Точка перехода

Точка перехода

Москва, кафе "У Гоги", 14 сентября 1999 года, 13:25

Вербовщика обложили очень грамотно. К его приходу для разговора с клиентом оставался свободен единственный столик по соседству с моим. На момент его явления я допивал молочный коктейль, лениво потягивая его через трубочку. А дождавшись собеседника моей жертвы, вынул мобильник и обиженно пропел в трубку:

— Счастье моё, ну когда же ты закончишь свою боевую раскраску?.. Хорошо, жду. А то я уже скоро с голода помру.

Студенточка юридического факультета ВИИЯ, трудящаяся у меня по полдня в качестве стажёра юротдела, явилась лишь минут через двадцать, когда за соседним столиком вовсю шло обсуждение нелёгкого положения дел в фирме клиента.

Наташа выглядела на все сто, и я невольно залюбовался ею: в офис она являлась в строгом костюме, а сейчас нарядилась в обтягивающие брюки и не мене плотно сидящий свитерок, выгодно подчёркивающий стройную фигурку и довольно крупную грудь. При моих 185 сантиметрах она была ниже меня всего сантиметров на пять. Причём, без высоких каблуков.

— Ну, наконец-то! — прижал я к себе стажёрку, сегодня играющую роль моей возлюбленной, и провёл ладонью по её спине.

Ого! А девочка-то оказывается — огонь! Как она отреагировала на эту ни к чему не обязывающую ласку! На работе ни я к ней никак не относился, ни она меня не воспринимала как нечто достойное внимания...

Мы, сделав заказ, негромко, чтобы у меня была возможность слышать разговор за соседним столиком, щебетали обо всяких пустяках, постепенно переходя на всё более и более фривольные темы. И когда я дал девушке заранее обусловленный сигнал о том, что пора сворачиваться (за соседним столиком уже договорились, и разговор шёл к завершению), Наташа абсолютно профессионально изобразила на лице испуг:

— О, господи! У меня же через полчаса лабораторная!

Она быстро подскочила, суетливо собрала выложенные на стол вещи в дамскую сумочку и, чмокая губами воздух, уже собралась бежать.

— Нет, так не пойдёт! — совершенно искренне возмутился я и шагнул ей навстречу в проходе между столами.

Наташа снова очутилась в моих объятиях, и я постарался, чтобы в этот она была прижата ко мне всем телом. Поцелуй пришлось прервать, чтобы дать ей уйти. Но перед этим, касаясь её уха губами, я прошептал:

— Сегодня после десяти жду тебя в моей квартире.

— Да! — прошептала она и куснула мне мочку уха.

Меня ещё несколько минут потряхивало от пережитых эмоций, но пришлось взять себя в руки, поскольку клиент "выпасаемого" вербовщика уже уходил.

Дождавшись, пока он скроется за дверью, я пересел за соседний столик.

— Простите меня великодушно, но я невольно стал слушателем вашего разговора.

— Хм, а мне показалось, что вы были всецело поглощены своей прекрасной — без каких-либо преувеличений — дамой...

— Увы, но столь интересная тема не могла не привлечь моего внимания даже в ситуации, когда его объектом должна была всецело быть женщина, сумевшая мне запасть в душу.

Я достал свою визитку и протянул её вербовщику.

— Хотел бы встретиться с вами при более располагающих для столь серьёзной темы обстоятельствах. Увы, но сейчас я немного не в форме: эта женщина умеет довести мужчину до невменяемого состояния!

И ведь, что характерно, мне даже врать не пришлось! Хотя весь этот разговор, к которому я шёл больше трёх лет, был просто спектаклем.

Москва, Алтуфьевское шоссе, квартира Николая Колесова, 15 сентября 1999 года, 7:30

Блаженно улыбающаяся Наташа, на которой была одета только моя рубашка, сидела на кухонном диванчике, обхватив обеими руками крошечную кофейную чашку.

— Отдай! — засмеялся я, отбирая давно опустевшую посудинку.

— У меня сил нет, чтобы её поставить, — прошептала девушка. — Ты просто монстр какой-то!

— На себя посмотри! — хмыкнул я счастливо. — Хорошо, хоть пару часов дала поспать... На занятия поедешь?

— Не-е-ет! И тебя на работу не пущу! Они без тебя не пропадут, а я — пропаду... Отнеси меня на руках в спальню, — протянула она руки. — Я чуть сознание от счастья не потеряла, когда ты вчера меня в постель нёс...

И попытка поехать на работу, утонула в океане ласки. Мы даже спали, так и не разомкнув объятий.

Москва, Алтуфьевское шоссе, квартира Николая Колесова, 18 сентября 1999 года, 14:05

Бухгалтер, выполняющая обязанности кадровика, протянула свою зелёную папочку с аккуратной наклейкой посредине "Кадровые вопросы", где сиротливо лежало четыре листочка. Так, назначить временно исполняющим обязанности старшего кладовщика на время отпуска штатного сотрудника... Подписываем. В связи с производственной необходимостью направить в командировку с такого-то по такое-то... Подписываем.

— А это что?

— Заявление об увольнении по собственному желанию стажёра Алёшиной.

— Как по собственному желанию? Почему?

— Мы не имеем права задавать такие вопросы...

— Пришлите ко мне Алёшину. Немедленно.

Бухгалтер пожала плечами, и через пару минут в кабинет вошла Наталья.

— Наташа, это что такое? — показал я ей листок, на котором была её подпись.

— Заявление об увольнении по собственному желанию...

— Но почему? Я тебя чем-то обидел?

— Нет.

— Тогда в чём дело?

Девушка неожиданно выпрямилась и её лицо закаменело.

— У каждого человека есть свои принципы, — негромко, но твёрдо заговорила она. — Одним из главных моих принципов является — не спать со своими начальниками. Я его нарушила. Поэтому я здесь работать больше не буду.

Я разорвал заявление на несколько частей, скомкал обрывки и выбросил их в мусорку.

— Ты всё поняла?

— Тогда я уйду без увольнения!

И я запил.

Нет, на работе я появлялся абсолютно трезвый, хотя и с трясущимися по утрам руками. И пахал, как зверь, выматывая и себя, и сотрудников. Но каждый вечер, придя домой, выключал телефон, садился в кресло перед невключенным телевизоров и тупо напивался до беспамятства. Чтобы по звонку будильника проснуться, на автомате доехать до офиса, досидеть до восьми вечера, когда уходят даже самый закоренелые трудоголики, и уехать напиваться в опостылевшем кресле... Чаще всего я и засыпал в этом кресле, но когда сил хватало дойти до постели, я никогда не ложился спать в той комнате, где мы были с Натальей.

В один из этих кошмарных вечеров меня вывел из забытья звонок в дверь.

— Да пошли вы все! — буркнул я в сердцах и снова уронил голову на грудь. А потом вдруг почувствовал, что кто-то касается моей руку.

Кое-как разлепив залитые водкой глаза, я вдруг увидел её. Осунувшаяся и как-то посеревшая, Наташа сидела на полу перед креслом и гладила мою руку.

— Зачем ты пришла?

Мой язык заплетался, но я постарался задать вопрос внятно.

— Прости меня. Я думала, что смогу без тебя жить.

И девушка, уткнувшись лбом в мою коленку, разрыдалась. А я пьяно бормотал какие-то успокаивающие глупости и гладил её по мокрым от дождя волосам.

В том, что это был не пьяный бред, я убедился утром, обнаружив голову вздрагивающей во сне Наташи на своём плече. Но ещё долго лежал неподвижно, боясь потревожить её сон. А когда она всё же проснулась, я задал вопрос, ответ на который, сколько ни ломал голову, я так и не мог найти:

— Как ты сюда попала?

— Ты не открыл, когда я звонила в дверь, хотя с улицы было видно, что у тебя горит свет. Я каждый вечер ездила через пол-Москвы, чтобы посмотреть на твои окна! А вчера сдалась. Но ты мне не открыл, и я попросила Ивана Андреевича приехать с ключами, чтобы проверить, не случилось ли что-нибудь с тобой.

— Хорошо, что ты пришла этой ночью. Уже сегодня вечером ты бы опоздала ...

— Что-то должно было произойти? — насторожилась Наташа.

— Нет. Просто уже было бы поздно.

Мы долго-долго лежали, прижавшись друг к другу, а в моей голове всё вертелась фраза, которую девушка едва слышно прошептала мне в ответ:

— Господи, какое счастье, что я успела одуматься!

А ещё я был жутко благодарен Деду за то, что он поверил ей.

Трасса Уфа-Белорецк, где-то между поворотом на Межгорье и Белорецком, 5 июля 1996 года, 14:30,

Старики — они, зачастую, как дети малые! Вот и этот: что-то не понравилось в Камазе, в котором он проезжал мимо, пока я... гм... в кустики ходил, и вот уже чуть ли не под колёса мне кидается, подняв руку. Подвези, мол. Да жалко, что ли?

— Садитесь, дедуля! — распахнул я дверцу своего "Дакара" перед крепким пенсионером, одетым в гимнастёрку старого образца с планкой потрёпанных наградных ленточек.

Но дед закочевряжился:

— А по пути ли мне с тобой, внучок?

Стариковские глаза смотрели с насмешкой, но такая сталь в них светилась, что мурашки между лопаток пробежали.

— Мне-то аж до Миасса пылить. Так что подвезу, куда захотите, если вас устраивает мой "кадиллак".

Про "кадиллак" я, разумеется, загнул. Всего лишь "марторелли". Не слышали про такую марку? Я тоже не слышал, пока на выставке в Москве не увидел это чудо вражеской техники, в которое превратился банальный советский "бобик". Увидел и свихнулся: хочу такой! А когда домой приехал, всем друзьям уши прожужжал про пластиковую крышу, про кресла, куда более удобные, чем в новой "Волге", про стасильный итальянский дизель с турбонаддувом, про "кенгурятник" и лебёдку, про багажник на крыше...

Поскольку наши автозаводчане только-только запустили совместное с "Ивеко" производство грузовиков, их представители частенько в Италию наведывались. Ну, и пришлось пообещать им энную сумму за содействие в приобретении у фирмы "Марторелли" модернизированного российского УАЗа модификации UAZ-Dakar. Сидели они тогда без зарплаты. От слова "вообще". А платил им завод фантиками с официальным названием "талоны" и народным прозвищем "юрики" по имени директора завода. Поэтому мужики землю рыли, чтобы мою блажь исполнить. И вот в середине января этого, 1996 года, выкатился я из ворот автозаводского отдела сбыта на новенькой машинке с итальянскими надписями на решётке радиатора, капоте и заднем борте, к коему была прикручена "зубастая" внедорожная запаска. Разумеется, остальные колёса в такую же резину "обуты" были, потому на наваливший за ночь и нерасчищенный поутру снег я и внимания не обратил.

На меня, правда, особого внимания тоже никто не обращал: подумаешь, нашёлся чудик, который штатные колёса на импортные переставил да машину иностранными надписями размалевал. Ладно бы понятными английскими, а то ещё и итальянскими. Удивлялись только на заправке, когда я к колонке с дизтопливом подъезжал вместо привычной для всех "уазистов" с А-76. Кое-кто даже пальцем у виска крутить пытался: мол, парень решил устроить себе сексуальные игры с промывкой карбюратора и топливной системы.

С топливом и вправду пришлось напрячься: слышал я, что не любят иностранные моторы продукцию наших нефтезаводов. А потом подсмотрел у местных бандитов, нагнавших себе подержанных японских джипов, что они ездят заправляться на станцию "Миасс-2". Оказывается, тепловозное топливо не только железнодорожная техника прекрасно переваривает, но и капризные "японцы" жрут с удовольствием. И хотя Витторио Марторелли свои турбодизели во время гонки "Париж-Дакар" даже на африканском типа-топливе гонял, да только стрёмно как-то было: хоть я и не бедствую на торговле ураловскими автозапчастями, но всё равно опасался влететь на нехилые денежки из-за возможного ремонта движка фирмы "Пежо". Да и машина надёжнее служит, если к ней по-хорошему относишься...

Москва, кафе "У Гоги", 2 октября 1999 года, 13:30

Вербовщик позвонил накануне, и сегодня мы втроём сидели в знакомом кафе. Третьей была Наташа, на присутствии которой я настоял, хотя ей и нужно было на занятия. От сегодняшнего разговора, как я решил для себя, зависело, будет ли она доучиваться, или забросит учёбу. Расставаться больше ни я, ни она не хотели, но, в отличие от девушки, мои планы отменить было нельзя. Даже если бы это стоило мне разбитого сердца и сломленной психики.

По поводу психики я уже получил вчера здоровенный нагоняй от Деда. Именно так, с большой буквы, теперь называли Ивана Андреевича все, начиная с меня, включая сотрудников фирмы и заканчивая чинами в "конторе". А Наталья, придя вечером из университета (пардон, название ВИИЯ сохранилось лишь в обиходе лиц, связанных какими-либо отношениями с заведением, а называлось оно теперь Военный университет), пожаловалась, что её вызывал к себе зам руководителя факультета по воспитательной работе для "беседы по душам", в ходе которой уговаривал менее болезненно относиться к различным житейским неурядицам, поскольку это может очень навредить её будущей служебной деятельности.

Какой характер носит служебная деятельность Натальиных коллег после выпуска, я прекрасно знал. И подозревал, что после получения диплома военного юриста она вполне могла оказаться на другом конце Земли. Хорошо ещё — если под своим именем и при официальном статусе. В общем, всё вполне могло обернуться, как в песне: дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону.

Судя по довольному виду вербовщика, я понял, что усилия "конторы" по "созданию трудностей" для моей фирмы в виде блокирования кредитных линий, судебных исков со стороны партнёров и налоговых проверок не прошли даром. Обладатели подобных проблем и были основными источниками наживы для большинства вербовщиков "высокого полёта", бравших просто грабительские отступные за "решение проблем" подобных мне "жирных" клиентов.

— Я навёл справки о вас и вашей фирме, Николай Валерьевич.

— А я о вас и вашей фирме, Олег Константинович, — парировал я.

— Да, я в курсе, — хмыкнул вербовщик.

Ещё бы он не был в курсе! Для того, чтобы он внимание к себе обнаружил, специально нанимали самую непрофессиональную команду частных сыщиков, которую сумели разыскать даже не в столице, а в забитой глубинке...

— Но это лишь говорит о том, что вы пытаетесь подойти к делу достаточно серьёзно. И, как я понимаю, не против того, чтобы воспользоваться моими услугами. Тем более, в скором времени у вашего бизнеса должны возникнуть довольно крупные неприятности.

Олег Константинович сделал паузу, но я вовсе не горел желанием заполнить её возмущёнными репликами о том, как у меня всё прекрасно, а любые проблемы я решаю одним щелчком пальцев.

— И то, что вы не возражаете против такой постановки вопроса, только подтверждает сложившееся у меня мнение о том, что вы — достаточно умный человек. Не каждому бывшему прапорщику, начинавшему свой бизнес в глухой провинции, удаётся развить его до достаточно серьёзного уровня после переезда в Москву. При том, что этот прапорщик — не только без высшего, но и вообще без какого-либо специального образования.

— А вот в этом вы, уважаемый Олег Константинович, глубоко ошибаетесь. Ещё год назад я с отличием закончил заочное отделение Автомобилестроительного института...

— Хм... Простите...