Миша-Мишутка Романов

Миша-Мишутка Романов

Вам оттяпали РУКУ в перестрелке? Вас бросила ЖЕНА, забрав квартиру и детей?

Не отчаивайтесь. Поезжайте в славный город ОБНИНСК. Станьте подопытной крысой тамошних учённых.

И у Вас появиться ШАНС прожить жизнь заново. Правда, вы окажетесь в другой реальности и другом теле. В теле двухлетнего МИШИ РОМАНОВА, в году 1880 от рождества христова.

ПРОЛОГ

Территория Российской Империи

Марс.Марсгород.

26.10.2134.

Молодой человек медленно шёл по гулкому коридору.

Медленно — чтобы не упасть с непривычки.

Антигравов на этом уровне не наблюдалось, а сила

тяжести всё же — половина земной.

Он только что миновал третьего охранника и мысли

были не весёлые.

Нет, скорей всего его не убьют, хотя он почему-то совершенно

уверен, что третий страж из Хранителей Трона.

Эта загадочная

спецслужба из 16 человек единственная цель, которой следить

за чистотой династии, сиречь выпалывать слабых, была создана ещё его

великим тёзкой около двух веков назад. Палачи Императоров. За двести лет

две выбраковки. Хранитель совершал казнь, потом медленно умирал от яда.

В кармане у него находили стандартный бланк, написанный от руки ещё в 1939 г

и только имя писал сам Хранитель.

Молодой человек знал этого немногословного охранника с трёх лет.

Один из первой пятёрки его телохранителей. Они были для него ближе

матери, ближе братьев. А оказывается Кирилл-Молчун все эти

годы готовился к одной из двух миссий — внимательно оглядеть Михаила,

задать пару вопросов из его детства, глянуть на сканеры и пропустить

его в это чёртово хранилище, вторая миссия... Михаил надеялся, что она не понадобится.

Это чёртово хранилище... Каждая собака в Империи благодаря Зарубежной прессе

знала о нём, но сугубо неофициально. Разговоры в этом направлении, мягко говоря, не

поощрялись. Но как уже сказано выше все знали, что на самом нижнем уроне

первого города на Марсе лежит нечто являющееся главной тайной Империи

и Дома Романовых. Что же — скоро он всё узнает.

Но в одном можно не сомневаться — отсюда он выйдет или трупом или полноправным

наследником.

Коридор закончился дверью, на этот раз древней металлической.

Повернул ключ, выданный матушкой, еще, когда он поступал в

младшее военное, c напутствием — "Надобно носить!". Прошёл

в убого обставленную комнату времён первых поселенцев.

Основной элемент декора — камень.

И Книга. Старая. Без названия на кожаном переплёте.

Пыль в помещении отсутствовала. Других предметов,

кроме каменного кресла и стола не было.

Он сел. С трепетом откинул обложку. Прочел название—

Миша... Мишутка!!!

Глава 1

Территория Российской Империи

Земля. Санкт — Петербург.

20.11.1880.

Миша... Мишутка!!!

Звали явно не меня. Кагого то мальца, наверное, мать потеряла. А вот я...

Где я собственно. И голова болит как с бодуна. Больно. Тело не двигается.

И что-то с ним не так. Не могу точно понять. Спать хочется.

Так, еще раз. Кто я?

Имя — Василий. Фамилия — Котов. Отчество, светлая ему память, Витальевич.

Где я — не помню.

Так, а вчера что было. Не помню. Позавчера....

Вот, зацепил. Сегодня — воскресение. А две недели назад я сидел в баре,

кстати, за какие бабки? С кем-то.

Так, а на что я мог пить? Вспомнил!!!

Занавеска сбоку от меня приподнялась, и чьи то огромные руки просто выдернули

меня к свету.

Великанша, хотя и не дурна собой. И приговаривает.

— Миша... Мишенька, а я то дура под кровать сразу не заглянула.

Простите, Матушка, на секунду отвернулась. Кто ж мог знать, что он туда.

Так, две большие женщины в странных длинных платьях.

Одна держит меня на руках. Положила на что-то мягкое. Проверяет всё ли в порядке.

В сознании всплыло имя женщин — Няня и Мама. Странно.

Няня проверила на месте ли ножки и ручки. Что!!!

Я поднёс к лицу левую руку, отстреленную у меня ещё 6 лет назад. И заорал! Противным детским писком!!!

Вокруг поднялась суета. Что-то щебетали обе женщины.

Но ко мне полностью вернулась память. Две штуки. Вторую я отстранил и сосредоточился на первой.

Я — безрукий. Бывший телохранитель. Попал я в охрану случайно. В 1990.

В армии охранял дачу Мишки генсека. Ну и после дембеля со старыми дружками отметили.

Один из них мне после позвонил. Его отцу на склад был нужен сторож.

Валера Габуния дружка звали, светлая ему память. Грузин по отцу.

К 1999 ,когда я был его начбезом, его и грохнули. Валили грамотно,

на внутренней территории Югбанка, расслабился я, в общем.

Из троих охраны в живых остался только я. Д а и в таком виде, что

что ко мне даже у родни Валеры претензий особых не было. Одного из автоматчиков

я всё же положил. Бабок подкинули — много. А потом бабки кончились.

Ушли вместе с женой и двумя детьми. И вот я в моей старой однокомнатной клетушке,

пытался на хлеб зарабатывать. К родичам Валеры не пошёл.

Наглых штрафников там не любят. А я всё же проштрафился. Не сохранил.

И вот мыкался. То там, то здесь деньгу сшибал.

И вот месяц назад появилась Люська, сволочь. Детей в Ростове у матери оставила.

Явилась из меня квартиру выбивать. Я, оказывается, ей не только нашу трёхкомнатную переписал,

когда при смерти был. Запасливая. Она мне много бумажек совала. Мол, на детей,

на детей, я и не читал. Трехкомнатную продала и к матери.... такой-то.

Я собственно тогда и не брыкался.

Но делать из меня бомжа — это перебор. Люська мне дала два дня на

сборы — и на дачу за город. Не дача одно название. Другое название

она прикарманила и продала. Явилась с двумя амбалами. Знает меня.

Прежде я бы их за секунду положил. С двух рук. А теперь...

Как ушли — потянулся за бутылкой и вдруг такая злость взяла.

Взял трубку и позвонил Сереге. Серега — риэлтер. Или Серёга

кидала. Это, смотря с какой стороны вы его знали.

Это у него моя жена тогда документы подбирала.

Но я не в обиде — не он так другой. Хоть в живых посоветовал меня оставить.

Сама она девка простая — проще акулы. Могла и съесть.

Серега, мол, за тот фингал обид не держит. Вник в ситуацию.

и сказал, что сразу продать не сможет — сам составлял бумаги.

Но кинуть — вполне. Сейчас наплыв абитуриентов. Деньги пополам.

Вот мы и сдали квартиру 45 молодым парням и девчатам на два месяца каждому

с возможностью продления на год если поступят. Серега не светился,

только консультировал по мобиле. И всё прошло гладко. Квартира за три квартала

от политеха всё же. Получилось 4500-2-45/2.

Короче поехал я в Обнинск к другому моему корешу. От греха подальше с Двухсоткой

в кармане.

Вот там, в Обнинске я собственно спьяну и согласился на бредни бывшего сослуживца.

Что, мол, если всё пойдёт гладко, то и рука может отрасти.

Потом лаборатория, чей то череп на подставке напротив.

Потом вет. Много света!

И вот я сейчас с рукой, но в плену у великанши.

Так, а о чём говорят эти дамы, надо прислушаться.

-Всё Татьяна. Отвлекаться на мужчин в окне я тебе боле не позволю

-Но Матушка-Государыня, простите, христа ради, больше ни сном ни...

-Да не будешь. Теперь Прасковья главной будет, а тебя видеть не желаю.

Точно государыня. Мой кореш бывший узколобый. Он со мной дачи охранял. Месяц.

А потом его за полярный круг загнали за то, что он спросонья машине. Самого

не отсалютовал.

Про государя он говорил, не помню какого. Мол, череп у гробокопателей конфисковали

государя-монаха или монаха-государя. Старца, какого то, в общем.

И, мол, хотят данные из него получить из черепной коробки.

И вот теперь рука есть. К ней прилагается государыня. Матушка.

Которая носит меня на руках и колыбельную поёт.

А вокруг спальня — Великанская. Вот к окну подошли, солнце.

Вот к двери. И В большом зеркале я увидел Матушку. И себя.

И опять завопил.

Глава 2

Территория Российской Империи

Земля. Санкт — Петербург.

11.1880-01.1881

На день или два отключился. Стал обычным ребёнком.

перелистовал его память.

А ребёнок — Мишутка, тем временем, жил обычной жизнью. Плакал, смеялся,

звал старую няню Татьяну, привыкал к новой.

А я переваривал. Теперь я часть этого тела. Миша Романов.

На дворе сейчас 1880г. Я младший в семье брат. Двое старших Николай и Георгий.

И я собственно обдумывал, что же мне делать.

Память вернулась полностью. Знания то же. Основное моё негласное занятие у

Валеры было — куратор наркогрупп. Шеф создавал посадки зелья и нанимал

два три человека — обычно родственника. Им четверть + вся ответственность если что.

Я следил, что бы сильно не приворововали. И всё это через подстав. Нет, люди догадывались кто главный.

Поэтому мы с ними жили почти дружно. Конкретно же никто ни чего не знал.

Со смертью Валеры все дружно разбежались и сдохли в чужих когтях.

Я год провалялся в больнице — думали сдохну. А потом стало не до меня.

Так что после моё основное — казначей и убийца.

Работал я хорошо, к рукам липли только крошки, и шеф был доволен.

Официальная крыша шефа — стеклопластиковые окна— то же давала копейку.

Это всё присказка, а что же мне делать теперь?

И вот что-то стало вырисовываться.

Тезис главный — теперь только от меня будет

зависеть количество моих рук.

А это значит, что главным буду я. Не Коля. Не Валера. Не Егор.

Предпосылки вроде были.

Тело Миши — моё то есть слушалось всех команд. Хорошо бегало.

Вначале главное — увеличивать физическую форму подвижными играми.

Научится читать и писать по ихнему с этими твёрдыми

знаками после каждого слова — жуть.

После празднования — оказалось мне исполнилось два года,

стал слегка изменять своё поведение. Слезами настоял на выезде в город.

Зима, мороз градусов 10.А дитя в истерику — хочет по городу в карете.

Пришёл дед. Дал соизволение — всё же любимый внук. Укутали, как на полюс и в карету.

Едем. Перед каким-то базаром — толпа. И вдруг возле рынка я увидел его.

Первого моего солдата. На вид ему было, лет пять. Худющий. В рванье.

Выпрашивал милостыню. Но что-то в нём было. Что-то от гранитного утёса.

Мол, стоит он тут по праву.

Потом он мне рассказал, что за это хлебное место он одного мальца прикончил. Избил в переулке вечером.

Когда нашли — лёд.

Так вот проезжаем мы мимо. Движение застопорилось. Я зубами цапнул за держащие меня нянины руки.

Дверцу рванул и из кареты в снег. Эскорт обалдел. Прежде чем до меня добежали, я в этого паренька вцепился и

визжу что это мой солдат. Ни кому его не дам. Малец стоит, ни жив, не мёртв,

того гляди, свалится от испуга. Я у него на шее повис. Ору—

Мой! Мой! Мой солдат!

Народ в отпаде от бесплатного балагана. Вобщем разнимать нас не стали.

Я сразу в истерику кидался, если пытались. Посадили в карету вместе и домой. Дом правда дворцом называется.

Занесли нас в спальню, посадили на кровать.

Я отцепился и на главного казака

из эскорта наехал — почему у моего солдата нет отдельного лежака,

почему не накормлен. Усач стоит глазами хлопает. В общем, по моей подсказке,

бросил он свой тулуп возле кровати. Няня сбегала за едой.

Покормил пацана, и стали мы маршировать. Я впереди, он с подсвечником наперевес, сзади.

Из дверей народ на диво дивное пялится. А я деда жду.

Тельце моё уже устало, спать хочет. Да и малец еле держится.

Но вот зашёл дед, нахмурился и велел спать.

Я, командуя раз, два — солдат спать. И указываю мальцу на тулуп. Говорю государю —

до завтра дедушка. И на кровать. Сразу же и заснул. Проснулся ночью на горшок.

Смотрю, спит солдат. Взрослые всё поняли правильно.

Не стоит один оборванец их нервов.

На армию нужны были деньги. Где взять их я ещё не определился. То есть

я у Матушки золотой червонец выпросил. У дядьки усача разменял его на серебро и медь.

На пятый день, откормив, умыв и приодев мальца, отослал его с рублём медью на тот же рынок найти четырёх

беспризорных не много его постарше и посильнее. Если, мол, приведёт, раздам им по рублю, а который выдал ему в награду.

Малец просёк все. Усач его к воротам проводил. День нет, два нет.

Усач говорит, мол, зря Мишутка ты деньги ему дал. Няня вторит.

А я сежу спокойно с толстенной книгой на коленях и у неё спрашиваю.

Эта, какая буква, а эта, а потом возьми и с первой страницы шпарю по слогам

"Cоставилъ членъ-корреспондентъ Императорской академiи наукъ и почётный

членъ Имперского Статистического Комитета". Фу, чуть язык не сломал.

Дядька с тёткой рты разинули. Смотрят на меня как на чудо природы.

И тут мой оруженосец забегает. Это няня когда ему бумагу писала, образованная, однако, спросила его

как зовут. Тот ей в ответ — постушок. Так его на рынке кликали. Дудеть имел хорошо.

Я ему сказал так, мол, не пойдет. Нарекаю тебя Оруженосцевым.

А имя тебе будет Лаврентий. Вот так пошутил.

Его с этим, с позволения сказать документом, отправили ко мне.

А остальных за ворота не пускают. Я чуть за голову не схватился.

Лицо избитое. И привёл он аж 15 душ от 6 до 10 годков.

Схватил я остаток денег. К усачу моему конному на руки и приказ — к воротам.

Он и порыскнул. Прибежали к воротам, велел опустить на землю.

Смотрим — они на меня, а я на них. Не рыба ни мяса, но взгляд у крысят хороший, матерый.

За верный кусок хлеба перегрызут горло у любого.

А уж если не зубами, а пером....

Я к усачу — мол, моя армия должна жить за оградой — больше манёвра.

Я к дядьке — есть ли, мол, идеи. По нему вижу — идей нет. Тут няня подбежала,

другие тётки. Одна из тёток вскинулась, мол, есть место тут рядом.

Я её спрашиваю сколько. Не понимает. Спрашиваю ещё раз, сколько за аренду в месяц.

Не знает. Спрашиваю, четыре рубля хватит, кивает.

Усачу приказ — снова на руки. К дому для армии. В проводники — тётку.

Солдатам приказ — за мной. Прикрывать тылы. Не поняли. Объясняю —

смотреть по сторонам есть ли рядом взрослые с оружием. Двое вперёд, двое назад и по двое по бокам.

Если что — орать.

Идём за ворота. Мы гурьбой более менее организованно. За нами

тётки — не организованно. Дальше девять сабель на 10 конях — команда усача.

А впереди всех еду я на нем, моем белом коне. Папаха только мешает.

Прибыв, застали хозяина на месте. Сделал предложение. Хозяин обрадовался

пустил, наверное, и без денег уж очень нашей толпы испугался.

Схватил деньги и к родне через забор. Осмотрел жилье, да халупа.

Но обогрев организовать можно — дрова имеются.

Приказал одному из казаков отдать засопожный нож Лаврентию.

Укрепил моим шарфом к своему поясу. Отправил их обоих с остатком денег купить продуктов.