Там алеет заря 2

Январь 1903 года

Николай Карлович Гейслер шёл по недавно отстроенным цехам своего второго завода. Если первый выпускал различные механические и электромеханические устройства от арифмометров до системы управления артиллеристским огнём и пожарной сигнализации, то здесь делали чисто мирную продукцию. Его главный компаньон и акционер князь Агренев в конце 1899 года предложил ему заняться производством телеграфных аппаратов и печатных машинок. Сам Николай Карлович давно мечтал выпускать оборудование для телефонии, но не сложилось. У князя этим занимались другие люди. И надо сказать, что очень талантливые. За счёт своего таланта, а также денег и связей князя они серьёзно потеснили на отечественном рынке таких, казалось бы, столпов рынка, как "Белл", "Сименс и Гальке" и "Эриксон". Да что там потеснили? Телефонные станции и сами телефонные аппараты князя сейчас лучшие, как ни стараются пока превзойти их иностранные конкуренты. И вот сейчас со своей новой разработкой телеграфного аппарата Николай Карлович готов вступить в схватку за рынок телеграфного оборудования. Здесь, конечно, у того же "Сименса" позиции очень прочные, но и Гейслеру есть, что предложить на рынке. Второй продукцией завода стали печатные машинки. И надо сказать, что князь явно угадал с их производством. Они все больше входили в моду в различных министерствах и конторах. А потому для начала незатейливо купили лицензию на выделку у "Ремингтона", с которым у князя имелись неплохие партнёрские отношения. Печатные машинки Гейслер выделывал уже полгода. Пока в не очень больших количествах. Но это дело наживное. За счёт местного производства Гейслер легко держал цену на четверть ниже иностранных аналогов, получая при этом неплохую прибыль. А уж когда нарастут объемы выделки, так и подавно все станет замечательно. Недавно князь подкинул ещё одну идею — кассовые аппараты. Начальным заказом для организации производства этой новинки князь Агренев вполне мог обеспечить завод. У него своих торговых пассажей вон сколько. Чуть ли не в каждом губернском городе свой пассаж имеется. Но вот дальше у Николая Карловича имелись сомнения. Русские купцы — люди в общем не бедные. Но в некоторых областях привыкли считать каждую копейку. По идее кассовый аппарат должен им сэкономить деньги на вороватых продавцах. Но это, так сказать, в теории. На практике же кассовый аппарат стоит денег. И вот захотят ли купцы на него раскошелиться — это было большим вопросом, на который у Гейслера пока не было ответа. А ведь организация выделки, да и лицензия стоили немалых денег. Потому тут имело смысл десять раз отмерить, прежде чем браться за их производство. А ну как не пойдёт новинка в Империи? Потому перед тем, как заняться этим делом, стоило переговорить с большим количеством купцов разного калибра. И продемонстрировать возможности самого аппарата, несколько штук которого было прислано из САСШ. Все это нужно было сделать, но последнее время здоровье все чаще подводило Гейслера. Сердце то и дело пошаливало. И потому все чаще большую часть даже организационной работы ему приходилось сваливать на своего родственника Иозефа и на прочих подчиненных. А что поделаешь — возраст. И вроде бы всего 53 года, но тем не менее.

Николай Карлович спустился с четвёртого этажа фабрики. Все вроде в порядке. Производство налажено. Ну если не как часы, то близко к этому. На первом этаже его перехватил главный электрик с тетрадью подмышкой.

— Добрый день, Николай Карлович. А мне сказали, что вы по этажам пошли с проверкой. Вот я вас тут и поджидаю.

— Здравствуй, Петр Афанасьевич. Какие-то проблемы?

— Да нет. Все слава Богу, — Бессонов немного помялся, а затем продолжил. — Тут такое дело... Мы с мастерами обсудили и решили на ваш суд вынести. Пришла мне в голову мысль, что можем мы выделывать электродвигатели малой мощности. Мы ж вон для того же телеграфного аппарата электродвигатель покупаем у "Сименса". А там ведь ничего сложного нет. Вполне можно и самим делать. Да и для других надобностей тоже. Как его сиятельство говорил, можно целую линейку электродвигателей сделать. Я то лет пять назад, когда на учёбу ездил, тоже сначала недоумевал, — зачем в Перми столько разных двигателей делают. А оно вона как выходит. Пока двигатели в стране не делали, они вроде как и не особо нужны были. А как начали, так их сразу к разным механизмам и станкам приделывать начали. И добрые вещи выходят. У нас же, почитай, четверть станков уже с электродвигателями. Но это средней и большой мощности. А мы можем маломощные начать делать. Как начнём, так спустя некоторое время им инженеры применение найдут. Да сами мы тут с дюжину задумок уже накумекали... И свободные площади у нас еще имеются. А коль дело пойдет, так можно будет и на отдельное производство выделку перевести.

Гейслер задумчиво почесал затылок. Задумка Бессонова то и вправду могла выйти с перспективой.

— Хмм, интересная мысль. А пойдем-ка в контору. Там мне все и обскажешь подробно.

Они вместе с главным электриком направились к отдельно стоящему зданию конторы. Гейслер подошёл к входной двери, потянул за ручку и тут опять прихватило сердце. Да так прихватило...

Вечером того же дня князю Агреневу пришла в Москву телеграмма — "Скоропостижно скончался Николай Карлович Гейслер. Похороны через два дня. Временно принял управление фабриками на себя. Л.Х. Йозеф".

— — — — — — — — — — — — —

Февраль 1903 года

— Миша, я хотел бы с тобой поговорить, — Великий Князь Владимир Александрович грузно уселся в кресло напротив молодого Императора. — То, что я тебе сейчас скажу, беспокоит многих в нашей семье. И не только в нашей семье. Так думает большинство самых достойных представителей Российской Империи. Россия — страна самодержавная. Её дух всегда определялся самодержавием и православием. Дух и плоть. Некоторые твои шаги нас начали настораживать. Ты несколько раз уже оговаривался о конституции. И вроде бы даже её кое-кому обещал. Ты не хочешь объяснить, откуда это у тебя? Ты действительно хочешь уравнять всех перед законом? Нас, Великих Князей, и дворян, которые есть твой верный оплот самодержавной власти, и чернь?

Михаил тяжело вздохнул. Он ждал этого разговора. И сильно опасался, что его не поймут. Да что там опасался, почти был в этом уверен. Ещё до восшествия на престол он многое успел подчеркнуть из книг, многое узнать об истории государств Европы. А некоторые вещи ему рассказывал Александэр. Вообще у Александэра к власти была довольно циничная позиция. Но отнюдь не безинтересная. И со временем Михаил даже оценил эту оригинальную циничность. И в чем-то даже её начал разделять. По крайней мере понимать, что если не получится править по-старому, то логика Александэра вполне позволит делать это по-новому. Правда для этого от самодержца потребуется больше усилий и хитрости.

— Хорошо, дядя. Давай поговорим серьёзно. Но я начну несколько издалека. Самодержец, конечно, может пожелать чего угодно. А вот повелеть я могу уже не все, что хочу. Для начала я ограничиваю себя рамками здравого смысла. Затем меня ограничивают желания семьи Романовых и других старых дворянских семей. Кроме того, у самодержца имеется в советниках Государственный Совет, Канцелярия и другие структуры, которые помогают Императору править государством. При этом каждый входящий в линию власти понимает нужды Империи немного по-своему. И именно исходя из своего понимания старается это сначала провести в законах, а потом в их применении и исполнении. Это значит, что моя власть уже ограничена. Естественно, все это никто не называет ограничениями. Они просто исполняют мою волю и советуют, как лучше исполнить то или иное. При этом не забывают и свои интересы. То есть ограничение моей власти есть. Ты согласен с этим?

— Ну допустим, — Владимир Александрович улыбнулся, — и куда же тебя заведует эта мысль? Я не говорю, что согласен. Мне просто интересно. Только не забывай, что дворянство и только оно есть верная опора трона.

— Кстати о дворянстве. Если ты помнишь, то именно высшее дворянство устроило Павлу Петровичу апоплексический удар табакеркой по голове. Российского Императора ограничили во власти насовсем. И в основном потому, что разрыв экономических связей с Британией слишком сильно бил по кошельку дворянства. Нет, причин было много, но эта была как минимум не второстепенной. С тех пор прошло немало времени, и считается, что в гвардии вытравили своевольные настроения, и она более не способна на подобное, а является верной опорой нашему трону. И тем не менее это ещё один ограничитель самодержавия. Однако тот заговор произошёл не только в интересах части дворянства, но и в интересах иностранной державы. Это мне не нравится категорически. Между прочим сейчас ситуация мне не нравится тоже. Мы занимаем деньги у наших союзников — французов. И слишком многое им позволяем, поскольку сильно от них зависим. Но основной торговый партнёр у нас Германия. За ней идёт Британия. И только третьей с большущим отрывом идёт Франция. Что будет, если вдруг у нас возникнет напряженность в отношениях с немцами и британцами? И они откажутся покупать наши экспортные товары? Страна опять будет вынуждена сменить союзника, пустив кому-то кровь внутри Империи? Но это так, к слову. Я остановился на дворянстве, которое служит монарху и самому себе, также неминуемо ограничивая власть монарха.

В стране в качестве отдельных групп населения имеется еще буржуазия, либеральная интеллигенция и рабочее сословье. Ты прекрасно знаешь, что когда купцы, банкиры и фабриканты начинают ощущать себя силой, они тоже лезут во власть. Так было в любой крупной стране Европы. Кроме нас пока. И везде это сопровождалось буржуазными революциями. Это, конечно, не означало, что банкиры и купцы брали в руки оружие. Нет, они делали своим оружием чернь, которая и таскала для них каштаны из огня. И везде они добивались своего в той или иной степени. Во Франции Людовик XIV когда-то считал, что "Государство — это я". Это было самодержавие по-французски. Но потом этот сильный монарх ушёл в вечность. И что теперь есть Франция? Республика. Слава богу, что таких республик не слишком много в Европе. Но вспомни, чем обернулась для Франции французская революция. Какими жертвами среди дворянства и прочего населения. А если не дай Бог у нас такое случится? Сколько миллионов потеряем мы? Десять? Двадцать? С нашим то русским бунтом — бессмысленным и беспощадным...

— Миша, ты несешь ересь! Верные нам войска подавят любой бунт. А если при этом погибнет несколько сот тысяч бунтовщиков, так это даже хорошо, — усмехнулся Великий Князь.

— В той же Европе у каждого монарха тоже были верные ему войска. А в Австро-Венгрию Паскевич даже с войском ходил на помощь австрийском монарху. И тем не менее везде теперь имеются парламенты. Но заметь, везде кроме разве что Франции с её Республикой у власти осталось дворянство, хоть ему и приходится делить место у трона и часть власти с буржуазией. Остальной народ не получил почти ничего. То есть имеются и конституция и парламент, а реальная власть все равно у очень немногих. Это означает, что прошёл некоторый передел власти, а все прочие получили видимость государственных преобразований. Именно видимость. Они хотели свободы, они её получили. Получили право раз в пять лет голосовать за тех, кого назначат те, у кого имеется реальная власть. Поэтому всякие там конституции и парламенты меня абсолютно не страшат. Если не получится по-другому, значит придётся принять и это. К сожалению. Но мне бы очень хотелось как можно дольше обойтись без них. Однако для этого нужно провести немалые изменения, дабы наша система власти стала соответствовать изменившимся условиям. И стала более гибкой. Кое-что нужно дать самому народу, иначе все может кончится плохо. Вплоть до того, что взбесившейся толпе придётся давать почти все, что она потребует, как это было в Европейских странах, а потом пытаться мелкими шажками исправлять вынужденно сделанное. Если получится, что не есть факт.

— Стоит кому-то что-то дать, они откусят тебе руку. Ты ещё молод и неопытен. Только железной рукой можно править в нашей стране. Реформы воспринимаются многими как слабость власти. Послушай старших...

— Нет это ты послушай, дядя. Разве мой покойный отец и твой брат был слабым? Разве дед и прадед были слабыми? Но они делали своё дело и железной рукой и реформами. "Священная дружина" клялась защищать самодержавие. И что? Я точно знаю, что нескольких главарей наших социалистов, бежавших в Европы и якобы ликвидированных Дружиной, отправили на тот свет не ваши люди. Хотя и "дружинники" получили за них деньги из секретного фонда. А за Аксельрода деньги получил именно ты. Но убрали его не твои люди. Это что? Это защита? Вы что, решили сделать деньги на крови моего невинно убиенного брата? На крови русского Императора? Кого и что вы в этом случае можете защитить? Это хуже чем воровство! Ты мне ничего не хочешь сказать, дядя?

— Миша, я был абсолютно уверен... Думаю, тебя ввели в заблуждение!

Великий князь смутился всего лишь на какую-то секунду. Слишком опытным он был. И вся жизнь его прошла на самой вершине власти. И тем не менее Михаил заметил эту секундную растерянность.

— Не думаю, что тебе нужны мои доказательства, дядя. Я, если ты помнишь, Император, слова которого сомнению при самодержавии не подвергаются.

— Я разберусь, Миша.

— Да уж, разберись, дядя. И не только со своими людьми. На Запад сбежала только верхушка бунтовщиков. А рядовые члены остались тут. Им бежать некуда и не на что. А потому громкие покушения пока продолжаются. Вот только мне совсем не нужно, чтобы "Священная дружина", "Чёрная сотня" и прочие отыгрывались на непричастных рабочих, евреях или поляках. Тем самым мы можем только обозлить всю эту братию и толкнуть ее на преступный путь. Нам нужно с одной стороны вырвать корни революционной заразы, а с другой дать народу понять, что мы караем только за дело. И при этом ещё дать нашему народу некоторое послабление. И занять его чем-то иным. Посему я намерен заняться крестьянским и еврейским вопросами. Крестьян, как ты знаешь у нас большинство населения, а вторых слишком много среди бунтовщиков. И крестьянам и местным евреям надо что-то дать, чтобы надолго их занять своими собственными заботами и интересами. И я это что-то нашёл для каждой группы населения. Для нас решение обоих вопросов не должно выйти слишком обременительным. По крайней мере я на это надеюсь. И самодержавие от этого только должно выиграть.

Беседа продолжалась ещё час, но уже в более спокойном русле. Убедить дядю в своей правоте Михаилу не удалось, но, похоже, и ставить палки в колёса он пока не будет. И это было уже хорошо.

— Интересно, — подумал Михаил после ухода Великого Князя Владимира Александровича, — к кому он первому после меня пойдёт? И когда?

— — — — — — — — — — —

Февраль 1903 года

— В целом мне идея увеличения количества орудий главного калибра на броненосном крейсере нравится. Мы точно уложимся в водоизмещение Громобоя? — переспросил Кутейникова Великий Князь Александр Михайлович