Неистребимые кровью

НИКА ЕМИЛИНА

НЕИСТРЕБИМЫЕ КРОВЬЮ

Глава 1

НАЧАЛО

Читать между строк полезно — глаза не так устают

Саша Гитри

Фух... Осталось совсем чуть-чуть и...

Жуткий грохот бьющегося стекла и падающих вёдер едва не оглушил меня. Тьма, до сего момента царившая кругом, стала прозревать слабыми огоньками свечей, зажжённых раз­буженными, гневно ворчащими соседями. Запоздало сообра­зив, что моя хозяйка сейчас спустится вниз и задаст по первое число, я припустила к выходу, маячившему в метре от меня серой дырой, ничуть не заботясь о том, что создаю шума больше, чем стадо бешеных слонов. Споткнувшись, я полетела прямо в лужу, которой заканчивались ступени длинной и скользкой лестницы. Постанывая от боли в ушибленных ко­ленках и постоянно оглядываясь на опротивевшее строение, поползла по пыльной тропинке в сторону озера, серебристым пятном застывшему в тени старых деревьев дремучего леса. Зло ворча себе под нос изощрённые проклятия, я продиралась сквозь кусты к своему любимому местечку в этой глухомани. Здесь меня никто не посмеет искать. Суеверные жители нашей небольшой деревеньки боялись леса, как огня, ожидая, что в любую секунду может завыть оборотень, а из чащи выскочит кровожадный вампир. В это верила даже приезжая интелли­гентная дама, которую все почему-то называли хозяйкой.

У хозяйки я жила после смерти родителей. По её личному независимому мнению, она спасла мне жизнь, дав крышу над головой, тактично забывая обмолвиться о том, что это крыша общежития. Как вы понимаете, денег на оплату у меня не было, и я автоматически подрядилась на работу уборщицы. Честно скажу, мне это категорически не понравилось.

Зажав ладонью царапину, нанесённую мне расшалив­шейся веткой, не считая грязной и липкой одежды, я окуну­лась в необычайно тёплую воду, нарушая спокойствие озера. Концы длинных, чёрных, словно ночное небо, намокших во­лос, прилипли к шее. Затаив дыхание, я представила себя со стороны. Внезапное моё появление из чёрных теней кустар­ника, окаймлявшего берег, создавало странную иллюзию стремительного броска дикой хищницы. Но звёзды давали мало света, и я знала, что если кто-то и наблюдал за мной, то выследить мою призрачную фигуру можно было только по волнующейся глади воды и лихорадочному блеску ярких изумрудных глаз.

Пока я отмылась от пыли и грязи, пару раз окунулась в своё удовольствие, прошло не менее получаса. Выбравшись на берег, я сладко потянулась, подставляя лицо слабым потокам ветра, и с наслаждением растянулась на влажной от росы траве. Прикрыв глаза, я предалась размышлениям и...

В окружающей меня тишине что-то очень сильно настора­живало. Нет, не что-то — сама тишина.

Я открыла глаза. Ни уханья совы, ни стрёкота кузнечиков, ни шелестящих звуков листвы, сминаемой мягкими подушеч­ками лап ночных хозяев леса. Я села, затравленно оглядыва­ясь по сторонам. Давящую на виски тишину разрушил треск. Я повернула голову в ту сторону, откуда исходил этот звук, и за­стыла на месте с выражением неподдельного ужаса на лице. Над стройными верхушками елей вздымался столб дыма, раз­бавляемый вспышками искр. Я сорвалась с места, направляясь к поселению, не обращая внимания на ветки, хлеставшие по лицу, рукам, спине...

Дома были объяты пламенем. Жаркие языки огня обни­мали деревню, не давая выйти за пределы пламенного окру­жения никому.

Сердце больно закололо, будто сотни ржавых игл вонзи­лись в податливую плоть. Хриплый стон вырвался из груди, провожая воспоминания о родной деревушке. Всё самое лучшее, что у меня было — погребено, сровнено с землёй прожорливым пламенем.

Разрезав щеку на две части, слезинка прочертила себе до­рожку, падая на землю, беспокоя застывшие травинки.

— Как трогательно.

Я резко обернулась, застигнутая врасплох этим елейным голосом.

Передо мной стоял невероятно красивый парень. Его бледное лицо обрамляли чёрные волосы, едва касающееся плеч. Из-под тёмной чёлки на меня смотрели глаза, цвета ру­бина. Губы растянулись в кровожадной ухмылке, обнажая длинные белые клыки.

Я попятилась, но вампир, против моих ожиданий, не спе­шил меня кусать. Он медленно раскачивался с носков на пятки, держа руки в карманах чёрных, выгодно облегающих фигуру, брюк. На голые плечи — преддверие обнажённого на­каченного торса — была небрежно накинута чёрная кожанка. Вот, честное слово, не моё бы теперешнее безвыходное поло­жение, съела бы с маслом...

Вампир хмыкнул, будто прочитав мои мысли. Глубоко вдохнув в воздух, он облизнулся, с нежностью глядя на запёк­шуюся кровь, красным ободком зашившую нанесённую вет­вями царапину у меня на щеке. Одно неуловимое движение, и он оказался рядом со мной, удерживая за локоть.

— О, прекрасная дева, я готов идти за вами хоть на край света! — сладким, преувеличенно нежным голосом пропел он, едва обращая внимание на мои тщетные попытки вырваться.

— Сомневаюсь, что успею ускользнуть от вас настолько да­леко, — прохрипела я в ответ чистую правду.

Внезапно среди стрёкота искр раздался звук цокающих ко­пыт. На фоне пылающих домов выделились две тёмные фи­гуры. Два вампира.

— Дело сделано, — прошипел один из них. — Спастись невоз­можно.

Я медленно перевела взгляд с них на удерживающего меня вампира. Они сожгли деревню?!

— За что? — тихо простонала я. — Зачем?!

Новоприбывшие воззрились на меня с удивлением, будто только что заметив.

— Действительно, зачем? — внезапно согласился один из вампиров. — Зачем она тебе, Фисэл? — он перевёл взгляд на моего пленителя. — Нам был отдан приказ убрать всех, кого мы найдём в деревне.

— Вот именно, — Фисэл широко улыбнулся. — В деревне вы её не находили.

Вампиры понимающе оскалились и растворились во тьме. Я совершила последнюю попытку вырваться, за что и была вознаграждена пинком в бок. Фисэл придвинулся ко мне на­столько близко, что я сумела различить своё отражение в его зрачках.

— Не дёргайся, девочка, — прошептал он сладким голосом, — и, может быть, останешься жива.

Я хотела, было воспользоваться правами человека — посто­ять и поразмышлять над перспективами далёкого и светлого бедующего, но постоять мне не дали. Вампир перехватил меня поперёк туловища и, без особых усилий, водрузил себе на плечо. Я недовольно пискнула.

Моя обмякшая тушка, размеренно раскачивающаяся на плече вампира, вместе с самим вампиром держала путь... ко­роче, мою тушку волокли вдоль опушки леса самым бесцере­монным образом. За спиной всё ещё горела деревня. Столб дыма вздымался вверх, подпирая небо. Ветер раздувал пламя, подпитываемое деревом и человеческой плотью. Тишину раз­резали протяжные предсмертные крики.

Когда меня вновь опустили на землю, я очутилась перед костром, за которым уселись четверо вампиров. Взглянув на меня, они облизнулись. Я попятилась и налетела спиной на Фисэла, который услужливо связал меня верёвкой и воткнул в рот кляп. Я протестующе замычала и, повернувшись к вам­пиру, от всей души заехала ему коленкой... ну-у, вы поняли... На этот раз мычать была очередь Фисэла. Он грязно выругался и опрокинул меня на землю, злобно сверкая глазами.

— Бесполезно на что-либо надеяться, — прошипел он, про­водя пальцем по моей щеке. — Живой ты от нас не уйдёшь.

"Значит, уйду мертвой!" — пронеслась в голове лихая мысль, но я лишь икнула. Моя жизнь стремительно катилась мимо меня. Поняв эту истину, я попыталась заснуть.

* * *

Утро радушно встретило меня жгучей болью в отекших, перетянутых верёвкой, запястьях и урчащей песней голодного желудка, жалующегося на нерасторопную хозяйку. Рядом со мной вольготно растянулся Фисэл, остальные вампиры за­снули там, где сидели, у костра. Я перевела взгляд на Фисэла, думая о том, насколько чуткий сон у вампиров.

— Достаточно чуткий, чтобы сдержать твои грязные по­мыслы о побеге, — произнёс рядом со мной насмешливый го­лос.

Несмотря на своё неудобное положение, я подлетела от неожиданности и, только переведя дыхание, сообразила.

— Эй! Ты что, читаешь мои мысли?!

Фисэл поморщился, глядя на кляп, который я исхитрилась выплюнуть прямо ему на ноги.

— У каждого вампира есть своя особенность, за которую, рано или поздно, приходится расплачиваться.

Вампир сладко потянулся и, мягко перекатившись на бок, поднялся на ноги. Его движения можно было сравнить с пла­стикой пантеры, выжидательно смотрящей на меня. Вот, блин, даже вампиры не прочь покрасоваться перед девушками!

"И зачем я тебе?" — непроизвольно вырвалась мысль, до боли в висках терзавшая меня. Но только мысль... и её хва­тило.

"Ты не нужна мне", — ответил мелодичный голос, отдава­ясь эхом в голове.

"Но-о"...

"Молчи, если хочешь, что бы это знание не было послед­ним".

Я посмотрела в глаза вампиру, склонившемуся надо мной, стараясь просверлить взглядом. Не желая доставлять ему та­кого удовольствия, я отвернулась, открыв его взору шею и размеренно пульсирующую ниточку сонной артерии. Тяжёлый вздох прямо над ухом напугал меня, заставив вновь скрестить взгляд с вампиром, судорожно закусившим губу так, что то­ненькая струйка крови потекла по подбородку.

"Не искушай меня", — пронёсся в голове шипящий голос Фисэла, рубиновые глаза которого впились в меня, точно акула зубами в свою добычу.

Я попыталась отползти в сторону, но вампир крепко при­жал меня к холодной земле.

"Не играй с судьбой".

На этот раз в моём взгляде отразилось скорее удивление, чем испуг. На что он, собственно, намекает?

Но Фисэл отошёл от меня, направившись к костру.

Тем временем проснувшиеся вампиры суетились возле ко­стра. Мне развязали руки и усадили на дряхлое, чудом не рас­сыпавшееся под моим весом, полено. Сначала я ела предло­женную мне похлёбку, уткнувшись глазами в тарелку, но, ко­гда я подняла голову, то увидела жуткое зрелище. Прямо пе­редо мной стояла деревня. Чёрная, выжженная дотла прожор­ливым огнём. Дикий крик застыл на губах, не решаясь ри­нуться в пропасть. В душе медленно, но неумолимо поднима­лась ненависть. К Фисэлу. К его спутникам. Ко всему роду вам­пирьему.

— Ешь, пока саму не съели, — буркнул один из вампиров, глядя на моё выражение лица.

Я отрешённо на него посмотрела и вернулась к созерцанию руин. Всё. Пора посмотреть правде в глаза.

— Что здесь, в конце концов, происходит? — твёрдо глядя на Фисэла, спросила я, вскакивая со своего места и выворачивая содержание своей тарелки на тлеющие угли костра. — Что вам от меня нужно?

Фисэл отвёл взгляд и кивнул в сторону одного из своих приятелей. В один миг мне в рот вновь воткнули кляп и свя­зали руки, посадив на коня, удила которого придерживал Фи­сэл, сидя на своём скакуне. Я злобно стрельнула в его сторону глазами.

Мимо нашей медленно движущейся процессии пролегали луга, где в полном одиночестве покоились древние валуны, обросшие за века пышным мхом. На одном из таких валунов, под палящим солнцем уселся парень. На нём были чёрные кожаные штаны и чёрная рубаха, рукава которой были затя­нуты выше локтей. На плечи ниспадали длинные, светлые, точно пшеничные колосья, волосы. Сквозь это солнечное море пробегал один единственный тёмный ручеёк — чёрная, едва заметная прядь. Черты его лица были настолько беспреко­словно точны, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что передо мной настоящий эльф.

Фисэл, ехавший рядом со мной и наверняка прочитавший мысли, хмыкнул. Я перевела на него взгляд и увидела на бледном лице вампира отвращение и презрение, обращённое к светловолосому.

Эльфы и вампиры — те расы, между которыми не возмо­жен мир. Они ведут войны веками. Но мои спутники не спе­шили нападать на эльфа, и что-то мне подсказывает, что не по доброте душевной. Фисэл злорадно оскалился, улыбаясь од­ному ему известной тайне, и ударил своего коня поводьями, переводя на рысь.

Взгляд молча наблюдавшего за нашими передвижениями эльфа обратился ко мне. Лицо его побледнело, и он реши­тельно соскочил с валуна.

— Эй! — говорил он не громко, но Фисэл его услышал, судя по тому, как искривилось его лицо. — Стой!

— С какой это стати я должен останавливаться? — недо­вольно прошипел в ответ вампир, всё же притормаживая и разворачивая своего коня.

— Тебе не нужна эта девушка, Фисэл, — тихо проговорил эльф.

— Мне — нет, — согласился Фисэл, ухмыляясь.

— Вы сами во всём виноваты, — грозно нахмурился эльф. — Но, увы, не вам это исправлять. И заставлять это делать других вы не имеете право.

— Значит, мы поставили всё на край бездны? — ожесточился Фисэл. — Не уж-то эльфы ни в чём не виноваты? Уж не они ли породили подобных тебе?

Эльф сжал кулаки, глядя на вампира исподлобья. Я пере­водила взгляд с одного спорщика на другого, не в силах по­нять, о чём они говорят.

— Ты знаешь мне цену, Фисэл, — тихо сказал эльф. — Ты зна­ешь, чего стоят такие, как я.

Фисэл попятился. Я не поверила своим глазам — боевой вампир, за спиной которого висел лук, а рука крепко сжимала длинный, украшенный рубинами, клинок, испугался безоруж­ного эльфа. Кто же он?

Я считала себя обделённой, живя в деревушке, отрезанной от мира, в то время как за стенами непроходимого дикого леса кипела жизнь, ведущая вечный спор со смертью.

— Знаешь, — повторил эльф, — и хочешь противостоять силь­нейшим из нас, выпустив на волю. Это ошибка, Фисэл.

— Когда-нибудь, — прошептал Фисэл, — ты поймёшь, что у нас не осталось другого выхода.

Эльф вскинул брови, но вампиры обернулись летучими мышами, разлетевшимися в разные стороны.

Я опасливо покосилась на эльфа, думая о том, каждый ли пленник может, как я, менять своих пленителей. Только те­перь я ощутила невыносимую сухость во рту и боль от верёвок, стёрших кожу на запястьях.

Эльф приблизился ко мне. Нос настиг аромат ночных фиалок, способный перемешать в себе мысли, унося в незри­мую бездну удовольствия.

Эльф вытащил у меня изо рта кляп. Ощутив, как нёба кос­нулся прорвавшийся сквозь преграды воздух, я закашлялась. Вскинув голову, я хотела поблагодарить эльфа, но...

— Ты всегда так пахнешь или это такой одеколон? — спро­сила я и опешила, осознав, что именно спросила.

Эльф опешил не меньше меня.

— Тебе того же, — заикаясь, выдавил он.

Взглянув ему в глаза, я, внезапно для себя, расхохоталась. Эльф посмотрел на меня, как на сумасшедшую... и почему "как"?

— Велина, — преодолев себя, представилась я.

— Валериль, — эльф слегка склонил голову и уткнулся взгля­дом в амулет, висевшей на моей шее.

Едва тёплые пальцы коснулись кожи, сгребая в ладонь ук­рашение.

— Откуда это у тебя? — зелёные глаза выжидательно устави­лись на меня.

— Нашла, — я пожала плечами, хотя, честно говоря, не помню, откуда он у меня — он всегда был со мной.

Глаза эльфа блеснули, а губы искривились в усмешке.