Зал Совета Конохагакуре но Сато был построен по приказу Шодай Хокаге. Он отражал те противоречивые времена, в которые была основана скрытая деревня. Светлые стены, украшенные резьбой, смотрелись не очень гармонично рядом с тяжелой мебелью черного дерева — немым свидетелем бесчисленного количества тайн. Но как-бы то ни было, ни один Хокаге не пытался изменить что-то в этой комнате, ведь Нидайме открыл секрет одному из своих учеников:

«Сару, эти стулья являются единственной причиной, которая не позволяет мне заснуть на заседаниях Совета».

Сандайме Хокаге старался не ерзать, видя, в очередной раз, истину в словах своего предшественника и учителя. Но тем не менее, четыре десятка лет правления не сделали эти стулья более удобными для его задницы. Единственным утешением являлось то, что другим сидящим было столь же неудобно. Кто сказал, что Сарутоби Хирузен не был мстительным?

Взгляд старого Хокаге мазнул по лицам влиятельных джоунинов и старейшин. Увиденное ему не понравилось: за темными глазами таились боль и отчаяние. Неужели атака Девятихвостого Лиса столь сильно подорвала мораль в Конохе? Конечно, он понимал, что погибли десятки, но ведь это были не сотни и тысячи, которые могли бы исчезнуть без героизма Минато. Хотя, возможно, что все дело было в страхе...

Люди боялись, что однажды Лис вернется и его уже некому будет остановить.

— Как вы знаете, наш Йондайме Хокаге — Намиказе Минато — пожертвовал своей жизнью, дабы сокрушить Девятихвостого Лиса. Поэтому я ввожу военное положение и завтра жду от вас отчета о нанесенном ущербе и планах восстановления деревни.

Слова правителя Конохи вызвали понимающие взгляды собравшихся людей.

— Хокаге-сама, скажите, каким образом был повержен Девятихвостый? — Яманака Иноичи озвучил вопрос, интересовавший всех присутствующих. Голос женоликого главы клана мастеров ментальных техник был глух и устал.

Сарутоби обвел взглядом присутствующих и вздохнул:

— Минато запечатал его в животе у Шинигами.

— Значит легендарное киндзютсу клана Узумаки все таки существует, — задумчиво протянул Учиха Фугаку. До сего момента он не мог и представить, что Коноха владеет техникой, способной призвать самого Бога Смерти. — А что случилось с Кушиной-сан?

Сарутоби закрыл глаза, заранее догадываясь о реакции, что последует на его слова.

— Кушина выжила, несмотря на повреждения, полученные ею, из-за действий неизвестного шиноби, который вырвал из нее Девятихвостого.

Температура в помещении упала на несколько градусов, только чтобы через мгновение взорваться какофонией яростных криков. Факт того, что эта атака являлась актом агрессии, а не была случайностью, вызвал шок. Но старый Хокаге уже переключили свое внимание на людей, мнение которых действительно что-то значило. Сарутоби хотел знать, не попытаются ли они половить рыбку в мутной воде.

Утатане Кохару лишь слегка опиралась спиной на стул. Ее тонкие брови были нахмурены, но, похоже, мысли витали где-то далеко. Хирузен хорошо знал пожилую куноичи, что в юности была его товарищем по команде, и сейчас находил ее поведение необычным.

Митокадо Хомура смотрел на всех раздраженно. Лишь его глаза, время от времени, поблескивали за стеклами очков. «Ну, с этим все понятно, — подумал Хокаге. — Хомура-кун с детства не любил терять время, и именно этим — тратой времени — он считал заседание расширенного Совета».

А Шимура Данзо...

За свою долгую жизнь Сарутоби так и не понял, как Данзо удавалось придать лицу это своеобразное выражение. В видимом глазе старейшины светилась насмешка, в то время как уголки тонких губ были опущены вниз, в недовольстве. Идеальная маска скрывающая мысли.

— Тихо! — Сарутоби редко поднимал свой голос и Совет понял, что где-то переступил грань дозволенного. — Говорите по одному.

— Баланс между Великими Деревнями разрушен, — медленно произнес Хьюга Хиаши в опустившейся, словно зимний туман, тишине. — Мы лишились, как силы Девятихвостого, так и нашего молодого Хокаге. — Белоглазый глава клана нахмурился. — Я думаю, нам нужно готовиться к новой войне.

— Не говори глупостей. — Кохару раскрыла веер, закрывая нижнюю часть лица. Немногие из присутствующих знали, что этот простой предмет в ее руках не уступал по смертоносности легендарным клинкам Семи Мечников Киригакуре. — У нас есть, как минимум, пара лет, пока враги будут зализывать раны после той бойни, что устроил им Минато во время Третьей Великой Войны.

Следующий час Сарутоби без особого интереса слушал вялую перебранку между членами Совета, пока, наконец, не закончил заседание, оставшись наедине лишь со старейшинами.

— Не далее чем две недели назад шиноби Такигакуре но Сато запечатали Семихвостого Жука в нового джинчуурики. Я думаю, пришло время вернуть, отданное нами когда-то... — Казалось, что тени сгустились вокруг Данзо, а его лицо, покрытое шрамами, что свидетельствовали о бесчисленных боях, в которых он сражался и победил, стало выглядеть демонически.

— Вот как? — голос Хокаге был тих, но скрытая угроза заставила поежится трех ветеранов сотен сражений. Сарутоби Хирузен не зря был третьим человеком в истории, получившим титул Шиноби но Ками. — Хотя, возможно, что ты прав, Данзо. Разработай операцию. Я хочу чтобы уже через неделю наш новый джинчуурики был в Конохе. — Сарутоби замолчал на мгновение. — Не забудь устранить всех кто будет участвовать в похищении, дабы соблюсти полную секретность.

Он оглядел старейшин, давая им слово, и прикурил трубку.

— Почему Минато не использовал своего сына для создания нового джинчуурики Девятихвостого Лиса? — Очень хорошо зная насколько Йондайме Хокаге был верен деревне, Хомура желал выяснить причину, по которой тот не до конца исполнил свой долг.

Сарутоби выпустил облако табачного дыма.

— Минато попытался, но не смог. По словам медиков, Наруто родился с каким-то дефектом, он никогда не сможет использовать чакру.

Старейшины недовольно переглянулись. Теперь остался только один нерешенный вопрос.

— Хирузен, что ты планируешь делать... — начала Кохару.

— ...с кланом Учиха, — прошипел Данзо. — Только они были способны управлять Девятихвостым.

Сандайме Хокаге не ответил. Внезапно, его сердце пронзила горечь от потери Бивако. Он молча подошел к широкому окну и затянулся ароматным дымом. Темные глаза глядели на кровавый восход над Конохагакуре но Сато.

* * *

Воздух звенел от летнего зноя. Конохагакуре но Сато словно вымерла. На пыльных улицах можно было увидеть лишь полудохлых от жары псов, которые лежали, вывалив влажные языки, везде, где могли найти хоть какую-нибудь тень.

Темноволосый мальчик лет восьми в простой серой рубахе и потрепанных штанах выскользнул из ветхого домишки, которым заканчивалась грязная улица. Он прикрыл за собой дверь, задумчиво потер щеку с тремя тонкими линиями и, стрельнув по сторонам карими глазенками, поспешил к окраине скрытой деревни. Он прошел по кривым улочкам к огромным воротам и дальше, по размытой недавними дождями дороге к лесу.

У опушки мальчик замедлил шаг и внимательно посмотрел по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, он нырнул под своды деревьев и заскользил между стволами, бесшумно ступая по усеянной листвой земле.

Целью его недолгого пути была маленькая полянка. Она была почти круглой и идеально ровной. Мальчик вышел на середину и снял рубаху, обнажив жилистое тело. Он выпрямился, подобрался и сделал несколько плавных, скользящих шагов. Потом последовал удар рукой, поворот, еще несколько шагов, взмах, скольжение в сторону, поворот... Он словно исполнял причудливый танец. Движения его были угловатыми и чуть неуклюжими, но чувствовалось, что со временем они могут стать по-настоящему грациозными и ловкими. От них веяло смертью.

Не обращая внимания на жару и струящийся по лбу и груди пот, мальчик раз за разом повторял шаги, повороты, взмахи и удары. Лицо его было серьезным и напряженным. Если какое-то движение не получалось или выходило совсем уж неверным, он бранился сквозь зубы и начинал все сначала. Для него это не было игрой в шиноби, как для большинства ребят с его улицы. Это было тяжелое занятие, которому он отдавал все свободное время.

— Ты не доводишь левую ногу, и твоя форма получается слишком уязвимой.

Мальчик резко обернулся. Он и не заметил, что за ним уже давно наблюдают. Незнакомый человек стоял на опушке поляны и задумчиво смотрел на ребенка. Это был мужчина лет пятидесяти, высокого роста, широкоплечий, могущий. На нем был одет странный наряд, гета и рогатый хитай. За спиной висел большой свиток, а на плече — тыква с саке.

Видя немного смущенное лицо мальчика, мужчина широко улыбнулся.

— Не бойся, — сказал он. — Попробуй поставить ногу чуть дальше. Всего на полступни. И посмотри, что из этого получится.

Он снял свиток и тыкву и положил их на траву. Затем подошел к мальчику, по-прежнему настороженно молчавшему.

— Вот, смотри...

Он сделал шаг. Удар рукой. Описал плавный полукруг. Удар рукой. Шаг. Потом еще один и еще.

— Понял?

Мальчик кивнул и попробовал повторить движения так, как показывал странный прохожий.

— Держи спину ровной. Ногу ближе. Еще ближе... Плавнее... Вот так. Теперь похоже.

Мальчик остановился и посмотрел на незнакомца.

— Ты шиноби? — спросил он.

— Я великий и ужасный Гама Сеннин, разбивший тысячи женских сердец! — пафосно ответил мужчина, приняв забавную позу. И снова улыбнулся.

— Ты не из Конохи, — непонятно было, спрашивает мальчик или утверждает. Он не знал кто такие сеннины. — У тебя другой хитай.

— А ты хочешь стать шиноби?

Мальчик шмыгнул носом и едва заметно кивнул. Ему не хотелось говорить о своей мечте с первым встречным. Пусть даже этот первый встречный был ниндзя.

— У тебя неплохо получается. Много тренируешься?

— Всякий раз, когда есть время.

— Но его не бывает много, так?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Помню себя. Как тебя зовут?

— Узумаки Наруто.

— А я — Джирайя.

Мужчина с серьезным лицом протянул мальчику руку. Тот так же серьезно пожал ее.

— Давай присядем? — Джирайя, не дожидаясь согласия ребенка, поднял свои вещи, отошел к краю поляны и сел, прислонившись спиной к дереву.

Наруто натянул рубаху и послушно последовал за ним.

— А что ты делаешь в Конохе?

— Не слишком ли ты любопытен, мой юный друг? — мужчина сказал это с улыбкой, но глаза смотрели холодно.

Узумаки опустил голову. Ему стало немного страшно. Взгляд незнакомца был похож на отточенный клинок.

— А, вообще, я еще и писатель. Пришел сюда за вдохновением, — уже мягче сказал Джирайя. — Кстати, а почему ты стесняешься того, что хочешь стать шиноби?

— Не знаю, — Наруто пожал плечами. — Просто, не хочется говорить. Я хотел поступить в Академию, но меня не взяли. Чтобы стать шиноби нужно уметь смешивать чакру, но у меня какой-то дефект... — Он помолчал пару секунд. — Не рассказывай никому, что я тренируюсь, хорошо?

— Хорошо.

— А ты надолго хочешь остановиться здесь?

— Как получится, — беспечно сказал Джирайя, вытащил из тыквы пробку и сделал глоток. — Так чем ты занимаешься, помимо тренировок?

— Охочусь, рыбачу, собираю лечебные растения, слежу за домом... В общем, всем.

— Родители есть?

— Нет. Мама умерла в прошлом году... — На лицо ребенка набежала тень. — Ее убили...

Сказать, что Наруто не любил поднимать эту тему было бы преуменьшением. Он ненавидел вспоминать о боли потери. Как ненавидел и Коноху.

Главным желанием восьмилетнего ребенка было увидеть родную деревню разрушенной. Впрочем, аналогичные чувства он испытывал и по отношению к Кумогакуре но Сато.

Причина для ненависти появилась у Наруто, когда его мать — Узумаки Кушину — принесли в жертву в угоду политике.

Еще казалось бы не так давно, он и Кушина часто побродили в окрестностях скрытой деревни. В то время, Наруто все деревья казались исполинами, подпирающими своими гигантскими кронами небосвод. А некоторые, о которых Кушина говорила, что они были выращены лично Сенджу Хаширамой, были подобны сказочным существам, призванным в этот мир с великой и непонятной целью. Он мог часами лежать на теплой земле в лесу, лежать, вдыхая густой запах смолы, и слушать шелест листьев, представлявшийся диковинным языком этих великанов.

Страшным же юный Узумаки находил то, что с момента смерти Кушины, его память о ней немного поблекла, стала какой-то серой. Впрочем, теплый смолистый воздух и нежные руки матери навсегда отпечатались в сознании мальчика. И еще вкус горячей еды, которую готовила Кушина и которую было так хорошо запивать ледяной родниковой водой.

Иногда у Наруто болело в груди, потому что живое и красивое лицо матери заменила застывшая, холодная маска. Как же так получилось, что лучше всего ему запомнилось именно это? Он был бы рад помнить другую Кушину, живую и яростную, как в ту ночь, наполненную предсмертными хрипами, лязгом железа, запахом гари и потоками огня и молний, обрушенными на женщину, защищавшую своего сына.

Кушина старалась не думать о смерти. Она жила радуясь жизни, любила и ненавидела всем сердцем. В бою она сражалась как демон, даже лишившись силы Девятихвостого, потому что это стало ее стилем и заставляло врагов нервничать.

Разобраться, что же на самом деле произошло, Наруто смог лишь узнав о попытке похищения ребенка из клана Хьюга, которое организовали шиноби Кумогакуре но Сато по приказу Райкаге. Точно такое же похищение, что Кумо попыталось провести в отношении него. Глупцы неверно считали, что Наруто унаследовал особую чакру своей матери, в то время как он был по-сути калекой.

Во время попытки похищения Кушина уничтожила нападавших, несмотря на то, что они обладали дипломатической неприкосновенностью. Впрочем, то же сделал и глава клана Хьюга. Вот только, когда Райкаге потребовал голову Кушины, то Коноха согласилась, а когда через неделю после первого требования пришло второе, на голову Хиаши — Коноха ответила отказом. Между двумя деревнями произошло пара стычек и инцидент был забыт. Всеми, кроме Наруто.

Тот факт, что родная скрытая деревня не только убила его мать, но и оценила ее жизнь дешевле, чем жизнь главы могущественного клана, только сильнее разжигал пламя ненависти у мальчика.

В те тяжелые, беспросветные дни, Узумаки Наруто понял, что жизнь человека в этом мире — всего лишь мелкая разменная монета. И еще он понял, что станет тем, кто разрушит Коноху и Кумо.

«Цени человеческую жизнь, Наруто», — не раз говорила Кушина.

Сейчас он понимал, насколько странными были эти слова. Очень странными для женщины, которая сделала своей профессией убийство себеподобных. Хотя, возможно, когда-нибудь он сумеет осознать их мудрость.

123 ... 8910

↓ Содержание ↓