [Создалась такая обстановка, что] впору хоть снимать с себя ответственность, вызвали меня на продсовещание, "прочитав "нотацию"". И в дальнейшем пришлось действовать по-другому: извещать продсовещание вообще и в частности Губпродкомиссара о дефектах. Были ли они устранены, на этот вопрос ответа дать не могу* (*на все просьбы извещения о принятых мною мерах остались, очевидно, под сукном кабинетского стола губпродкомиссара — прим.автора в конце листа). Но считаю не лишним привести один пример, как реагировалось на заявления:

Член Ражевской волостной ячейки Ишимского уезда подает заявление в Голышмановский Районный комитет РК Партии на грубости и беззакония Уполномоченного Губпродкома КОЗВОНИНА. На отношение наложена резолюция: ""В уездный комитет партии", уездный — в губернский комитет". Поступает сюда, также накладывается резолюция: "Срочно. Губпродкомиссару т. Инденбауму". Его заместитель накладывает резолюцию обратно с характеристикой, что, дескать, это неверно. Дальше [заявление] каким-то путем попадает в Рабоче-Крестьянскую Инспекцию, которая пытается направить в Контрольную комиссию при Губкоме [РКП(б)], в результате чего отсылается из в ГУБЧЕКА. Со дня подачи заявления прошло 3 месяца.

Кратко привел общую часть обзора для того, чтобы указать ту работу, которая создала благоприятную почву для контрреволюции.

В первых числах января текущего года [началось] женское движение по Ишимскому уезду и Ялуторовскому уездам и частичное участие [в нем] крестьян мужского пола, имеющее место в некоторых волостях указанных уездов. То возстание не представляло из себя ничего серьезного, основанное на протесте против незаконных (по мнению протестующих) действий продработников, нарушающих распоряжение центра о норме. То движение нельзя назвать стихийным, но оно походило на организованное нащупывание контрреволюционной группой подходящей почвы для своей активной работы** (**об этом был представлен доклад [в] ВЧК и представительству ВЧК [по Сибири] — прим.автора в конце листа).

В последних числах января месяца [1921 г.] нащупывание то было настолько осторожным и что-либо сказать определенно, было ли это движение результатом контрреволюционной работы групп на почве продовольственной разверстки или же оно просто воспользовало крестьян как собственников, то что-либо конкретного сказать нет возможности. Но надежды на выяснение этого были. И все несчастье то, что не пришлось провести в жизнь [расследование этого] в силу того, что в скором времени вспыхнуло еще более серьезное и организованное вооруженное повстанческое движение, образовавшееся в фронт.

Участвуя лично сам в ликвидации январского Ишимского движения, выехав с 50-ью кавалеристами в Ишимский уезд, нельзя было не подметить преступную работу продорганов, которая выражалась в сбивчивой и безталковой тактике о норме, на [1об] почве чего нередко приходилось наблюдать самому крестьянину брань и скандал между продработниками, от которых исходило одно распоряжение о 10-пудовой норме на едока, второй дает распоряжение на 8 пудов. Смотришь, третий говорит совершенно другое: что никакой нормы быть не может, а надо выполнить то, что наложено [по разверстке].

Помимо этого, [были] не единичные случаи со стороны продработников — выходки, которые называются преступлениями ПРЕСТУПЛЕНИЕМ, как-то: грубые отношения, были случаи побоев, никакие заявления не принимались во внимание, бесшабашная конфискация, а также не было твердой уверенности в том, что останется хлеб у крестьянина или отбирается до зерна. Это говорят примеры: имея сведения из какой-либо волости о голодовке, что и принимались меры удовлетворения через Губпродкомиссара, каковой при первом этом вопросе становится в тупик и не может дать отчета: действительно это или нет, уже не говоря о том, что могли предвидеть этого положения.

И вот, все вместе взятое, считаю не новым вопрос тот, что сейчас происходит, иначе ничего нельзя было ожидать.

II. Начало повстанческого движения по Тюменской губернии.

а) Ишимский уезд.

Закончившаяся к 7 января [1921 г.] государственная продразверстка как будто внесла успокоение в уезд и наружно было тихо. Ходоки от общества перестали посещать организации Ишима с жалобами на незаконные действия продработников, и жалоб с мест поступать не стало. Это было только кажущееся спокойствие. В массе своей крестьянство глухо волновалось против коммунистов и грубых поступков продработников.

Крупная продкампания, проведенная без наличия технических и агитаторских сил, не внесла расслоения в деревне уезда, не сделала грани между социальным положением кулака с одной стороны, средняка и бедняка — с другой, а вернее, своей безсистемностью соединила их, т.к. зажиточное крестьянство снабжало в счет будущего урожая или же работы хлебом бедняков, [считая,] что хлеб все равно возьмут в разверстку.

В конце января [1921 г.] началась подготовка к продсеменной кампании для проведения, каковая должна была дать по уезду 4,5 миллиона пудов. И эта работа окончательно поставила крестьянство в тупик бесконечных разверсток. Этот "тупик" был создан в силу неясности и непонимания для крестьянства [о] "какой продсеменной разверстке" [идет речь]. И все это как бы послужило сигналом к возстанию целого ряда волостей северо-восточной части, а именно: Челноковской, Чуртанской, Викуловской, Готопутовской, затем Каргалинской и Больше-Сорокинской. Вышеназванные волости, как более глухие и бедные, особенно две первые, и раньше часто нуждающиеся в хлебе, переносили покорно тяготу государственной разверстки и на часть хлеба из продразверстки, [2] ссыпанного в амбары на местах, смотрели как на свой личный запас, который в случае нехватки им будет выдан. А потому при начале проведения посевразверстки, как только был получен приказ Челноковской волостью о наряде 700 подвод для вывозки ссып[ан]ного хлеба, население села Челноковского всколыхнулось и, подталкиваемое кулачеством, шли к райпродкомиссару с просьбой: "Дайте нам хлеба, а потом увозите". Во время переговоров произошло столкновение, при котором двое крестьян было убито, продработникам пришлось бежать, а население Челноковской волости объединилось и к нему быстро примкнули остальные соседние волости.

В начале этого движения, [примерно до] 12 февраля с.г., можно было подметить [как] штрих [наличие] почти стихийного движения, объединившего в себе все слои населения. И в первые дни [повстанцы] не применяли никаких репрессивных мер к коммунистам, и уже потом, с ходом событий, определенно выявили свою чисто военно-белогвардейскую физиономию.

Повстанцами в начале возстания коммунисты не арестовывались, и последние в начале как будто растерялись, не зная, что предпринять, и, [так как они сами] наполовину собственники-обыватели, колебались. Но потом, когда определенно белогвардейская группа, засевшая в повстанческих штабах, начала производить аресты коммунистов, то они кое-где успели сорганизоваться и приготовиться к самозащите. Но в местах, охваченных восстанием, этого коммунисты сделать не успели и были арестованы.

Двинутые для ликвидации восстания воинские части в числе до 100 кавалеристов и до 300 человек пехоты встретили довольно упорное сопротивление, но благодаря умелой и энергичной работе комсостава почти без потери было занято село Челноковское, где в бою, при попытке перейти в конную атаку, был убит главарь повстанцев КОРОТКОВ, а затем [взяли] села Чертан [и] Викулово, где был захвачен штаб Северного фронта в составе начштаба КЛЮЧЕНКО, его заместителя БУРАКОВА (убит красноармейцами); член военсовета БЕСПЯТОВ, командир отряда ИНОЗЕМЦЕВ и другой — РОМАНОВ — бежали с отрядом на север в Каргалинскую волость. В последующие дни были заняты села Готопутовское и Каргалинское, а затем — Б[ольше]-Сорокинское. Со стороны повстанцев убито до 300 человек, раненых количество не выяснено и пленных — до 1000 человек (убит комендант МАРАШЕВ). Захвачены плакаты с изображением стрелы, креста и лозунг: "Дайте нам хлеба и возможность свободно жить. Мы просим только хлеба".

Восстание было ликвидировано 7 февраля [1921 г.], и наши части стали стягиваться в с. Абатское для дальнейшего направления в Ишим.

В это время волна восстания перекинулась через Кротовскую волость на Голышмановский район, где сразу восстали следующие волости: Кротовская, Аромашевская, Евсинская, Малышенская, Усть-Ламенская, Голышмановская, Ражевская.

Картина восстания следующая: 7 февраля к вечеру в с. Малышенское приехали повстанцы из волости Аромашевской, Кротовской, Евсинской. Совместно с гражданами села Малышенского и других деревень были обезоружены два отряда продармейцев в количестве[2об] 45 человек. И вся масса повстанцев, вооруженная винтовками, дробовыми ружьями, сразу двинулась на подводах в с. Голышмановское и 7 февраля, в воскресенье вечером сразу же на спектакле в Нар[одном] доме [повстанцы] захватили, арестовали всех ответственных работников волости, обезоружили районную милицию, заняли телеграф и почту. Утром 8 февраля, часа в 4 или [в] 6, была занята повстанцами ст. Голышманово, что в 18 верстах южнее села Голышмановского.

Отсюда восстание 9-го [февраля [1921 г.]] передалось на Карасульскую, Локтинскую, Ларихинскую, Пегановскую, Гагарьевскую волости, а затем — на Уктузскую, Утчанскую и Петуховскую волости.

Ст. Голышманово была взята нашими войсками. Затем в этом районе получился застой, продолжавшийся до 20 февраля. Наши части повели наступление на юг от ст. Голышманово и 22 февраля с.г. Голышманово было взято южнее железной дороги и повстанцы были оттеснены и было занято нами 25 февраля с.г. с. Ражевское. 25 февраля группа повстанцев, отступавшая на север, была разбита в районе Малышенской волости окончательно, и главари повстанцев этого района ВОЛЫНСКИЙ и РАЗМАХИН убиты.

Перекинувшееся из Голышмановского района восстание охватило юго-восточную и южную часть Ишимского уезда и докатилось почти до гор. Ишима, охватив дер. Дятлы [и] Смирново Ларихинской волости, и 10 февраля днем повстанцами была сделана попытка захватить Ишим в свои руки. Прорвавшиеся на подводах в Ишим повстанцы в количестве 1000 человек, в том числе около 200 человек кавалерии, были разбиты, часть изрублена нашей кавалерией, часть бежала и некоторые разбежались по квартирам г. Ишима.

Ночью с 11 на 12 [февраля] наша кавалерия пошла по дороге на Лариху и дер. Дятлы и Клепиково, порубили до 500 человек, заставив их рассеяться по соседним деревням. Противник забаррикадировался в селе Ново-Травн[инск]ом и Старо-Травн[инск]ом, смежный между собой, и попытка 15 февраля взять нашими частями таковое окончилась неудачно. Наши части потеряли до 200 человек убитыми и ранеными и отступили в дер. Кислое.

Милиция 3, 4, 5 и 6-го районов захвачена почти целиком повстанцами.

Начмилиции 3-го района т. КРАВЧИНСКИЙ убит. Более энергичные милиционеры также частью увезены, частью перебиты.

В общем надо сказать, что Ишимский уезд весь был восставшим, также и в самый город удалось ворваться бандам бандитам, которые были выбиты в непродолжительное время.

б) Ялуторовский уезд.

Крестьянское движение в Ялуторовском уезде начало вспыхивать еще с начала января месяца 1921 года в форме, главным образом, женского движения. Но в течение всего этого месяца они как-будто не имели между собой определенной связи, а переходили [3] неорганизованно и разрозненно. Но, однако, уже с самого начала эти вспышки велись под руководством более или менее опытных контрреволюционеров. Поводами к восстанию тут являлись тоже материальные отношения, что и в Ишимском уезде.

Настроение населения уезда, возмущенного не столько непосильностью, сколько порядком проведения государственных разверсток и [такими] мерами, направленными направления к сохранению семенного материала, как организация пятидворок, которое было для крестьянина ново и непонятно, и на это они смотрели что "баран на новые ворота".