|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Телефонные трели терзали сознание, настойчиво вырывая из сна в реальность. Чертыхнувшись и открыв только левый глаз, я сполз с кровати на пол, и встав с колен, пошлепал босыми ногами в коридор.
Все-таки подрывные действия империалистических разведок Запада имеют в своей сути разные проявления. И я абсолютно убежден, что ежеутреннее исчезновение моих тапок не может иметь другого объяснения, кроме происков западных спецслужб! Даже если тапки потом обнаруживаются с другой стороны кровати, то и это неспроста... Ведь кто-то же их ночью переставляет! А незаметно проникнуть в нашу квартиру, открыв пять(!) солидных замков, оставшихся еще с довоенных времен — совсем непростое занятие. Плюс накидной крюк и дверная цепочка. А главное — только мощная, высокопрофессиональная и многочисленная разведслужба способна вытворять такое на протяжении многих лет, и оставаться неразоблаченной...
Звонил так рано явно тоже не друг.
— Алло... — спросонья я не был ни бодрым, ни дружелюбным.
— Вить?! Добрый день — ты спишь, что ли? — озадаченный голос Завадского в трубке заставил меня быстро посмотреть на часы, висящие в коридоре.
"Твою ж мать!.. 11:14 — вот это я выдал порцию "безмятежного" сна!
— Уже нет, как ты понимаешь... — я крайне неинтеллигентно и с подвыванием зевнул в трубку, — Это месть за то, что разбудил! — злобненько сообщил я невидимому собеседнику.
— Ну извини. Но время уже двенадцатый час! И звонил Клаймич... — в трубке после этого сенсационного сообщения повисла тишина.
— Понятное дело... Куда ему деваться — должен был позвонить. Недаром же он нас у Бивиса подстерегал. — я был сама невозмутимость.
— Не знаю... — в голосе Николая звучала неуверенность.
— Чего хотел уважаемый Григорий ибн Давыдович?! — иронично поинтересовался я, уже окончательно проснувшись.
— "Григорий ибн Давыдович" хотел послушать песни, чтобы потом обсудить возможность их приобретения — а у нас ничего нет... — голос Николая "помрачнел".
— Все у нас есть, не надо паниковать! — спокойно сообщил я, — Просто сделаем, как с "Верой" — я промычу, ты напишешь музыку, твой ансамбль сыграет, а Юля споет, подражая Пьехе... И никаких проблем: сделали один раз — сделаем и во второй.
Завадский издал в трубку какие-то сомнительно-невнятные звуки, а затем перешел на человеческий язык:
— Так нужно поехать, договориться и записать... Ты-то когда будешь готов?
— Через полчаса... Где встречаемся?
— Ну, я... мы у Алеши... Можем через полчаса за тобой заехать... вот...
"МЫ у Алеши..." — мысленно передразнил я, но вслух сказал только одно:
— Жду! — и повесил трубку.
Прохладные освежающие струи душа, минутное подростковое воспоминание о восхитительном шоколадном теле молоденькой красавицы-кубинки Алисии... Точнее, воспоминание скорее зрелое, а вот эрек... реакция подростковая — как раз на минуту... неполную. Ну, да не будем углубляться в... мелочи!
На выходе из ванной тормознулся голым около зеркала. Нет, молодость есть молодость... Конечно, на "бройлера" Мисюнаса я и сейчас ничуть не похож, но превращение за три с небольшим месяца из обычного мальчика с пухленькой мордашкой в крепкого, подтянутого подростка с осунувшейся моськой... Это всё же впечатляет.
Быстро оделся, и отправился на кухню, где меня ждали яблочно-морковное пюре и сладкий чай со здоровым куском... Кстати!
Когда-то, когда мне было годика четыре и ещё была жива бабушка, мама отдала меня на выходные своим родителям. Вечером ей звонит совершенно измученный дед с грандиозной проблемой — внук отказывается пить чай, и просит "вертушку". Бабушка, дедушка, пришедшая на помощь соседка по лестничной площадке перебрали уже сотню вариантов, "чего же хочет Витюшенька" — все бесполезно, все не то, а у ребенка уже начинается истерика!
Мама: — Вы с ума сошли! Ребенок ватрушку к чаю просит!!!
Так вот! Оказывается, я уже вторую жизнь подряд обожаю употребить с чаем большую "ленинградскую" творожную ватрушку с изюмом! Это не пошлые маленькие творожные ватрушки остальной части Советского Союза... Это совершенно особенные — большие, на тонком тесте, с аккуратными зажаренными хрустящими краями (похожие на небольшие пиццы), желтые с черными точками изюма — НАСТОЯЩИЕ ВАТРУШКИ! Мммм!..
Вот со здоровым куском такой ватрушки я чай и оприходовал.
...Когда я выскочил из подъезда, размахивая "динамовской" сумкой, оба белобрысых "мамонта" еще только вылезали из Лехиного "Москвича".
— Здорово, "братцы"! — как ни в чем не бывало, весело заголосил я, и тут же озадачился, — А Николая где потеряли?
Слева хлопнула дверца, и я узрел улыбающегося Завадского, выбравшегося из светло-зеленой жигулевской "трешки".
— О! — притворно "пригорюнился" я, — А работа у Нодара-то была доходная — когда теперь еще на следующую машину, Коля, заработаешь?!
— Ты же вчера обещал, что мы все будем ездить на "Мерседесах"! — парировал Завадский, подходя и здороваясь за руку.
— Раз обещал — значит, будем! — жизнеутверждающе заверил я, сначала пожимая его руку, а затем обмениваясь рукопожатиями с "мамонтами".
— Раз машин две, то я тогда, видимо, поеду с Колей? Чтобы ему скучно не было!
— Дуешься на меня? — спокойно спросил Димон, задержав мою руку в своей лапище.
— Конечно дуюсь! — весело подтвердил я, — Только нашел себе прислугу — а она бунтует, отказывается за шашлыками бегать!
Димон снисходительно хмыкнул, и неожиданно наклонившись, схватил меня поперек пояса и закинул на плечо:
— "Шестерит" обычно самый слабый — а самый слабый тут ты! — и звонко хлопнул меня ладонью по заду.
— А если нет силы, то приходится использовать "соображалку"! — завопил я, дрыгая ногами, и со всего размаху залепил Димону пониже спины болтающейся в руках сумкой. Моя "ответка" вызвала у того мстительное желание меня "убить", но я был поспешно "вызволен из лап чудовища" подоспевшим на выручку Лехой!..
Сначала мы поехали в "Гавань" — Лехе позвонил с утра Митрич, и сообщил, что на лодку нашелся покупатель. Случай упускать не стоило...
По пути я узнал, что машина Николая на самом деле принадлежит его отцу — тот у него музыкант-классик, и даже когда-то написал настоящую симфонию. И если учитывать, что дочка Саша учится в музыкальной школе по классу фортепиано, то из Завадских уже образовалась целая музыкальная династия. Также я узнал, что после моего ухода они сидели вчера еще часа три, и Димон хоть пока и сомневается, но уже не так уверен, что хочет потратить полжизни на качку в море.
За разговором дорога до "Дальнего пирса" пролетела, как одна минута. А стоило нам только подъехать, как мы были атакованы выскочившим нам навстречу радостно-возбужденным Митричем:
— Ковалевский из семьдесят шестого ангара готов купить ваш швертбот! — радостно выпалил он вместо приветствия, — Уже спрашивал, когда вы приедете.
Мы дружески поздоровались с дедом моего одноклассника, и начали узнавать подробности.
— Ковалевский хочет свою "скорлупу" на что-нибудь хорошее сменить, — пренебрежительно отозвался Митрич о нынешней лодке нашего потенциального покупателя, — вот я туточки и подсуетился.
Леха задумчиво потер подбородок, и солидно сдвинув брови, поинтересовался финансовой стороной вопроса.
— Я ему наговорил, как мы и столковались, что вы тыщу целковых за нее просите. Тот давай стонать, что лодка старая, и уж, наверное, течет... Это у Семена Кузьмича-то течет?! Кузьмич мужик-то настолько справный, что у него все всегда обихожено, и ничего не может течь! — тараторил чуявший свой посреднический процент Митрич, — А в том еще годе вообще намалевал лодку какой-то польской дрянью — тут окрест дня два воняло...
Митрич перевел дух, и продолжил петь осанну рачительности предыдущего хозяина нашей лодки:
— Кузьмич все держал в порядке и строгости, а уж собственную лодку... э... Чего там говорить... Много не уступайте — рублей сто, и баста! — и он для пущей убедительности рубанул ладонью воздух.
— Леш! — я негромко окликнул "брата", и когда тот сделал пару шагов ко мне, тихонько напомнил:
— Лодка нам нафиг не сдалась — продавай за любую разумную цену, и поехали скорее песню записывать. Это важнее...
Леха еле заметно кивнул, и пошел к нетерпеливо переминающемуся сторожу.
Оставшись втроем, мы двинули к ангару, открыли ворота, зажгли свет и стали ждать.
Минут через десять в ангар пришли Леха с Митричем и невысокий юркий мужичок в белой майке и штопаных синих спортивных трениках, подвернутых до колен. "Мужичок" скороговоркой со всеми поздоровался, и сразу ринувшись к лодке, стал её придирчиво осматривать.
"Ковалевский..." — мысленно проявил я чудеса дедукции.
Митрич с новой силой стал нахваливать лодку и незабвенного Семена Кузьмича, нарезая круги вокруг покупателя. Мне стало скучно, и я вышел на воздух.
Сегодня температура была явно выше двадцати градусов, но легкий ветерок с залива делал погоду божественной. Я сел на перевернутое ведро, прикрыл глаза от ярких солнечных лучей и бездумно застыл в блаженном ожидании того, когда же разрешится вся эта абсолютно неинтересная мне суета.
Что ж, умение ждать приходит с возрастом — уж этот опыт я извлек из "первой жизни". А искусство получать удовольствие от ожидания — надеялся освоить в этой! Ха...
В итоге, в "Гавани" мы убили больше часа. Швертбот Ковалевский сторговал за восемьсот рублей, которые обещал принести завтра, и тогда же забрать лодку.
А вот Завадский, ушедший звонить в сторожку Митрича, вернулся хмурый и раздраженный.
Мы стояли около машин и слушали пересказ его телефонного общения с коллегами по ВИА. Суть недовольства и раздражения стала понятна почти сразу — оба солиста "Радуги" за свою помощь захотели денег. Гитарист и ударник были готовы работать бесплатно.
— Я с Володей знаком уже лет десять, — с горечью в голосе рассказывал Завадский, — но как он стал жить с Юлей, так парня как-будто подменили — всё деньгами мерять стал.
— Плюнь, Коля... — я сидел на капоте "Москвича" и болтал ногами, — Деньги есть — заплатим. Нужно свою группу создавать — искать музыкантов и солистов. Будем петь свои песни, и зарабатывать на этом славу и деньги!
— Они триста рублей хотят за две песни и использование аппаратуры. А мой там только пульт. — скривившись, выдавил Завадский.
Лаха и Димон одновременно присвистнули, услышав про аппетиты солистов "Радуги". Николай помрачнел еще больше:
— Они говорят, что после... моего ухода из ресторана им пришлось нанять клавишника, и у них типа убытки... И вообще, возможно придется уходить из этого ресторана — Нодар волком смотрит.
— Так если придется уходить из ресторана, то ты сможешь вернуться в группу... Еще и пульт твой... Какой смысл тебя выставлять на деньги? — не понял Леха.
— Не знаю. У Юли брат — клавишник. Похоже, меня они уже списали... — Завадский криво усмехнулся.
Димон хлопнул расстроенного парня по спине:
— Не переживай! Скоро все будем на "Мерседесах" ездить! — и два здоровенных гада заржали дуэтом...
...Начать работу над записью песен мы смогли только на следующий день. Весь предшествующий этому вечер мама мучала меня примерками и сборами "на юга". По местным меркам меня одевали весьма достойно, но я твердо понял, что со своим гардеробом нужно что-то срочно решать. Да и с маминым тоже...
На следующий день мы забрали деньги у Ковалевского, отдали ему лодку, и поехали собирать музыкантов и их аппаратуру.
Перед отъездом из "Гавани" Леха втихаря от Димона вручил Митричу сто рублей за помощь. Старик с достоинством принял "свой процент", и сдержанно поблагодарил, но довольный блеск хитроватых глаз показывал, что сторож этого ждал и в своих ожиданиях не обманулся!
Затем мы поехали к Завадскому, и уже от него на двух машинах отправились забирать ударника, гитариста и аппаратуру.
Ударником оказался молодой парень тридцати с небольшим лет с редким именем Роберт, и был он коротко стрижен и лысоват. При встрече Роберт тепло обнялся с Завадским, и дружески поздоровался с нами. Меня и Леху он уже знал по нашему "памятному" знакомству в ресторане. Димона же видел впервые, и наличие в нашей компании еще одного здоровенного белобрысого бугая вызвало у него веселую улыбку! Правда, все комментарии по этому поводу он благоразумно оставил при себе. Пока "братцы" запихивали барабаны и тарелки Роберта — которые он называл "кухней" — в Колину "трешку", я имел возможность рассмотреть нашего ударника поподробнее.
Внешне Роберт был довольно приятным — узкое худое лицо с правильными чертами и "греческим" носом. Он носил брутальную (как сказали бы в моем времени) "трехдневную" щетину, видимо, компенсируя недостаток волос на голове. А может, парню просто было лень бриться! Как и Завадский, одевался ударник в "джинсу" — только рукава от куртки были отрезаны то ли под "рокерский", то ли под "летний" вариант. Роста был среднего, худощавый, и в целом производил вполне приятное впечатление.
Вторым мы забирали гитариста и оставшуюся аппаратуру. Гитариста звали Геннадием: лицо было помятое, глаза красные, одет он был небрежно, и в довершение картины, от него сильно несло перегаром.
Я с удивлением посмотрел на Завадского — тот только виновато пожал плечами и состроил успокаивающую гримасу. Хм...
Однако надо признать — собственная гитара и остальная аппаратура оказались у Геннадия в наличии, и он забрал из ресторана микшерный пульт с синтезатором.
Работать решили на даче у родителей Роберта, во Всеволожске. Солисты — Володя с Юлей — это место знали, и приехать туда должны были самостоятельно.
Добирались до Всеволожска мы долго, больше часа, но за разговорами время пролетело незаметно. Николай в своей машине вез музыкантов, а я ехал с "братьями".
За время дороги Геннадий отоспался, а уж после того, как гостеприимные родители Роберта — приятная пожилая пара, Всеволод Георгиевич и Марта Захаровна — накормили нас вкусным обедом, то гитарист стал бодр и вполне работоспособен.
Сама "дача" оказалась добротным кирпичным домиком в пригороде Всеволожска, а репетировать мы ушли на пустующую речную пристань, находящуюся в пяти минутах ходьбы от дома Роберта. По назначению её уже пару лет не использовали, а электричество, подведенное к строению "барачного типа", отключить никто не удосужился.
В холодную погоду пристань конечно была бы непригодна для наших целей, а летом самое то: крыша защищала от солнца, стены от посторонних глаз, а расположенность вдали от других домов позволяла никому не мешать своим "шумом".
Пока ребята расставляли и подключали аппаратуру, к нашей "летней сцене" на белых "Жигулях" подъехали наконец Юля с Владимиром. Они довольно натянуто со всеми поздоровались, а Владимир сразу отозвал Николая о чем-то пообщаться. Юля же — довольно миловидная, полноватая шатенка в зеленом в белый горошек сарафане — вышла на маленький причал "полюбоваться видами".
Тем временем, пока "мамонты" помогали носить и переставлять аппаратуру, я, чтобы не болтаться у них под ногами, пошел изучать станцию, разглядывая местные "достопримечательности" в виде плакатов ОСВОД. Особое внимание привлек плакат, иллюстрировавший "дыхание рот в рот" — а именно картинка, где взрослый мужик в одних трусах засовывает лежащему полуголому мальчику палец в рот. Подпись под этим сомнительным действом гласила: "Отодвиньте язык в сторону, чтобы вам ничего не мешало". Меня скрючило от смеха...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
