...Рублевка стояла. Напрочь. Хронически беременный ДПС-ник с 'Ксюхой' поперек трудовой мозоли доблестно закрывал своим телом выезд с МКАД. При этом старательно глядя в сторону Можайки и делая вид, что не слышит рева клаксонов и нецензурной ругани автовладельцев.

Как обычно, люди, застрявшие в очередной пробке, материли всех подряд: личность, из-за проезда которой перекрыли дорогу, гайцев, обеспечивающих ей 'зеленый коридор', и водителей тех машин, которые, подъехав к выезду по третьей-четвертой полосе, пытались протиснуться без очереди.

Моему водиле доставалось чаще других. Скорее всего, из-за марки машины и наглухо тонированных стекол. А он не реагировал даже на самый грязный мат — сидел, уперевшись левой рукой в баранку руля, и с невозмутимостью Будды пялился в жидкокристаллический экран монитора, на котором дергались и завывали очередные 'поющие трусики'.

'Встряли. Можно расслабиться и поспать...' — философски подумал я, затем откинул голову на подголовник и закрыл глаза.

К моему удивлению, ожидание выдалось недолгим — не прошло и десяти минут, как со стороны Можайки раздалось приближающееся завывание, и по мосту через МКАД пронеслась сначала машина лидера, а следом и кортеж слуги народа. Открывать глаза, чтобы 'полюбоваться' на машину человека, непонятно с чего мчащегося с работы, как на пожар, мне было лениво. Поэтому, дождавшись, пока наш 'Бентли' тронется с места, я вслушался в немудреный мотив, доносящийся из динамиков, и задремал. Впрочем, опять ненадолго: как только наша машина выбралась на Рублевку, мой кинул ее на встречную полосу и врубил сирену...

...В том, как он вел тачку, чувствовалась Школа: несмотря на несколько несоответствующий ПДД скоростной режим, машина шла по идеальной траектории, без явных ускорений и торможений. И уходила с встречки именно тогда, когда это было действительно необходимо.

Что интересно, гайцы на нас не реагировали. Вернее, реагировали, в стиле верных псов при появление хозяина: вытягивались по стойке 'смирно' и улыбались по принципу 'можно шире, но уши мешают'.

При общей упитанности работников полосатой палочки выглядело это все довольно забавно. И к моменту, когда мы съехали с дороги и нырнули под стремительно поднявшийся шлагбаум, настроение у меня слегка поднялось: да, работа 'мясом' меня все так же не прельщала. Но слова 'достойное вознаграждение за непыльную командировку', все-таки отложившиеся в памяти, заставляли смотреть в будущее с оптимизмом...

...Под второй шлагбаум, перекрывающий въезд на территорию, огороженную о-о-очень основательным забором, можно было прорваться разве что на танке — кроме полосатой железяки проезду мешали внушающие уважение стальные цилиндры, торчащие из асфальта. Система контроля личности посетителей тоже была на уровне: кроме вездесущих камер, не присобаченных, разве что, на ветвях деревьев, по обе стороны от проезда были закреплены датчики сканеров сетчатки, папиллярных узоров, считыватели магнитных карточек и еще какая-то хрень.

Как работает эта самая 'хрень', я разобраться не успел, так как после демонстрации радужной оболочки глаза шлагбаум вознесся к небу, цилиндры ушли в землю, и наш лимузин, попетляв по весьма неслабому парку, подвез меня к загородному домику скромного российского олигарха.

— Приехали... — замогильным голосом сообщил водила. Но выпрыгивать наружу, чтобы открыть мне дверь, почему-то не стал.

'Рылом не вышел...' — мысленно вздохнул я, нехотя выбрался из чуда британского автопрома и неторопливо зашагал к массивной двустворчатой двери, рядом с которой стоял улыбающийся... хм... гоблин. Если, конечно, бывают гоблины двух с лишним метров росту, весом килограммов под сто пятьдесят и упакованные в о-о-очень дорогие костюмы явно не Ивановского пошива.

— Господин Вересаев? — оглядев меня с ног до головы и явно сверив в памяти с уже виденным изображением, поинтересовался здоровяк.

— Он самый... — кивнул я, хотя понимал, что особого смысла отвечать, собственно, и нет.

— Прошу следовать за мной...

Никакой альтернативы не предполагалось, поэтому кочевряжиться я не стал — прошел в дом, прогулялся по паркету, отполированному до зеркального блеска, и следом за провожатым вошел в лифт.

Кнопок внутри футуристического изделия из стекла и металла не было. Окошечка с цифрами — тоже. Их заменяли целых два видимых объектива миникамер и аж четыре динамика акустической системы.

'Лифт для 'дорогих' гостей...' — мысленно хмыкнул я в тот момент, когда пол мягко толкнул в ноги. — 'Может вознести к хозяину, а может и уронить в местную преисподнюю...'

В этот момент в динамиках приятно блямкнуло, двери неспешно разъехались в стороны и... я почувствовал себя в музее. Причем для невероятно богатых людей, ибо стоимость любого предмета обстановки, начиная с кованых бра на стенах и заканчивая дверными ручками, как минимум на порядок превышала сумму, которую я заработал за всю свою жизнь!

Одноразовых тапочек или бахил тут почему-то не предлагали, поэтому дальше я топал в расстроенных чувствах, ибо понимал, что в своих потертых джинсах и видавших виды кроссовках выгляжу, как бы так помягче выразиться, несколько не в кассу...

...Кабинет, в который меня привел гоблин, оказался оформлен еще богаче, чем коридор: окромя бра и дверных ручек, в нем была МЕБЕЛЬ, ОРГТЕХНИКА, СТАТУИ, КАРТИНЫ и КУБКИ. Да, именно так, с большой буквы. Ибо каждый предмет обстановки пах суммой с многими нолями в вечно зеленой валюте. А вот хозяин кабинета выглядел... не очень — обычный такой мужик лет эдак сорока пяти-пятидесяти, слегка небритым, с порядком осунувшимся лицом и черными кругами под глазами. Впрочем, взгляд у него был профессионально-цепким, а в посадке головы, взгляде и движениях чувствовалась привычка повелевать:

— Максим Евгеньевич? Рад видеть! Заходите и располагайтесь. Гоша?

— Да, Александр Львович?

— Свободен...

Ходить вокруг да около Фролов не стал: представился, коротко сообщил, что читал ту часть моего досье, которую ему позволили, а затем перешел к делу:

— Я хочу, чтобы вы немножечко поохраняли мою дочь...

Откровенно говоря, я удивился, ибо при всей своей нелюбопытности прекрасно знал, что господин Фролов владеет не только банками, всякого рода инвестиционными компаниями и командой по академической гребле, но и довольно престижной школой телохранителей 'Гладиатор', котирующейся даже за границей.

Видимо, мое удивление как-то отразилось во взгляде, так как олигарх устало поморщился и ответил на незаданный мною вопрос:

— Видите ли, Максим, моя дочь никак не может повзрослеть. Ей уже двадцать один, а в голове одна дурь. Или, как она это называет, экстрим...

Ну да, про то, что единственная наследница миллиардного состояния адреналиновая наркоманка, я тоже слышал. Но все равно не понимал, зачем ее отцу потребовался именно я.

— К прыжкам с парашютом, дайвингу, катанию на горных лыжах, супербайках и всем, что может очень быстро плавать, ездить или летать, я уже более-менее притерпелся. Во-первых, при должной экипировке все эти занятия более-менее безопасны, а во-вторых, аэродромы, автодромы и горные курорты — это места людные и контролируемые. Но теперь, когда она заболела охотой...

— Простите, но я как бы не охотник... — буркнул я. — И, тем более, не рыболов...

Фролов не обратил на мой пассаж никакого внимания — с хрустом сжал правый кулак, некоторое время невидящим взглядом пялился куда-то за мою спину, а затем угрюмо уставился на меня:

— Она собирается в Хабаровский край. Охотиться на медведя. Что самое 'веселое', не в какое-нибудь охотхозяйство, а пехом. Места там, как вы понимаете, дикие, лихого люда хватает. А единственный закон, который в ходу — закон сильного...

— Ваши 'Гладиа-...

— Мои 'Гладиаторы' хороши в городе! Во время посещений дорогих ночных клубов, ресторанов и бутиков, то есть, там, где есть возможность вести эшелонированную охрану ВИП-персон и т.д. А в тайге они мясо!!!

Не согласиться с этим было сложно, поэтому я кивнул.

— Ваш шеф — мой хороший друг... — приняв мой кивок за согласие охранять его дочь, Фролов чуть-чуть успокоился. — Поэтому все, с чем вы привыкли работать, сюда уже доставили...

Слово 'все', выделенное интонацией, в устах этого человека значило очень многое. Поэтому я кивнул еще раз.

— Тур... тьфу, блин, эта чертова охота продлится максимум две недели... Вас с ней будет четверо — вы, два ее личных телохранителя и какой-то хренов итальяшка...

— Простите?

— Охотник. Говорят, очень известный: охотился на все, что можно и нельзя...

— Лично я предпочел бы ему какого-нибудь местного егеря... — негромко буркнул я. — Итальянец в Сибири — это как 'Феррари' на проселочной дороге под Кандалакшой...

Александр Львович согласно кивнул:

— Я тоже так думаю. Однако переубедить Ольгу так и не смог...

— Егеря стоило бы взять шестым...

Взгляд Фролова потемнел:

— По ее мнению, Паоло в разы подготовленнее любого егеря...

— Ясно... — буркнул я и задал вопрос, который беспокоил меня больше всего: — Кто в этой компании будет считаться старшим?

Александр Львович скривился, как от зубной боли:

— Ольга: вы будете ломиться туда, куда ей заблагорассудится, останавливаться на ночевки там, где она сочтет нужным, и выберетесь из тайги тогда, когда она ей надоест...

— А как же мнение бога охоты? — не удержался я.

— Может учитываться... Иногда... Но я бы на это особо не надеялся...

Я почесал затылок:

— Мда... Тогда вы бы не могли поточнее описать стоящую передо мной задачу, мой статус в этой компании и те полномочия, которые он мне дает?

В глубине глаз Фролова мелькнуло что-то вроде радости. Или облегчения:

— Начну со статуса и полномочий. Для Ольги и синьора Паоло вы — специалист по решению нестандартных вопросов с местным населением и представителями криминального мира. Для телохранителей — мое доверенное лицо, имеющее карт-бланш на любые действия. Что касается задачи... — тут Александр Львович сделал небольшую паузу и ощутимо помрачнел, — Максим Евгеньевич, по определенным причинам личного характера моя дочь, скажем так, не мыслит жизни без риска. Я понимаю, что следующая моя фраза покажется вам несколько безумной, но... ваша задача — сделать так, чтобы она вернулась в Москву живой... И не позволить никому ее обидеть...

От этой формулировки ощутимо попахивало гнилью, и я, отодвинувшись кресло от стола, встал и отрицательно помотал головой:

— Простите, Александр Львович, но для охраны дочери вам придется искать кого-нибудь еще...

Фролов сжал подлокотники так, что побелели пальцы, и посмотрел на меня взглядом затравленного зверя:

— Не судите, не дослушав до конца...

Я оперся о спинку кресла, но садиться не стал.

— Тринадцать лет тому назад я имел глупость отправиться на яхте в Юго-Восточную Азию. В одном из портов... весьма криминальном... я оставил жену и дочку под охраной десятка телохранителей, а сам уехал на переговоры. Ночью на яхту залезли бойцы одной из местных банд. Лиза... моя жена, была в каюте дочери — вероятнее всего, рассказывала сказку на ночь. Услышав хрип умирающего телохранителя, она успела спрятать Ольгу под кровать и строго-настрого запретила ей звать на помощь, плакать и шевелиться... Дочке было восемь. Она была послушной девочкой и не издала ни звука. Хотя видела, как насиловали и убивали Лизу...

Говорить что-либо было глупо. Поэтому я насупился и угрюмо промолчал.

Фролов сглотнул подступивший к горлу комок и горько усмехнулся:

— С тех пор Ольга на дух не выносит любые запреты. А еще винит в смерти Лизы нас обоих. И играет со смертью...

Не знаю почему, но я сразу поверил в то, что он не лжет, поэтому снова сел в кресло и кивнул, показывая, что понимаю мотивы его решений.

Фролов облегченно перевел дух и... помрачнел еще больше:

— В том, что она полюбила риск, виноват я. Дело в том, что после гибели Лизы Ольга ушла в себя. На пять с лишним лет. Я выбрасывал на врачей и психологов миллионы, но не мог до нее достучаться. А за полтора месяца до ее четырнадцатилетия мы чуть не разбились — у самолета, на котором мы летели во Францию, по какой-то причине отказал один двигатель. Пилот оказался асом, поэтому сели мы сравнительно нормально. Все пассажиры, включая меня, были в панике. А Ольга — нет: сбросив с себя привычное равнодушие, она словно упивалась каждым мгновением жизни и... улыбалась! Честно говоря, в тот момент я был в шоке. А через неделю после возвращения домой отвез ее в Волосово и оплатил прыжок в тандеме с четырех с половиной километров...

...Следующие минут сорок мы обсуждали мою будущую работу. Вернее, я знакомился с подробнейшими досье на моих будущих спутников, с картами предполагаемого района заброски и кое-какими данными на лиц, которые могут захотеть осложнить наше сафари, а Александр Львович отвечал на вопросы, возникающие по ходу изучения.

Отвечал подробно, практически ничего не скрывая. А когда я закончил и еще раз подтвердил свое согласие, положил на стол две кредитные карты и пододвинул их ко мне:

— Правая — на всякий случай. Лимит — миллион евро. Левая — ваш аванс...

Сумму он называть не стал, а я не спросил — равнодушно затолкал обе карточки в нагрудный карман и негромко поинтересовался:

— Когда я могу познакомиться с вашей дочерью, ее телохранителями и господином Паоло Дзабарелла?

Глава 2. Арвид ап-Лагаррат .

— С ума сойти, этот портальный круг вчетверо больше, чем в Академии! — замерев на пороге зала, потрясенно выдохнула Дария ап-Миллиан. — Представляю, сколько энергии требуется на один межмировой прокол!

— Много... — самодовольно ухмыльнулся Арвид, пожирающий взглядом тоненькую фигурку девушки, почти не скрываемую обтягивающим платьем. — Порядка четырнадцати тысяч бэр на самое короткое плечо ...

Услышав эту цифру, ап-Миллиан на несколько мгновений потеряла дар речи. А когда обрела его вновь, танцующим шагом подошла к внешнему кольцу, грациозно присела на корточки и с благоговением провела тоненькими пальчиками по рунам, украшающим полированную поверхность.

Прикосновение получилось настолько чувственным и нежным, что у ап-Лагаррата пересохло во рту и слегка помутилось в голове.

— Ой, Арви, а что тут делает руна Ратах? — воскликнула девушка через мгновение.

'Арви?' — ошалело повторил маг, вытер мигом вспотевшие ладони о мантию и... рискнул:

— Дария, дорогая, портальный круг, который вам демонстрировали в Академии, прост, как кувалда! По сути, кроме прокалывания межмирового пространства он ни на что не способен...

— А этот?! — приняв, как должное, и обращение по имени, и слово 'дорогая', спросила девушка. А затем, развернувшись вполоборота, уставилась на мага взглядом, полным ожидания.

— А этот... этот круг... э-э-э... намного сложнее... — начал было Арвид и вдруг понял, что не в состоянии говорить, так как утопает в ярко-зеленых глазах красивейшей девушки всех Девяти Миров.

Как ни странно, ап-Миллиан не обиделась и не возмутилась. Наоборот, догадавшись, чем вызвано его косноязычие, она улыбнулась, потрясающе плавным и женственным движением встала на ноги, подошла к нему и ласково прикоснулась к щеке:

123 ... 212223

↓ Содержание ↓