|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Андрей Лавригин
Осколки Прошлого
Оглавление
Осколки Прошлого 1
Сбивчивые оправдания и челобитная вместо Предисловия 3
Глава 1. Импульс. 4
Глава 2. Третий закон Ньютона. 24
Глава 3. Принцип неопределенности. 53
Глава 4. Потенциальный барьер. 69
Глава 5. Инвариантность. 98
Глава 6. Туннельный эффект. 116
Глава 7. Ловушка Шредингера. 143
Глава 8. Редукция состояний. 159
Эпилог. 196
Несерьезный Словарик 205
Благодарности 208
Сбивчивые оправдания и челобитная вместо Предисловия
В свое, и довольно далекое, время я полюбил КА и много размышлял об этой книге. Идеи фонтанировали рекой, мир Альвандера выглядел не завершенным, и, казалось, скрывал за своими кулисами еще много волнующих тайн. Я был чуть моложе, я был восторженней, моря казались по колено, а пуд соли — на один укус. И я взялся писать фанфик.
С самого начала, он был задуман, как попытка раскрыть и достроить те аспекты общества псиоников, о которых автор не сказал ничего. Это и экономическая система, и более подробное построение социума. Но главное, о чем я хотел сказать — это об искусстве, которое может существовать в мире Альвандера. Я задумывал повесть, где вместо науки и производства, как это было в оригинале, во главу угла будет поставлено искусство. Я хотел создать Алвандера-музыканта, и показать его путь и преодоление его "Барьера". Такой вот производственный роман о творчестве.
Но что-то писать, это даже не мешки ворочать — это гораздо хуже. И повесть неоднократно откладывалась мной в дальний ящик.
Шло время, я становился циничнее и, возможно, злее. Во время перерывов, главная идея фанфика не раз переосмысливалась, а сюжет, в итоге, поменялся практически кардинально. Поэтому книга, в конце концов, вышла далекой от оригинала, как по стилю, так и по настроению. В конце концов, я понял, что у меня получилась... драма.
Драма о том, как в благополучном обществе может возникнуть неблагополучная жизнь. Драма о человеке, который не может жить даже в утопии.
Прошлое псиоников не могло быть благополучным всегда. Неизбежно должны были быть кризисы, или даже целые катастрофы. Именно экскурсом в прошлое, по сути, и является моя повесть.
Здесь, мир за Барьером предстает в чуть более мрачном свете. Нет, нет, я не превратил его в парк аттракционов для вояк, кровавых интриганов и таких героев, как Володька Старинов (никаких грязных намеков — мне нравится и этот персонаж, и его мир). Но я обязан предупредить, что тот идеально бесконфликтный мир, построенный Сергеем, в моем произведении дал крепкую трещину. В качестве оправдания, отмечу, что это полностью оправдано сюжетно и Чеховские ружья развешаны мною предельно аккуратно.
Наверное, я слишком сгустил краски, поэтому поспешу Вас заверить — в конце, я постарался сделать то, чем сильны книги Садова — выношу хоть и простую, но позитивную мораль. Робко надеюсь что, как и у Сергея, это получилось у меня сделать вдохновляюще.
Ну что ж... Предупреждающие таблички развешаны, все стрелки переведены, и вы дадите зеленый свет моей повести. Надеюсь, что вы прочитаете ее до конца, и она вам понравится. Возможно, она сможет слегка утолить ваш "голод" по Вселенной Альвандера.
И в заключение... Я робко, но, каюсь — тщеславно, лелею надежду, что с фанфиком ознакомится и сам Сергей. Его высказанное мнение — неважно, положительное или отрицательное — было бы для меня самой лучшей наградой.
Глава 1. Импульс.
16 лет до старта "Пилигрима"
Младенец лежал неподвижно.
Его лицо застыло в плаче; рот широко раскрыт в беззвучном крике; а из распахнутых глаз спускаются дорожки слез. На подбородке собралась капелька, которая, казалось, вот-вот упадет вниз, но она медлила и медлила — целую вечность. Младенец тянул руки вверх, будто хотел дотянуться до кого-то, обнять и никогда не отпускать. Словно застывшая навеки мольба: "Не отпускай меня, я хочу быть с тобой!"
Но этот кто-то нарушил его просьбу. И сейчас ребенок один, затерянный где-то в Сибирских лесах, в неказистом сарае, лежит на грубом деревянном столе, словно древняя восковая статуя. Любой скульптор, создавший такую, навеки бы обессмертил свое имя. Но это не было произведением искусства — младенец жил. Странной и очень... очень медленной жизнью.
Комнатенка словно была погружена в вечный сон. Даже блестевшая в свете от окна пыль, казалось, бездвижно повисла в воздухе. И только пульсирующий огонек кристаллика в медальоне на шее младенца, говорил, что время не остановило свой бег.
В конце концов, мерцание огонька привлекло своего зрителя. Нарушив густую тишину этого места, снаружи захлопали крылья, и вскоре, на ветку дерева за окном, села ворона. Черным, немигающим взглядом она уставилась на младенца.
И снова наступила тишина. Шли минуты... Часы..?
Снаружи послышались тихие шаги — кто-то неторопливо шаркал босыми ногами по суховатой траве.
С тихим скрипом приоткрылась дверь, и в сарай вошел древний старик.
Он размеренно, насколько это было возможно при его хромоте, пошел к столу с ребенком. Чуть шуршала видавшая виды серая туника, и увесистая палка мелко подрагивала в нетвердой руке. Серые глаза старика ни на секунду не задерживали взгляд на одной точке. Зрачки метались, словно мухи в закрытой банке, перебегая с одного предмета на другой, и дальше на третий, совершенно бессистемно.
Старик недобро улыбнулся... Самый краешек его сухих тонких губ нервно подернулся кверху, и будто подвешенный на нитку, застыл, превратив лицо в ухмыляющуюся деревянную маску.
За окном раздалось гортанное карканье. А старик, все также неспешно, занес палку над ребенком. С ее кончика сами собой стали срываться слои дерева — еще, и еще, формируя... острие.
Теперь прямо в грудь младенцу был нацелен острый колышек.
По телу старика вдруг будто прошла волна, руки крепче сжали дерево, почти уже дрогнули в усилии мышцы...
Как вдруг в окно со всего маху влетела ворона. С гулким треском разбилось стекло, с острым звоном посыпались внутрь осколки, осыпая весь стол. Ворона упала прямо на ребенка и задергалась в шоке, пытаясь подняться.
Старик испуганной крысой шарахнулся в сторону. В его глазах вспыхнул животный ужас. Не отрывая взгляда он наблюдал, как израненная ворона, тяжело хлопая крыльями, неуклюже пытается подняться. Ее пронзительное карканье заполонило собой все помещение.
Старик попятился к стене и скороговоркой зашептал:
-Я не хотел, не хотел, не хотел... Это они, это они, это они...
Он вдруг споткнулся о выступающую половицу, вскрикнул и упал на пол, обронив свое нелепое оружие. А ворона, наконец, смогла подняться и тяжело вылетела в окно. Некоторое время, в округе эхом раздавалось ее возмущенное карканье.
Старик же дернулся к стене и вжался в нее, будто пытаясь слиться с ней и спастись от чего-то.
Он тяжело и хрипло дышал, его руки мелко дрожали. Зрачки расширились, заметались в глазницах еще беспокойнее, но вряд ли он вообще замечал сейчас окружающий мир. Казалось, он смотрел внутрь себя и видел там нечто такое, что пугало его до глубины души. Жуткая ухмылка с его губ исчезла, и теперь лицо выражало ужас пополам... с мольбой?
Он просидел так в углу, почти полчаса. Его тело постоянно сотрясала дрожь, а изо рта иногда вырывался судорожный хрип.
Но время шло, и старик потихоньку успокаивался.
Выровнялось дыхание, зрачки замедлили свой безумный бег. Впервые, его взгляд стал осмысленным.
Старик оглядел взглядом комнату, словно впервые ее увидел, и провел по лицу рукой, словно паутину с него снимая. Он тяжело поднялся и сделал шаг... Неудачно оперся на хромую ногу, вздрогнул и удивленно окинул ее взглядом.
— Все хуже и хуже... — пробормотал он.
Старик закрыл на секунду глаза, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. По его телу вдруг прошла слабая судорога, чуть дернулась больная нога. А глубокие морщины на лице вдруг сами собой стали разглаживаться.
Человек молодел прямо на глазах, и вскоре древний старик превратился в пожилого мужчину.
Гораздо более легким шагом, и уже не хромая, он подошел к столу с застывшим младенцем и задумчиво повел над ним рукой.
Солнце, заглядывая в разбитое окно, мягко освещало комнатушку. В его лучах, старик напоминал пастыря с древних икон, который осеняет знаменем новорожденного.
Старик закончил свое занятие, со вздохом опустил руку. Задумчиво глянул в окно и только сейчас заметил что оно разбито. Его губы дрогнули в раздражительной усмешке, и, на мгновение, лицо снова стало похожим на безумную маску. А осколки стекла, подчиняясь взгляду старика... пожилого мужчины... вдруг поплыли другу к другу, собираясь вместе. Тихий шорох, легкий звон, и окно снова стало целым.
Старик посмотрел на младенца. И опять он будто перестал замечать окружающий мир. Что-то происходило сейчас у него в душе.
Пару минут он так стоял, пока, наконец, не решился. Он снова поднял руку над ребенком-статуей и тихо сказал, обращаясь к нему:
— Извини, парень, я делаю это для себя, так что тебе придется не сладко.
Старик на миг прикрыл глаза, звездочка в кристалле вдруг ярко вспыхнула. И тут же в комнате раздался громкий детский плач...
6 месяцев после старта "Пилигрима"
Город утопал в густой лазурной листве многочисленных деревьев. Летний ветер трепал их кроны, и, казалось, что вовсе и не листья волнуются, а морская гладь. Это "море" неохотно выпускало на поверхность синие и зеленые обветренные рифы домов, а солнце радостно играло в их окнах яркими бликами.
В центре Города скалой вырастал шпиль Центрального Вычислителя. Это огромное здание походило на облюбованный чайками высокий утес, о который в бессилии бились лазурные лесные волны. Только вместо чаек были люди. Они перепархивали с этажа на этаж, а иногда уносились вниз, в Город. Там, ведомые Потоком, они словно летучие рыбы носились над поверхностью лиственного моря, то ныряя вглубь, то выныривая на "поверхность".
В целом, Город походил на оживленный коралловый риф, омываемый тропическими водами.
Но мне был чужд этот праздник жизни. Он рождал в моей голове мрачную и тягучую мелодию. Проливной дождь вместо яркого солнца и чистого неба — тогда городской пейзаж выглядел бы привлекательнее. Жаль, что синоптики не допустят здесь непогоды на время Выставки.
Я расположился на ветке высокого дуба, росшего на самой границе леса и пригорода, и пытался насвистеть крутящийся в голове мотив. Выходило тускло и невзрачно, как и вся моя музыка за последние пару месяцев.
Через пару особенно отвратительных тактов я бросил это бесполезное занятие, и задумчиво поскреб кору ветки.
Вдруг кто-то прошептал мне прямо на ухо:
— Нашла!
Я дернулся от неожиданности и чуть не сверзился с дерева.
— А если бы я упал? — спросил я, не оборачиваясь, хотя прекрасно знал, что Лил бы этого не допустила.
— Считай это маленькой местью... За то, что пришлось тебя искать.
Я обернулся. За моим плечом, скрестив руки на груди, парила мой ангел-хранитель. Сегодня, она оделась так, будто собиралась на важную деловую встречу масштаба слияния крупных институтов, не меньше. Из коротких светлых волос собрана строгая прическа, тщательно выглажена черно-белая туника простого, но стильного фасона, и минимум косметики на, и без того, красивом лице. Образ деловой женщины дополнял ясный и уверенный взгляд светло-голубых глаз.
— Кстати, не думай, что я забыла про тест, который ты мне еще со вчера должен, — сказала она и мягко приземлилась рядом со мной на ветку.
— У меня выходной.
— Это ты так думаешь... Кстати, я там свою сумочку внизу забыла. Не поможешь даме? — Лил иронично мне улыбнулась.
— С дерева слезать... — я решил изобразить идиота.
— Артур!
— Я уже семнадцать лет Артур.
Лил строго прищурилась. И этот ее учительский образ не оставил мне никаких шансов.
— Десять, девять, восемь... — начала Лил.
— Да что с тобой сегодня?
— Замечательное настроение, хмурый мальчишка! — вдруг счастливо воскликнула она и слетела с ветки.
Теперь она парила напротив меня, заложив руки за голову, и делала вид, будто лежит в невидимом кресле. На секунду она мечтательно закатила глаза, но затем спохватилась:
— Шесть, пять... — ее взгляд снова стал нарочито серьезен.
Вроде взрослый человек, а ведет себя...
— Три...
Я искушать судьбу не стал и поспешил найти взглядом сумочку на траве. Как по заказу, она лежала прямо подо мной. Интриганка Лил...
Я сосредоточился, и от меня к сумке, протянулся фиолетовый дымный след, нечеткий и рваный. Он то и дело норовил вильнуть в сторону, и мне стоило больших трудов не потерять над ним контроль. Сумка дернулась на земле, словно дохлая лягушка от тычка палкой, и, нехотя подчиняясь моей воле, начала подниматься вверх.
Я весь взмок от этой нехитрой процедуры и где-то на полпути потерял контроль. Сумка упала, если бы не помощь Лил. С ее стороны вырвался тонкий и аккуратный золотистый луч и придержал сумку на месте. Я был ей за это благодарен.
Я собрался и на этот раз закончил дело — сумочка подлетела к парящей Лил, и она повесила ее на плечо. Образ деловой женщины был окончательно завершен.
— И какого цвета была энергия на этот раз? — поинтересовалась она.
Я только открыл рот для ответа, но Лил, глядя на меня, постучала пальцем по своему виску. Я обреченно вздохнул, но покорно стал оформлять ту картину псиэфира, которую видел, в мыслеобраз.
Я на удивление быстро с этим справился, всего полминуты провозился. Уже неплохо. Ответ Лил пришел моментально:
— Вечный фиолетовый... И золотой, — Лил хмыкнула, — Рад меня видеть?
— Я точно обрадовался не Городу...
— Артур, Выставка проходит раз в триста лет! И мы просто обязаны на ней побывать. Неужели не интересно? Я вот просто сгораю от нетерпения.
— Радуешься, будто никогда на ней не была.
— Я радуюсь, как в первый раз.
И с этими словами она мягко приземлилась на петляющую под деревьями дорожку из синего камня. Мне же пришлось слезать с дерева по старинке.
Лил терпеливо меня ожидала.
— Ну что, готов? — спросила она, когда, я отряхиваясь вышел на тропинку.
— Безумству храбрых поем мы песню... — продекламировал я вместо ответа.
Лил ободряюще мне улыбнулась, и мы вошли в пригород.
Мы шли по узкой и безлюдной улочке, между домов сине-зеленого цвета, укрытых тенью редеющего леса. На все лады голосили пичуги, и с их щебетом причудливо переливался нарастающий людской шум — голос живого Города где-то впереди.
Пригород же, будто вымер — ни света в окнах, ни людей на улице. Но меня это полностью устраивало — было время собраться и взять себя в руки.
Пустынная улочка сделала поворот, и стоило нам его миновать, как Город показал себя во всей красе.
На миг мы будто оказались на границе двух миров. Шаг назад — и ты в спокойной прохладе зеленого леса. Шаг вперед — и ты в шумной, пестрой и яркой реке из людей, текущей в русле высоких домов.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
