До и после Победы. Книга 3. Перелом. Часть 1

С.В.Суханов

До и после Победы. Книга 3. Перелом.

Русские долго запрягают, но быстро едут ? Ну так "Поехали !".

ГЛАВА 1.

Пыль медленно оседала на окопы. Николай Осинцев по свистку сержанта выбежал из бетонного капонира и теперь постоянно сплевывал накапливавшуюся сухость. На этот раз бомбежка была сильнее. В их капонир попало прямо в крышу и почти сразу — метрах в пяти, так что всех основательно тряхнуло и в ушах до сих пор стоял звон. Но бетонные перекрытия выдержали — значит, двухсотпятидесятка, не более.

Вокруг рокотали взрывы, проходя дрожью земли через все тело — совсем как в танцклубе, куда Ленка все-таки сумела затащить Николая во время его увольнительной, когда их отвели в тыл по ротации. Николай сначала всячески брыкался — ну не умел он танцевать ! — а позориться перед подругой не хотелось, поэтому он с важным видом произносил 'да баловство все это!' и откупался от надутых губок порцией мороженного. Да, то самое 'замещение' ... или 'рационализация' ... — Николай все еще путался во всех этих терминах, но что он точно знал, так это то, что он ни в жизнь не пойдет танцевать — и пусть это называют как угодно — хоть 'вытеснением'. Да, лучше еще десять раз сходить в атаку, но только не на танцы ! Но Николай еще не был хорошо знаком с женским коварством и, 'случайно' оказавшись во время прогулки около танцевальных курсов, он поддался на невинное 'ну давай заглянем на мину-у-у-у-точку ...'. А там нашлась Ленкина подруга, которая совершенно так же 'случайно' уже закончила занятия с очередной группой и теперь у нее было окно, во время которого она 'согласилась' показать 'пару' движений. Все оказалось не так уж и сложно — фактически, та же рукопашка — поддержка баланса, формирование движений и противовесов инерцией корпуса, рук, ног — разве что сама подготовка очередной позиции уходила не в удар или уход, а в переход в другую позицию. Но минут за пятнадцать, под веселые смешки и восторженные девичьи восклицания, Николая как-то приучили не принимать одну из стоек или уходить в одну из связок, намертво вбитых в его тело инструктором по рукопашному бою. Он даже согласился присоединиться к следующей группе, за что был награжден поцелуйчиком в щеку, так что первые пять минут был несколько рассеян. А вечером он уже вполне сносно — ну, на его взгляд — крутился на танцполе. Нет, музыка не сказать чтобы ему нравилась — уж слишком она была непривычной — все эти электрогитары, барабаны — и громко, и быстро — на застолье такого точно петь не будешь, не зря в 'Русской Правде' хорошо так прошлись по этим новым веяниям в музыке. Но, с другой стороны, Николай не мог не признать, что обстановка была достаточно живой, и он даже с удовольствием провел два часа на танцполе, а вид разгоряченной Ленки, ее горящих глаз ... ммм ... Николай и не заметил, как снова начал напевать 'Не ходи, ты за мной, братец Луи-Луи-Луи, не нужны мне твои поце-луи-луи-луи' ... тьфу ты черт ! вот привязалось ! Николай выплюнул пыль, поднятую близким разрывом чего-то чуть более сотни миллиметров. Вот — опять из тыла неслись звуки этой 'Танцы всю ночь' —

Раз, два, три — крутись, четыре — всю ночь

Пять, шесть, семь — уже — танцуем тут все

Десять, два и снова пять — идем танцевать

Танцуют все ! у нас ! вот э-то класс !

— и, хотя звуки этой заводной песни периодически заглушались разрывами, Николай повторял их полушепотом, так как выучил их наизусть — ну еще бы — ее неоднократно передавали и по радио, а уж на танцполе, после более десятка повторений, слова намертво впечатывались в мозг. Правда, они были какие-то глуповатые. Но вот цепляло. А уж танец ... Николай был готов терпеть любой текст, если под него надо держаться за руки и энергично сходиться и расходиться — ему очень нравились Ленкины пальчики, которыми она цепко держалась за его ладонь, когда с закручиванием устремлялась к нему, а потом так же стремительно отдалялась ... Ладно, пока война — можно и потанцевать эти 'крутоверты' ... правда, у Николая они пошли не сразу — когда надо было выбрасывать голень, он все порывался сделать скрутку не противоположной, а той же стороной корпуса, да еще и пробить ногой сбоку. И, судя по периодически возникавшим вокруг смешкам, такую же проблему испытывали и другие фронтовики, так что в какой-то момент их дамы сговорились, поставили всех в линию и заставили танцевать под присмотром внимательных девичьих глаз. Песню ставили раз, наверное, десять, пока под одобрительные крики зала у всех не стало более-менее получаться — просто периодически все валились от смеха и приходилось начинать заново. Но и потом Николай старательно откидывал голень, удерживая себя от разворота корпусом, и все следил, чтобы не попасть берцем по Ленкиным туфелькам ...

— Коль, че лыбишься-то ?

— Да ... вспомнилась танцплощадка ...

— А ... это да ... — его друган Семка тоже расплылся в улыбке. — Во комбат дает — немцам радио поставил !

— А пусть послушают — может, и плюнут на своего Гитлера.

Друзья если и не знали точно, то догадывались, что эта музыка была поставлена не столько для немцев, сколько для них, чтобы было проще вынести обстрел и бомбардировку, чтобы бойцы знали, что вокруг по-прежнему находятся их товарищи, что они не одни.

А на позиции батальона все продолжало сыпать, но уже меньше, чем вчера — высотные штурмовики хорошо проредили обнаружившие себя немецкие батареи — те вылезли пострелять в хорошую погоду, и пороховые клубы через ИК были заметны издали, да и мы еще, на основании докладов разведки о подходивших в последние дни колоннах, подтянули на это направление более десятка высотников, чтобы снизить сектор визуального поиска на одного оператора, и они смогли быстрее реагировать на обнаруженные вспышки горячих пороховых газов, так что немцы не всегда успевали снова прикрыть разогретые стрельбой стволы, которые были хорошо заметны через ИК-приборы, а потому и точность наведения управляемых оператором бомб была высокой — оператор просто видел, куда ее надо положить.

Плохо, что немца было слишком много в воздухе — на поле перед позициями уже лежали обломки трех наших и пяти немецких самолетов. И наши то ли закончились, то ли работали на другом участке — сегодня немцы бомбили в гораздо лучших условиях, чем вчера. Хотя и заметно меньше — три вчерашних воздушных боя заметно проредили стервятников — Николай, Семен и остальные бойцы всем отделением переживали за три эскадрильи наших самолетов, что раз за разом срывали атаки пикирующих бомбардировщиков, при этом отбивались и от их истребительного прикрытия, как-то умудряясь еще и сбивать, но это явно было случайностью — слишком уж нашим приходилось вертеться среди стаи вражеских самолетов. Именно поэтому с таким ликованием они всей пехотой встречали очередной валящийся немецкий самолет. И именно поэтому пошли в атаку, когда нашего летчика, выпрыгнувшего из подбитого истребителя, стало относить на позиции немцев. Те как раз откатились после очередной атаки и еще не успели прийти в себя, а мы к тому же пошли тихо, под прикрытием еще не осевшей пыли от снарядных разрывов. Наверное, только поэтому и смогли подойти к немецким траншеям на расстояние броска, как на учениях, и так же взять первую линию, вытащив и летуна, и пару языков, и три пулемета с ленточным питанием — теперь Николай потискивал рукоятку одного из них в ожидании, когда немец подойдет метров на двести — под прикрытием авианалета и обстрела артиллерии те снова пытались подобраться к нашим окопам.

Вчера открывали огонь со ста метров, практически в упор. Но то было вчера, когда еще были целыми проволочные заграждения, да и плотность мин перед позициями надежно принимала в себя новые немецкие трупы. Сегодня, всего лишь после дня боев, мин практически не осталось — часть повыбило при артобстрелах и бомбардировках, часть сработала под фашистскими ногами и гусеницами, и за ночь сумели восстановить лишь отдельные куски колючки, да уложить пару десятков мин в три куста, и все три — на выходе из низинки, расположенной чуть наискосок от ДОТа метрах в пятидесяти, откуда так удобно делать рывок после того, как накопится десять-пятнадцать человек. Кроме мин, немцев там ждал еще один сюрприз — ночью саперы немного подкопали ложбинку между двумя бугорками, а наши установили пулемет, чей сектор стрельбы шел вдоль образовавшегося желобка как раз в эту ложбинку, так что появилась возможность простреливать ее чуть ли не на половину. Посмотрим — попадутся ли немцы в эту западню. Глядишь, и подловим пару-тройку фрицев — так и атаку на ДОТ можно будет сорвать — чем черт не шутит.

Но, несмотря на эти восстановительные работы, проведенные в ближайшем предполье, доступ к нашим траншеям и ДОТам все-таки стал свободнее, подступы к ним стало проще и быстрее преодолеть, именно поэтому надо было открывать огонь по-раньше — тут уже не до эффективности стрелкового огня — только бы прижать пехоту, отсечь от танков. Эти — самые опасные — дойдут до позиций, подавят огнем орудий и перепашут гусеницами пулеметные гнезда, не дадут высунуться автоматчикам прикрытия, закроют своими тушами амбразуры ДОТов — и те станут легкой добычей немецких штурмовых отрядов. А без ДОТов посыпется вся оборона — в голых окопах под бомбами и снарядами долго не высидишь. ДОТ — защитник и спаситель. Но на ближних дистанциях уязвимый. Поэтому между ДОТом и Николаем и образовался такой симбиоз — ДОТ прикрывал Николая от средств дальнего поражения, а Николай прикрывал ДОТ от всяких проныр на ближних подступах. По-другому никак — Николай хоть и уязвим в окопе, но обзор у него гораздо лучше, он может заметить метнувшуюся в пыли и дыму тень и дать по ней очередь, прежде чем тень закинет в амбразуру надежного и дальнозоркого ДОТа гранату или мешок толовых шашек.

Пожалуй, пора. Николай начал садить короткими очередями по смутным фигурам, крадущимся в пыли и дыму за танками. По обвалу абмразуры и брустверу тут же глухо зашлепали пули, поднимая небольшие пыльные облачка — последнее время стояла жара и, несмотря на полив и обкладку дерном, сухого грунта тоже хватало. Но Николай, сплевывая пыль и смаргивая слезы, навернувшиеся после близкого разрыва снаряда танковой пушки, продолжал садить — теперь уже по последнему направлению — пока не уляжется пыль от близкого взрыва, все-равно ничего не видно. Но тут можно и не попадать — главное чтобы они залегли под свистом пуль — тогда танки окажутся также уязвимы против уже наших проныр, замерших в ожидании в чуть вынесенных вперед ячейках. Эти держали в руках не гранаты или толовые шашки, а реактивные гранатометы — ручные или станковые. Вот тоже отличная штука — молодцы все-таки наши инженеры. Таких бы в сорок первом, да хотя бы по паре на взвод — давно бы все их коробочки замерли бы на полях. Как те пять, что остались со вчерашнего дня.

Вчера немец оставил их конечно больше, но часть уже утащили наши добытчики — низкие бронированные тягачи, задачей которых и была эвакуация техники с поля боя — как нашей, так и немецкой. По рассказам газет, немец поставлял нам чуть ли не пятую часть металлолома, из которого можно было сделать много полезных вещей, в том числе и те же тягачи. Вот уж на что отличная машина, жаль только стали появляться недавно. Николай посидел в них, когда неделю назад они прибыли на их участок фронта. Низкая, даже ниже Николая с его метр семьдесят два, приплюснутая, со скошенными бортами и носом. Броня — аж семьдесят миллиметров, а из оружия — только крупняк в такой же приплюснутой башенке. И два человека. Все остальное — огромный мотор, чтобы можно было утащить с поля боя любую технику. Да, такую коробочку можно расковырять только гаубицей, да и то лишь сверху, а ведь навесом еще попробуй попади. Хотя тоже уязвимые — сегодня утром была чуть ли не минивойсковая операция, когда одному из тягачей перебило гусеницу и он завис на нейтралке. Сразу — буквально минут через пять — налетела куча наших штурмовиков и бомбардировщиков, дополнительно был открыт огонь по немецким позициям — все для того, чтобы другой тягач, бросив свою добычу, смог подойти к собрату и утащить уже его за наши окопы. Немцы-то быстро прочухали, что с этими тягачами они больше работают на нас — танк-то хоть и подбит, а железа в нем много. Да и не всякий подбитый танк имеет смысл отправлять на переплавку — иногда в нем и повреждений то — мотор там пробит, или перекос башни, а то и просто разбит ленивец — такие восстановить — раз плюнуть. Ну, по сравнению с изготовлением нового, конечно. И будет он воевать уже против своих создателей. Таких 'перебежчиков' у нас было, наверное, чуть ли не две трети. Ну, уж больше половины — это однозначно. Хотя и своя техника появляется во все больших количествах. Николай как раз ушел в армию с одного из таких заводиков, где делали задние подвески, в том числе и для новых пятитонных грузовиков, на которых Николай тоже немного поработал — в качестве практики на курсах вождения большегрузного автотранспорта — вдруг придется подменять штатных водителей — устанут там или еще что. Да вот сняли бронь перед ожидающимся наступлением немцев.

Со многих сняли, когда фрицы взяли Суэц и Баку — на политинформациях парторг постоянно рассказывал о событиях на фронте, и у многих тогда возникали мысли о том, что немец еще силен и еще покажет всем. Особенно этот мандраж начался у новеньких, кто попал к нам уже в сорок третьем, да еще если из плена или из-под оккупации ... Не ведали они, в какой ситуации мы были в сорок втором, чего уж говорить про сорок первый. Николай-то попал в ЗРССР еще в сентябре сорок первого, в рамках обмена на пленных немцев. После КМБ участвовал в боях под Оршей, потом как технически грамотного специалиста перевели на производство — техническую грамотность он проявил на курсах работы с техникой, что проводили в промежутках между боями. Теперь-то он понимал, что только из-за таких переводов мы и выстояли — те же тягачи были только одним из вестников изменений. А еще гранатометы, новые танки, да и грузовики с вездеходами — на себе много не потаскаешь, а так — патронов было не то чтобы завались, но под рукой всегда был тройной БК, и тыловики его пополняли постоянно. Поэтому, если не убьют, отбиться можно было всегда.

А насчет 'не убьют' им все хорошо объяснили на курсах военной подготовки. Николай хоть и отслужил в сороковом, но, попав в войска после окружения под Белостоком, куда он был снова призван в июне сорок первого, он понял, насколько эта армия отличалась от той, в которой ему довелось послужить. Лозунги тоже конечно были, но они подкреплялись объяснениями, отчего и застревали в голове осознанной верой в свои навыки, свое оружие и своих товарищей. 'Бить врага на его территории' это конечно хорошо, но простого объяснения 'настойчиво и решительно атаковать противника' Николаю было недостаточно — он не мог вывести из этих лозунгов, как и почему именно так ему надо действовать. А эти парни, которые воевали в белорусских лесах, каждый лозунг разворачивали на примерах. 'Решительно и настойчиво' разворачивалось во вполне понятные объяснения — 'больше передвигаться !!! чтобы пристреляться по цели, надо сделать два-три выстрела или очереди — это три-пять секунд. Когда вы заняли очередную позицию и открыли огонь, противник заметит вас после вашего первого, в лучшем случае — второго выстрела и начнет стрелять по вам. Но к этому моменту вы уже пристреляетесь и ваш огонь будет точным, поэтому вы как минимум прижмете противника — того же или другого, стреляющего по Вашему соседу, не дадите пристреляться уже ему — попробуй-ка целиться, когда в пяти сантиметрах от носа свистят пули — хочешь не хочешь будешь прижимать голову и в лучшем случае садить 'куда-то туда, в направлении врага'. Как максимум — поразите противника — убьете или раните — в любом случае ему будет уже не до вас или вашего соседа. Но есть и другие противники, которые также могут стрелять в вас. Поэтому, сделав с одной позиции после пристрелочного два-три выстрела уже по цели, перемещайтесь. Инициатива в выборе места будет у вас, поэтому, пока вы не выбрали новую позицию, противник не может пристреляться, а когда выбрали — ситуация повторяется — вы снова опережаете на выстрел'. Вот такие объяснения были понятны. Николай это чувствовал и интуитивно, но когда так разложено по полочкам — это начинает действительно работать уже на новом уровне — поднявшись из нижних слоев сознания, эти сведения осознаются, встраиваются в опыт и потом снова переходят в подсознание, но уже на качественно ином уровне — про сознание и подсознание им тоже читали на спецкурсе психологии боя.