Хроники Ликвидатора

Ликвидатор

Тьма.

Безмерная усталость. Человеку хочется, наконец, остановиться, и закрыть глаза.

Покой... тишина...

Мне ли об этом мечтать. Они не отстанут, их много... и они будут преследовать. Меня догонят, и хладнокровно убьют.

Я знаю...

Человек вспомнил, как сам преследовал и убивал, убивал без малейших угрызений совести.

Никаких эмоций, только работа.

Да, они выполняют всего лишь свою работу, ничего иного они не умеют, и не хотят знать. Совесть...

Он сам не ведал, что скрывается за этим словом. Скольких он убил...

Женщин, стариков, детей. Убивал вооруженных и безоружных, слабых и сильных, виновных и случайно попавших под руку, невольных свидетелей своей работы.

Их было много, он не считал, жизнь скольких он оборвал, как беззащитный цветок. Раз за разом он представлял себе их лица, нет он не испытывал вины, ему не в чем было себя винить. Это была всего лишь его работа, и кто-то должен был ее выполнять.

Он должен быть сильным, чтобы смело встретить свою неизбежную смерть. Он вспомнил то чувство невольного уважения, которое возникало у него, когда он убивал сильных людей. Да, он хотел умереть также как и они, это было бы хорошее завершение его жизни.

Выстрел... смерть... финал... бурные овации...

Нет, не сейчас... жизнь...

Так хотелось жить, еще минуту... еще час... хотя бы день...

Просто дышать, чувствовать на своем лице игру солнечных лучей. Нет, он будет бороться, бороться за свою жизнь до конца, каким бы этот конец ни был.

Упрямство. Оно было присуще ему как ничто иное. В этой игре, игре на выживание он всегда был первым. Первый...

Да, так его звали. Он привык к своему имени. Кровавые поединки, борьба не на жизнь, а насмерть, были его стихией. Он привык быть первым, привык.

Теперь у него нет имени. Безымянный. Не так уж это оказывается и страшно. Какой смысл в именах теперь, когда он один против всего мира.

Там, раньше он был первым среди многих, отныне он стал воплощенным одиночеством.

У него не было друзей, они были командой, отрядом убийц. С самого начала он предпочитал работать сам, без напарников. Доверие... Он доверял только себе, и никому больше в этом мире.

Они отряд, вместе...

Он усмехнулся, возможно, им известно слово дружба. Он знал их, всех кто его преследовал. Они все начинали вместе. Детский приют, школа, специальная зона, армия, работа.

Вот только осталось добавить ко всему перечисленному... специальная. И учили их в этих специальных заведениях с самого детства особым, специальным предметам. Возможно, именно тогда все и началось. Причинно следственная связь...

Он помнил свое первое убийство, это был сосед по комнате в приюте, Рвач, так его звали.

Сейчас он просто бы его простил, но тогда причина казалась самой, что не наесть серьезной.

Это был день когда он стал Первым. Его упорство и глупое желание выделиться были замечены. Воспитатели вручали лучшим ученикам нагрудные значки. Лучшие в группах стали первыми.

Он помнил радость, с которой начищал до блеска свой значок. И ярость, когда обнаружил пропажу своей собственности.

Собственность может в этом все и дело, ему до этого ничего не принадлежало. Он был ничто, ноль в квадрате, а со значком он стал... стал первым в группе.

Рвача он бил головой об каменные ступеньки лестницы. Бил сильно, с четким намерением убить... и убил.

С тех пор его сторонились, никто его не наказал.

Воспитатели что-то говорили про естественный отбор, но он их не слушал. Сердце его переполняла радость от того что у него есть знак и он — Первый.

Но в группе не заладилось, Рвач был веселый малый, наверное, они его любили. Он воспринял это как бойкот. В принципе и раньше у согруппников после занятий практически не оставалось сил на общение друг с другом, друзьями они не были, их воспитывали быть жестокими. Но после смерти Рвача что-то изменилось, он видел это в их глазах, они боялись его, и поэтому ненавидели.

Их учили, что страх это проявление слабости, а они не хотели быть слабыми. И тогда они начали его травить, вместе...

Они увидели в нем врага, они нападали, а он защищался. Их было много, а он был один. Воспитатели не вмешивались в естественный отбор. Они били его, били не раз, но не убили. И тогда он понял, в чем разница между ним и группой, теми, кого он презрительно называл про себя, толпой. Они не способны были убить именно сейчас. Они не созрели для убийства.

А он, он был готов защищаться. Они били его, и он знал, что это им нравится. Процесс избиения доставлял им удовольствие, они побеждали свой страх, и они били Первого. Именно это подтолкнуло его к действиям, регулярные драки сказывались на успеваемости, значок могли забрать и отдать кому-то другому.

Он знал, что волк, вкусивший крови не вернется в лес, а группа, вошедшая во вкус, не забудет, как он валялся избитый в их ногах. Проблема была в группе, и тогда он понял... что если не будет группы, то не будет и проблемы.

Он хорошо подготовился, у него было достаточно времени. Он решил убивать их по отдельности, воспитатели останутся в стороне, все-таки естественный отбор.

В начале нужно было убить самых опасных, он помнил, как их убивал, их было двое. Убийство это не поединок, в нем главное достигнуть своей цели, во что бы то ни стало. Он убивал их сзади, внезапно и не по правилам, он знал, нет правил, когда на кону стоит собственная жизнь.

В следующие два дня он убил еще семерых.

Он уже плохо помнил, как прошла их ликвидация, когда какое-то действие совершаешь достаточно часто, оно становится привычным. Воспитатели не вмешались, их намек был более чем очевиден.

В группе осталось еще несколько воспитанников. Они напали на четвертую ночь, их было трое, они тряслись от страха и двигались слишком громко. И они были ликвидированы...

Он хорошо помнил, как это произошло, возможно, потому что впервые убил троих одновременно. Они боялись, и страх стал его оружием. Его удары были четкими и выверенными. Сопротивлялись враги слабо, видимо не хотели жить. В конце концов, он правильно сделал, что оставил напоследок самых слабых противников.

Он остался единственным учеником в группе, и его не стали переводить в другую группу, именно так он и стал одиночным бойцом.

Позже он часто сходился в жестоких учебных спаррингах с первыми других групп, его ярость и беспощадность позволили ему стать лучшим в приюте.

Он был первым в спецшколе где их учили стрелять из всего, что стреляло.

И в особой зоне, где приходилось отрабатывать смертельные приемы на приговоренных к смерти заключенных. Он был единственным из воспитанников, кто убивал в каждом спарринге.

Когда их направили в армию Первый оказался единственным из своего выпуска, кого направили для прохождения службы в разведку, и это обстоятельство его не удивило. За его плечами был опыт убийства сотен заключенных, и желание оставаться Первым любой ценой.

В армии не любили таких, как он. В разведке у него не появилось друзей, он остался одиночкой, и был этому факту искренне рад. Он старался подтвердить свой статус, быть только Первым. Он слышал о новом спецподразделении "Зенит", сотни бойцов которого сражались с врагами государства во всех уголках мира. Они боролись с террористами, их любили, на них равнялись. Все хотели служить в "Зените", но туда принимали только сирот, подготовленных по специальным программам, из специальных приютов.

Еще тогда было не поздно все исправить, но он сделал свой выбор.

Ликвидаторы... так стали называть одиночек подобных ему, специальное подразделение секретного отдела армейской разведки. Ликвидаторы не работали группами или в паре, у них были собственные номера.

С приходом в армию вместо воспитателя Первому был назначен собственный куратор. Только лучший мог стать первым, и только куратору можно и нужно было давать отчет в своих действиях.

Он пришел в армию восемнадцатилетним сосунком, теперь он понимал что, несмотря на наличие большого количества убийственных знаний, ему не хватало самого главного, опыта.

Убивать на войне оказалось гораздо труднее и интереснее, чем сходиться в смертельной схватке с заключенными, которые в принципе не способны были оказать достойное сопротивление, отступить, заманить в западню.

Он научился ходить по тылам врага, оставляя кровавые свидетельства своего присутствия. Научился уничтожать все, до чего могла дотянуться его рука. Он мог достать любые сведения, ликвидировать любого вражеского офицера.

И он делал это, вместо увольнительных он уходил за линию фронта, и бродил там подобно призраку смерти, и только в этом было для него истинное удовольствие жизни, убивая, он чувствовал себя подобным Богу.

Он ощущал, что только в его руках помиловать человека или уничтожить, как будто его никогда и не существовало. Это была подлинная власть, и подлинная сила. Из каждого своего рейда он приносил с собой жуткие трофеи, свидетельства своего торжества над жизнью, скальпы, содранные с еще живых иногда людей.

Он читал в книгах об индейцах северной Америки, и восхищался ими, не это ли настоящие мужчины, люди не боящиеся посмотреть в глаза смерти. Но, также как и в любой войне, ликвидаторы погибали, попадали в плен, новички набирались опыта и постепенно занимали места ветеранов и их номера. Четыре года длилась война, и к ее завершению он вновь стал Первым. Стать первым среди ликвидаторов это дорогого стоило.

Он стал убийцей с большой буквы, четыре года непрерывного конвейера смерти, он сбился со счета, скольких он отправил на тот свет, это уже не волновало его так, как раньше. В мыслях и движениях стала появляться какая-то апатия, отрешенность и равнодушие. И если бы война не закончилась, возможно, он тоже разделил бы судьбу ветеранов, часто погибавших из-за банальной усталости, ведь в отличие от обычных солдат и офицеров, подобным ему не давали отпусков.

По окончании войны его и остальных ликвидаторов перевели в Контору, там же оказались и их кураторы. И в этом не было ничего удивительного, кто как не кураторы знали о своих подопечных все. А потом была работа, которую он знал и умел делать. Вплоть до того памятного дня, когда ему пришлось сделать выбор, за который теперь приходится платить.

В тот день их собрали в малом лекционном зале. Присутствовали все кураторы со своими подопечными, и несколько крупных шишок из Генштаба. Почему-то подумалось, с каких это пор Контора подчиняется армейцам. После войны Контора была выведена в отдельную независимую структуру. Он плохо помнил, что произошло дальше. Все произошло как-то сумбурно, как и происходит в чрезвычайных ситуациях.

Один из генералов сообщил о том, что руководство трех республик взяло на себя решение самовольно, без проведения референдума распустить Союз. В связи, с чем группа патриотично настроенных офицеров Генштаба объявляет об образовании государственного чрезвычайного комитета, сосредотачивает в своих руках всю власть над страной, и рассчитывает на наше содействие.

Расклад был интересным, трех президентов поддерживали некоторые правоохранительные структуры, начальники которых видимо, рассчитывали обогатиться в том хаосе, который неминуемо образуется в случае распада гигантской страны.

Также на стороне раскольников были некоторые войсковые части, и большая часть управлений комитета государственной безопасности.

Руководитель Конторы поддержал ГЧК, и на словах и на деле.

На следующий день трем президентам было предъявлено обвинение в государственной измене, и объявлено о внеочередном съезде депутатов Совета. В принципе объявляли скорее для проформы, Совет уже заседал и объявил незаконными принятые президентами решения.

К вечеру следующего дня здание Верховного Совета было атаковано специальными частями КГБ. Защищали депутатов оперативники "Зенита", вобщем нашла коса на камень.

А ликвидаторы... тем временем ликвидировали трех президентов со всем их окружением, именно в этом было их скромное участие. А дальше все нормализовалось, они работали, как и раньше, в стране происходили какие-то реформы, было создано министерство внутренней безопасности. Официально было известно, что президентов убили какие-то террористы, видимо руководство комитета побоялось взять на себя ответственность за убийство нескольких тысяч раскольников, которых ликвидировала Контора.

Ликвидаторам же было все равно, им приказывали и они работали по объектам. В какой-то момент Контору перевели на оперативный простор Ближнего Востока. И Контора перестала, каким либо способом влиять на события, протекавшие в Союзе. Ликвидаторы зачищали гнездовища различных террористических организаций, наносили урон противнику и несли потери. Это были обычные трудовые будни Конторы.

А потом... был штурм. В момент проведения штурма представители руководства Союза объявили об обнаружении баз террористической организации, виновной в дестабилизации ситуации в стране.

Им было известно все, от расположения и численности персонала баз Конторы до психофизических характеристик отдельных сотрудников.

Штурмовали Контору спецназовцы "Зенита", Первому было бы интересно узнать, какой оказалась встреча людей прошедших вместе от Приютов до Армии. Было ли им приятно увидеть друг друга после стольких лет, или же они ничего не чувствовали, убивая друг друга.

Ему повезло, он был на задании, и он не должен был выжить...

Владислав Савельев был человеком жестким. За что его боялись и уважали. Сколько спецопераций на счету и не упомнить сразу. Профессионал до мозга костей, десятки блестяще проведенных штурмов. И ведь не прятался за спинами солдат, сам шел в самое пекло, и ребятишек выводил целыми.

В сорок восемь лет уже подполковник ГРУ, герой Союза, медалей и орденов посчитать сам черт ногу сломит. Не зря ведь и прозвище дали Счастливчик.

А все почему, было у Савельева полезное свойство, слушался он своего сердца, может и мистика, а в большой энциклопедии про интуицию отдельно написано.

Вот и сейчас, не нравилось Счастливчику его задание, совсем не нравилось. Вначале все шло, как и планировалось, штурм группы заняли позиции, в установленный срок началась атака.

Счастливчик знал о правилах в подобных Канторе учреждениях, все оружие хранилось в оружейных арсеналах.

Девяносто процентов персонала центральной базы было уничтожено в первые двадцать минут штурма, проблема заключалось в трудности преодолеть все пять уровней базы за более короткий срок.

Времени не хватало физически, проектировщики центральной базы припасли немало сюрпризов. Но сил на подавление сопротивления хватало с лихвой, вокруг каждой базы было сосредоточено, по меньшей мере, две дивизии спецвойск.

В конце концов, с немалыми боевыми потерями все базы были зачищены, а потери признаны оптимальными.

Именно тогда началась вторая часть операции, была проверена вся база данных Конторы, путем сверки и генетических анализов, некоторые трупы было невозможно идентифицировать, были установлены лица, отсутствовавшие на базах в момент штурма.