Он ждал. Время текло медленно и неторопливо, века стекали по его граням, словно песчинки по лезвию... Он ждал. Когда-то в его честь строились храмы — но блестящая игрушка славы его не занимала, и храмы давно обратились в пыль. Люди проходили мимо, не замечая его — всё, выходящее за грани обыденного, было недоступно им. Они сами не хотели видеть! Иногда шустрые мальчишки брали в руки — он любил движение. Дети сшибали им лопухи у забора, в полной уверенности, что держат в руках палку — они представляли себя воинами с настоящими мечами, не подозревая о том, что в руках у них нечто стократ более прекрасное. А он лишь усмехался, слушая горячие детские мечты, и следил, чтобы зазевавшийся ребёнок не смахнул руку соседу — или ветхий забор. Его грани с лёгкостью могли резать не только плоть, но дерево, камень, и даже металл — но это давно не приносило удовольствия. Зачем крушить и жечь, если нет достойного противника. Только когда он найдёт избранного, проснётся тот, кто способен выдержать его удар — и ответить своим...

Он ждал. Время струилось неторопливо, словно сытая змея, выбирающая себе местечко среди камней для дневного сна. Свет, обмануть который не дано никому, играл в его гранях, рождая искры радуг вокруг — но равнодушная река людей текла мимо, не способная восхититься неземными красками — и пепел веков с тихим шелестом осыпался под лаской света, наполняя кристалл.

Глава 1

Толстому Фролу не везло. С утра адски болела голова после вчерашнего, денег на опохмелку не оставалось, ещё этот тщедушный аптекарь лепетал что-то про отсутствие спирта. Фрол разнёс ему витрину, но это не облегчило страданий. Поэтому когда ему предложили бутылку водки, он припал к ней, как умирающий от жажды — к воде.

— Ну, так как? Поможешь прижать одного фраерка? По штуке на брата, если он подожмёт хвост и всё подпишет — и то, что при нём, поровну?

Фрол аккуратно допил содержимое бутылки, встряхнул, проверяя — не осталось ли там чего; заел заботливо протянутым сырком и ответил севшим от облегчения и постоянного курения голосом:

— Какие проблемы! Я всегда! Как пионер! Где клиент?

Клиента — пожилого старичка, случайно оказавшегося в кругу интересов "новых русских" — то ли квартиру не согласился продавать за гроши, то ли ещё что за душой осталось — пришлось ждать в каком-то полузаброшенном дворе, причём довольно долго. Живот, недовольный отсутствием пищи, урчал, подельники ухмылялись и громила вновь начал закипать. Вместо быстрого и лёгкого дельца предстояло длительное и скучное ожидание с непредсказуемым результатом — и весёлое гуляние в кабаке откладывалось из-за какого-то хмыря, который неизвестно где шлялся и даже не мог прийти домой вовремя. Фрол себя всё накручивал и накручивал, не замечая, что даже его 'друганы' смотрят с опаской и стараются отодвинуться подальше. Когда же он услышал облегчённое:

— Вон он! — Фрол не стал ждать. Атакующим танком выскочил из-за стареньких сараев, схватил клиента за грудки и принялся немилосердно трясти, срывая на нём накопившуюся злобу. Бандит даже не обратил внимания на небольшого паренька, который с ужасом посмотрел на громилу и на нетвёрдых ногах пошёл в его сторону. Впрочем, стоило тому попытаться вмешаться в разборку, Фрол одним движением повернулся к мозгляку, на секунду выпустив старика, и нанёс парнишке удар, от которого тщедушный защитник отлетел на пару метров, ударившись спиной на рассыпанные кирпичи — и отключился.

— Ты чо, гад, не мог подождать, пока "клиент" один останется? На кой ляд нам свидетель?

— На хрен ждать! И так,..... времени потерял. Держите своего мазурика — сейчас он вам всё подпишет! Верно, дядя?

Фрол поднёс пудовый кулак к носу "клиента". Но тот вместо согласного кивка нелепо дёрнул головой — и принялся стремительно синеть.

— Ты зачем это сделал, сволочь? У него, кажется инфаркт с перепугу. Он теперь ни на что не способен!

Громила взвыл. Гуляние в кабаке откладывалось.

— Ты всё подпишешь! — Он схватил руку 'клиента' и положил на заранее приготовленную бумагу. — Пиши! Или убью!

Старичок судорожно вздохнул, рука корявым росчерком вывела что-то на бумаге — и закатил глаза.

— Ну что? — Фрол жадно облизнул губы, — Гуляем?

— Да уж... Крепкий "клиент" попался. Сталинская школа. Гляди!

На красивом листе, под завязку набитом юридическими терминами, шла косая надпись: " — Хрен вам!"

Бандит, дико матерясь, принялся пинать уже начинавшее остывать тело.

— Эй, придурок! Оставь жмурика — он нам уже без надобности. Лучше подчисти за собой!

Озверевший громила обернулся. Давешний парнишка очнулся и пытался приподняться; но ноги его лишь дёргались — явно был повреждён позвоночник.

— Нет, я на мокруху не подписывался... — Заканючил Фрол, мигом уловив возможность вернуть деньги. — Если боитесь, сами и кончайте, а я на поезд сел — и только меня и видели.

— Ладно. Получишь свою штуку. Только не тяни — мало ли кто тут может объявиться.

Бандит довольно оскалился, сунул руку в штаны за ножом — но передумал. Новая финка, недавно только купил — и портить её об такого заморыша?! Фрол пошарил глазами по строительному мусору и подхватил какую-то плоскую ржавую железку метровой длинны.

— Что, спинка болит? Сейчас поможем... Укрепим...

Он рывком посадил слабо стонущего парня и, наклонив голову, принялся втыкать железку в спину несчастного — вдоль позвоночника. Послышался противный хруст, но железка шла легко, даже слишком легко для такой ржавой палки — однако бандит не успел удивиться. Глаза его внезапно остекленели и он неверными шагами направился в сторону подельников.

— Ну ты и зверь! А просто горло перерезать нельзя было?

Фрол ударил ближайшего громилу в висок — тот мгновенно упал, даже не успев ничего понять...

— Только без крови... я помню... — Толстые руки подхватили голову отчаянно верещавшего "коллеги", рывок, хруст — и ещё одно тело валится на песок.

— Да-да, без крови... — Фрол отрезал верёвку от качелей, наскоро соорудил петлю, закрепил на шее и, поднявшись на крышу сарайчика, бросился вниз. Тело последнего бандита несколько раз вздрогнуло — и в тёмном дворике воцарилась тишина....

Жизнь Олега таковой можно было назвать только с очень большой натяжкой. Родители как и многие другие, так и не смогли найти себя в новом мире. Когда заводы и фабрики закрывались, работы не было, государству было на всех наплевать: там, наверху, занимались делёжкой, судорожно вырывая друг у друга куски посочнее — тогда многие оказались на мели. Пытаясь хоть как-то прожить, несколько раз перепродавали квартиру — и в итоге оказались в старенькой коммуналке, в двух комнатушках, разделённых дощатой перегородкой. Отец Олега прыгал с работы на работу, пытаясь прокормить семью — пока наконец, не заболел и с некоторым смущением не отошёл в мир иной — навсегда запомнил парень застывшую виноватую улыбку: "— Вы уж простите... больше ничем не помогу..."

Мать пережила отца не надолго. Через год после смерти мужа она тихо уснула — и не проснулась.

Олегу пришлось бросить институт, до окончания которого осталось совсем немного, устроиться на две работы — и горбатиться с утра до вечера, пытаясь свести концы с концами.

На похороны отца они истратили все сбережения — и, что бы похоронить матушку, он занял ссуду в банке — там, где "всё можно было оформить очень быстро и под минимальные проценты". С тех пор работал только на него, не в силах выплатить даже часть — так называемые "минимальные проценты" обернулись кабальным ярмом, забирающим почти все деньги, которые мог заработать обычный трудяга без образования. И жизнь была пустой.

Девушки не смотрели на парня, не имеющего ничего, кроме долгов — их интересовали только крутые, красивые "пацаны", разъезжающие на дорогих иномарках. А этот? Чего с него взять?

Последним утешением были книги. В соседнем, довольно приличном доме жил Семён Семёныч — тихий, благообразный старичок, который иногда подкармливал вечно голодного парня — и давал ему книги! Причём какие! В них жизнь кипела и бурлила, лилось рекой шампанское и тёмноволосые красавицы преданно ждали своего принца... Иногда Семён Семёныч, правда, заставлял его читать всякую 'тягомотину' — старые, в потёртых кожаных переплётах, книги вели с Олегом пространные разговоры — но со временем именно они стали для парня друзьями, заменив ему и отца, и мать. В них было маловато приключений — зато много мыслей, и коллеги на работе, раньше с удовольствием зовущие молодого "трудягу" поговорить под бутылочку о политике, теперь смущенно замолкали и старались поменьше общаться с человеком, чьи незамысловатые реплики били точно в цель, смущая умы и уничтожая разговор на корню — о чём говорить, если уже всё сказано? Олег всё больше отдалялся от людей, но даже не замечал этого — у него были книги!

Но теперь было кончено и это! Чёрт дёрнул его пойти этой дорогой — ведь никогда же не ходил! Зачем полез заступаться за незнакомого ему человека — знал ведь, что он этим громилам на один зуб — вернее, на один взмах руки! Удар — и острая боль в спине, тьма... Олег героически пытался справиться с собой, когда спину обожгло. Что-то врывалось в него, ломая, руша — но не калеча. Боль... она стала иной. Словно его позвоночник облили кипящим, пузырящимся мёдом — кости горели, впитывая искрящийся жар, а во рту застыл аромат незнакомых цветов.

— Ну как, полегче? Подожди, сейчас ещё подлечу — только наведу порядок вокруг... Эй ты, придурок! Сделай то, что тебе нравится больше всего — но только без крови, понял? Без крови...

Олег смутно увидел, как вспыхнули хрустальным огнём глаза огромного бугая, стоящего напротив него — толстые руки напряглись, губы шевельнулись, сложились в подобии улыбки. " — Я понял. Без крови..." И он, пошатываясь, направился к подельникам. Возня, хруст — и в тёмном дворике воцарилась тишина....

Глава 2

— Ну и что ты наделал? Целитель хренов! В кои-то веки приличный хранитель — и на тебе! Селективный шок!

— Он умирал, понятно тебе, рептилия-переросток! Он уже почти умер! Ему требовалось много — и сразу! У него вообще позвоночник был перебит! А я ещё даже не попробовал вкус его крови!

Странные голоса звучали в голове, разгоняя туман, мешая уснуть... соскользнуть поглубже — туда, где было так сладко, где ничего не болело...

Голоса? Олег поднял голову. Вокруг стояла глухая ночь. Не горели окна домов, и свет фонарей не долетал сюда, запертый каменными стенами. Молодой месяц не столько светил, сколько разгонял тьму — но и его неверного свечения хватило, чтобы разглядеть пустой двор — и безжизненные фигуры, валяющиеся на земле. Парень скорчился и его вырвало.

— Эй, хватит! У тебя и так сил нет! Тебе наоборот, нужно поесть, желательно белок — и шоколад. Поблизости есть круглосуточная кормушка?

— Кто здесь?

В ответ послышался довольно противный смешок.

— Ещё будет время познакомиться. Я тебе не враг, понятно? Так как насчёт перекусить?

— Ну... тут есть круглосуточный ресторан, но у меня нет денег. Да и не пустят меня туда — в таком-то виде!

— Да... с тобой ещё работать и работать... дай-ка я.

Олег с ужасом ощутил, как кто-то другой словно отстранил его от управления собственным телом. Его руки легко, словно пёрышки, перевернули тела бандитов, обшаривая карманы. Нащупав жиденькую пачку долларов, он тут же бросил это бесперспективное занятие и широкими, но лёгкими, словно стелющимися шагами направился к выходу на улицу.

— Ну? Где твой ресторан?

— Пустите меня!

— Отпущу, не беспокойся. Но не раньше, чем ты основательно подкрепишься — у тебя сил почти не осталось: ещё свалишься в голодном обмороке, пока будешь релаксировать — как да что... Философствовать лучше на полный желудок!

Олег замолчал, с ужасом наблюдая, как его собственное тело легко поднимается по ступенькам ресторана, походя сунув вытаращившему в изумлении глаза швейцару зелёную бумажку, и беспрепятственно входит в ресторан.

— У вас есть мясо с кровью? Три порции. И ещё — печень. Тоже с кровью! Сока томатного — побольше! И сто грамм коньяку!

Лишь когда мясо было съедено, коньяк расслабил нервы, а на столе оказалось несколько шоколадных пирожных и чашка крепкого какао, Олег вновь почувствовал себя хозяином собственного тела.

— Кто вы? У меня раздвоение личности? Или я умер?

— Да не суетись ты так! Всё с тобой в порядке. Даже более чем. Мне пришлось тебя здорово подлатать — и не постепенно, как это всегда бывает, а сразу. Но это ради твоего же блага!

— "Ради твоего же блага". Дежурная фраза палача.

— Возможно. Но и родителя — тоже. И перестань наконец бормотать вслух! А то тебя принимают за наркомана. Конечно, здесь и не такое видели, но могут предложить косячок — а ты не в том состоянии, чтобы отказываться или устраивать разборки. Так что ничего вслух не говори — я прекрасно слышу твои мысли.

— Кто ты?

— Скоро увидишь. А сейчас — займись десертом и послушай небольшую историю. Ты ведь любишь фантастику? Вот и слушай.

Давным — давно... Да нет, гораздо раньше. На вашей Земле ещё только динозавры вымирать стали. В общем, сотни миллионов лет назад творец миров решил оставить свои создания и отправиться... Кто говорит — на заслуженный отдых, кто — создавать новые миры... Короче, из нашей истории. Но силы, которые он вложил в свои творения — они остались. Их концы болтались по вселенной и привлекали миллионы жадных до власти личностей. Тут и там рождались новые, молодые боги, мечтающие лишь о силе и пище из множества жертв. Архимаги обретали бессмертие и начинали перекраивать миры под свои научные лаборатории. С этим безобразием нужно было что-то делать. Молодые миры едва не уничтожили сами себя — и творец вновь обратил внимание на своё творение. Он решил перемешать все свободные от активной деятельности силы, сделав их недоступными обычным смертным. Так возник предел — некая грань, преступив которую, человек станет равен богам. Место, где смешались все силы природы, все виды магии и мировые информационные потоки. Миллионы магов всех миров стремятся туда — но, оказавшись у предела, понимают, что не в силах не то что преодолеть его, даже просто понять, что происходит там — по другую сторону добра и зла. И благоразумно отступают. Но поскольку любые барьеры имеют свойство со временем рушиться, возникло девять центров сил, которые должны, по идее, контролировать состояние предела — и подвластных ему миров. Из каждого возникло три сущности: вместилище сил — дракон. Вместилище знаний — меч. Вместилище воли к действию — дух. Во всяком случае, так было изначально. Но теперь и во мне немало сил, а дракон вполне способен действовать. Ты ещё её увидишь — если повезёт, конечно.

— Но при чём тут я?

— Ты — дух. Вернее — в тебе живёт один из духов творца. Ты знаешь, чем примечательна ваша планета?

— Ну...

— Она — курортная зона. Самые разные сущности постоянно вселяются в тела людей, устраивая себе отпуск. Высшие духи редко посещают землю, зато низшие с удовольствием придаются низменным удовольствиям. Потому, наверно, вся ваша история — поиски наслаждений всех и каждого.

123 ... 141516

↓ Содержание ↓