Естественно, магия

Ib. Пришелец.

Невеста спросила Разрушителя:

"— Есть ли что-то постоянное в мире?

— Конечно. Разрушение, например.".

11. Из глубины.

Эту комнату не замечали остальные волшебники. Два года назад ему пришло в голову, как можно замаскировать что-то от мага: достаточно прикрыть неизвестное известным. Ему плохо давались стандартные заклинания, а тут требовалась исключительная достоверность, следовательно, наложить маскирующее заклятие должен был обычный маг. Полтора года назад он занял эту комнату, вдали от сырости остального подвала, с нормальной магической вентиляцией, с хорошим, персональным выходом наружу. Тогда же пришлось пожертвовать доверчивым до наивности старикашкой Бенджи, магом-лекарем. Зато теперь полумагическая-полумеханическая дверь выглядела безобидной картиной того дедка, придавленной для сохранности магической печатью. Смерть старика послужила сразу трём прожектам — не самая бессмысленная растрата человеческих ресурсов.

Здесь, в тепле и уюте, маг встал наизготовку: полусогнутые ноги, правая чуть сзади, прямая спина, руки на груди, глаза закрыты. Он медленно развёл руки, обнимая воображаемую полуметровую сферу. Волшебник быстро заговорил, куда быстрее простого мага: он-то знал, почему он говорит, зачем и что. Двести лет маги с упорством бились о стену лингвистических поисков, а он понял: заклинания — не есть фрагменты какого-либо языка! Сейчас семиформа зависла в предпусковом состоянии. В этот момент волшебник испытал наслаждение, близкое к сексуальному: резкий звук — и заклинание раскроется.

Он сделал два осторожных шага назад и расслабился. Затем жестом приподнял из угла кресло, перенёс и бесшумно установил перед зависшим заклятием. Теперь всё готово. Он сел в кресло, запахнул полы халата и откинулся на спинку. Никто не должен видеть приготовлений: маг — это, прежде всего, эффект, а уж потом и эффективность. А уж семимаг — и подавно. Он щёлкнул пальцами и лениво произнёс в пространство:

— Половодье вызывает Сарафа. — Он поймал своего визави со спины, застав врасплох: старый маг ещё только одевался в ярко-лиловую с чёрным мантию, обшитую серебряными нитями. — Приветствую!

— Я просил ожидать моего ответа на вызов, а не вламываться! — в сердитом надменном тоне послышалась легчайшая нотка испуга, которая не утаилась от молодого наглеца.

— Прошения прошу, — насквозь фальшиво извинился он. — У меня не получаются обыкновенные заклинания: пробой возникает немедленно...

— Да, ты уже говорил, но я всё равно не верю, — скороговоркой ответил пожилой. — В чём дело?

— Немного нового. Аномалия, так сказать, — улыбнувшись, ответил необычный маг. — Вы просили сообщать...

— Я слушаю, не тяни!

— Трёхпалая Птица возобновила поиски.

— Упрямство достойное ослов, — усмехнулся старый волшебник. — Надеюсь, это не все новости?

— О, нет! — семимаг хохотнул. — Дамы в грустях, кавалер утешает: похоже, мальчонка соскочил с крючка. Причём, в рекордные сроки.

— А вот это уже интересно! — оживился Сараф. — На их месте я бы радовался. В таком деле сбой — отличный результат! Как ты думаешь, они могут изменять место проявления?

— Да ничего они не могут, — молодой маг презрительно скривился, — курицы мокрые! Всё там же — в Париже.

— Хорошо, — его собеседник стал серьёзен. — Сейчас распоряжусь отправить группу.

— Зачем?

— Взять его под контроль, разумеется!

— У вас есть я, — тонко напомнил семимаг. — Кроме того, у нас ведь всё готово, чтобы и держать под наблюдением мальца, и проверить.

"Кто б ещё тебя держал под наблюдением! — зло подумал старик. — Наглое отродье предателя!" И сказал вслух:

— По плану "Нора"?

— Разумеется. Через недельку запустите в Париже "Подсечку", — спокойно рассуждал молодой маг, прекрасно зная о чувствах старика. — Пусть тамошние лентяи его пощупают.

— Как бы до смерти не защупали...

— На то и проверка, — семимаг улыбнулся.

— А если обломают зубы?

— У вас есть я, — веско повторил молодой нахал.

— Викки, а если с тобой что-то случится? Ты на опасном пути и ты — не первый, кто на него встал! Или ты об этом забыл?

— Я ушёл дальше всех! Опасности, от которых мрут новички, уже позади! — маг подался вперёд и его голос отяжелел. — Я близок к силе Древнего!

— И откуда тебе известна его сила? — резонно заметил собеседник.

— Я ушёл так далеко, что вижу предел! — Голова семимага самопроизвольно дёрнулась вправо на полсантиметра и вернулась, но он этого не заметил. — Предел силы в человеческом теле! Я его не достиг, но мне уже ничто не мешает его видеть! Это — как видеть конец улицы имени Люция.

— Остаётся верить тебе на слово, — сухо откликнулся Сараф.

— Да уж, неплохо бы, — Викки сузил глаза. Затем откинулся в кресле и опять заговорил спокойно и вальяжно: — Возвращаясь к мальчонке: слабак нам не нужен, согласитесь.

— Соглашусь, — качнул головой волшебник. — А в чём твой интерес?

— Не хочу, чтобы вы делали стойку по каждому пустяку. Вот пройдёт он проверку — можно будет с ним поработать. Иначе... — он повертел в воздухе рукой, — несолидно получается.

— Хорошо. Так и поступим. И в следующий раз всё-таки дожидайся моего ответа на вызов!

— Непременно, — солгал Викки и прервал связь.

Он тоже знал о слухах. Кто же их распустил и чего он хочет добиться? Слухи — это правильно: способности магов к предвиденью спасовали перед Потопом. А слухи, сплетни способны создавать новую реальность. Чем точнее сплетня, тем большей силой она обладает. Если оправдываются ожидания черни: дурные или добрые — правильная сплетня понесётся впереди событий и сделает, что нужно.

Кто-то, глубоко понимающий суть происходившего, обронил слух в плодородный испуг толпы. И из этого слуха вырос Орден Охотников за магами.

12. Волевая противофаза.

Влад проснулся в пять утра. Последний сон был о Марине. Снилось самое начало: осень, первый триместр второго курса стажировок. Прекрасная девушка шагает рядом, поддевает носком сапожка несколько кленовых листьев, подбрасывает вверх. Налетает ветер, мощной рукою теребит кроны, Марина отворачивается от несущихся сверху и в лицо капель, но делает это слишком резко, оступается, чуть не падает. Влад подхватывает её, смотрит в глаза. Глаза смеются: она это сделала нарочно. Они обнимаются, целуются в первый раз...

С самого утра песенка прилипла.

В моих руках своё качаю счастье.

Лишь на меня очарование разлей!

Пусть я седьмой, но рад я быть во власти

твоих затей.

Тут уж всё, пиши пропало.

Влад встал, оделся, думая о том, долго ли ещё будут преследовать его сны. Вот, он предпочитает спать на работе, лишь бы внести в свою жизнь перемены, затереть глупые воспоминания. У Марины не должно быть повода возвращаться. Всё это было ошибкой. Питать чувства к начальнице глупо. Это всё портит. Теперь уже испортило окончательно.

"Надо менять квартет. Или специализацию в Ордене, благо кое-что для того уже сделано. Вера Анисимовна, надо думать, с этой сменой согласится, — думал лекарь, заваривая чай со сливовой кожурой. — Сейчас Марина досадует. Потом будет сердиться и злиться. Пока она просто дёргается, но скоро начнёт мстить. А как она мстит... плавали, знаем".

Артём был первым бойцом в молодом квартете, Надя — первой воровкой. Однажды на "теории превентивных тактик", которая так и осталась для Марины тёмным лесом, она позорно медленно соображала, классифицируя тактическую сиутацию. Тёма что-то сказал про самых умных и самых быстрых руководителей. Другой раз Тёма напомнил о себе на истории Ордена. Марина опять смолчала, но уже тогда Владу показалось, что говорливого да сообразительного бойца ничего хорошего не ждёт.

Через неделю волшебница зашла в тренажёрный зал, где занимались лекарь и боец, спросила Влада, как скоро тот освободится. Он ответил, что через десять минут. Стоило Марине выйти, как лопнул один из тросов стенда нагрузки ног, на котором работал Тёма. Влад бросился на пугающий звук и успел немного смягчить отдачу. Удерживая систему от схлопывания (страховочный стопор в жизни никто не выставлял: кому охота слушать противный стук при каждом качании и сбивать себе ритм), пока боец выбирался-вываливался, лекарь потянул запястье. Тёме повезло меньше: надрыв ахиллесовых сухожилий, лечение и реабилитация — на два месяца.

Итог: пропущенные экзамены на заслуженный пятый уровень, повтор года, перевод в Казань. С ним ушла и воровка, пытавшаяся доказать, что нечастный случай — результат Марининых козней.

— Это было подло, Марина. Подло и жестоко. Хоть тысячу раз отболтайся. Ты даже не пыталась поговорить с Тёмой.

Преступное сочетание власти, безнаказанности и самодурства. В тот момент Влад впервые испугался — той лёгкости и безжалостности, с которой его любовница провернула дельце. Впервые — задумался.

За утренним чаем хорошо посмотреть почту, почитать что-нибудь полезное, подготовить голову к работе. Сегодня за новостным пультом дежурит наставница Влада, пожилая лекарша Вера Анисимовна. От неё пришло аж целых три письма. Видно, наставнице было иссушающе скучно. Первое письмо — напоминание о следующем ночном дежурстве: квартет Игната заступает в полдень на вахту, Влад и Лена работают с двадцати до восьми. Список ближайших страховочных контактов, ссылки на регламент, волновая фаза активности на сутки и ночь — всё, как обычно. Вторая рассылка — группе аналитиков прожекта "Нора": составить список работ на ближайшие сутки с восьми часов; рекомендация: стажёру Владу передать период с двадцати одного до полуночи. Третье письмо — на собрание квартета Марины: взращивание душевного равновесия — с десяти до двенадцати и с шестнадцати до восемнадцати.

— Своевременно до смешного...

Пока лекарь впитывал и раскладывал по полочкам прочитанное, пришло ещё одно письмо от неугомонного куратора их квартета. На сей раз — по всему отделению. Сообщение о предполагаемом пике волевой противофазы в первой половине дня, требование уделить особое внимание новостям противофазы.

— Что-то навалилось разного... Совсем мама Вера заскучала? Или сверху распоряжений нападало? — Лекарь встал, прошёлся по комнате, улыбнулся и попытался мыслить как аналитик. — Или волевая противофаза уже началась? Ну, хоть какое-то развлечение. Может, "Любовные затеи" из головы вышибет...

13. Победа стихии.

Всё-таки взрыва не было. Только яркая зелень, слепящая и непреодолимая. На мгновенье склон холма пропал, и Виктор начал падать. Но вот — ноги ударились обо что-то твёрдое и, не справившись с неожиданностью, согнулись в коленях. Он рефлекторно бросил руки вниз, чтобы смягчить удар, приземлился на ладони и замер.

По зелени зазмеились белые молнии, распороли кокон, расшвыряли шматки света догорать в отдалении. Виктору вдруг вспомнился краткий видеоряд из старого фильма, и он тихо произнёс:

— Терминатор, блин. Что это было!?

Он вскочил. За спиной пластмассовый тубус прокатился с полметра по брусчатке. Перед ним в десяти шагах возвышалась красная гранитная стела с большими часами. Стрелки криво сбились в кучу, топчась около девятки, чуть справа от числа двенадцать, оказавшегося почему-то... внизу циферблата. Под ногами аккуратно уложены окатанные камни, очень ровно покрывающие круглую площадку, от которой уходят к углам квадратного сквера дорожки. За бордюрами, на зелёных лужайках помахивают на ветру здоровенными листьями каштаноподобные деревья, ёлки подрагивают ветвями, бдительно наблюдая за легкомысленными и непостоянными лиственными собратьями.

Сквер. Какой-то. Где-то, чёрт побери! Что творится!? Виктор в растерянности озирался по сторонам. Но ничего не творилось...

Некий город за стенами живых изгородей жил своей жизнью: изредка слышался шум проезжающих машин. Кое-где за листвой, в просветы аллей и над головами деревьев виднелись серые дома этажей в шесть. Две молодые женщины с колясками неспешно вышли из-за зелёной изгороди.

Это не похоже ни на полигон для дальнейшего обучения, куда можно было бы принудительно отправить строптивого ученика, ни на наказание за своеволие! Это другое место. В пору задавать анекдотичные вопросы: "где я?" и "кто я?" И ясности куда больше с ответом на второй вопрос.

Виктор ещё раз огляделся и, не заметив ничего враждебного, поднял тубус и рюкзак. Позади него оказалась одна из четырёх лавок, симметрично расставленных по карманам центра сквера. Виктор медленно подошёл к лавке, потрогал крашенное в чёрный цвет деревянное сиденье и чугунную станину, словно желая убедиться, что это не иллюзия, не сон. Дерево и металл были отменно тверды; он сел, положив справа своё скудное имущество. И попытался "рассуждать логически".

Такого сквера нет в Самаре. Да и быть не может: чистота и лаконичное устройство этого царства зелени и камня не вмещались в образ родного города. Между тем, женщины с колясками подошли к стеле, и одна из них достала небольшой бумажный свёрток из сумочки, быстро подошла к ближайшей лавке и положила на сиденье. Затем вернулась к подруге и продолжила тихий разговор молодых мам, легко подталкивая коляску по камням.

Виктор дёрнулся было посмотреть, что в свёртке, но, не зная местных обычаев, предпочёл остаться пассивным наблюдателем. Итак, каштаны с облезшей шкурой и ёлки. Похоже на среднюю полосу России. Может, километров на тыщу южнее или, скорее, западнее Самары. Возможно, ближе к морям, поскольку иначе пыль непременно сделала бы своё грязное дело. На фонарном столбе Виктор заметил указатель из чернёного дерева. Серебряные буквы гласили: "Средняя набережная". И ниже, более мелко и скромно красовался перевод: "La quai centrale". И в каком же городе понадобилось бы дублировать русские надписи французскими!? Студент-переводчик пытался припомнить, где бы могла затесаться такая аномалия, но... Да нет в России такого города!

Виктор почувствовал, что мысли завязываются в гордиев узел, а лоб покрывается испариной. От окончательного коллапса спасло появление мужичка, вывернувшего из-за кустов слева и неспешно направившегося к лавке со свёртком. Синий с красными лампасами спортивный костюмчик мешковато сидел на коренастой невысокой фигуре, пепельные волосы местами серебрились сединой, основательно загоревшее лицо и руки выдавали частое пребывание на свежем воздухе. Вот кто знает всё! И обратиться к этому простому, видавшему многое дядьке можно запросто!

Виктор закинул рюкзак на спину, сцапал тубус и чуть не подбежал к незнакомцу. Тот уже успел снять бумагу и теперь оценивающе разглядывал содержимое свёртка — кусок колбасы и половину батона.

— Извините, а не могли бы вы... — начал Виктор и вдруг осознал, что не знает, как сформулировать хоть один внятный вопрос.

— Разбег кончился, — определил мужичок и приветливо улыбнулся. — Не тушуйся, mon vieux*, чем смогу — помогу! Если хошь, пойдём к моему гнезду — поболтаем обстоятельно.