Гарвесте Аддамс

Да, он это сделал!

Он ждал этого давно, и вот теперь, наконец...

Нож в руке, отразивший яркий белый свет люстры, висевшей в гостиной. Кровь, что краснее и драгоценнее рубинов, окрасившая острый край лезвия. Несколько капель, упавших, сверкая, на пол.

Раздался стон, тут же оборвавшийся...

Его ярость, что до сих бурлила под кожей. Он ощущал ее пламя, теперь уже немного отстраненно — будто наблюдая за всем со стороны, сквозь щель под дверью своего чулана. Но все еще — рядом, легко доступна, стоило только захотеть.

Как он хотел этого!

Для тех кто смотрит из окна в гостиную дома номер 4 по Тисовой улице, увидел бы странную картину — маленький мальчик, которому не более пяти, стоял словно хищник над своей добычей над телом взрослого мужчины. Его черные волосы упали ему на лицо, неопрятные и непослушные, но его глаза блестели, как изумруд из-под огня бахромы. В углу комнаты, пытаясь слиться с тенью, пряталась худая женщина с длинной шеей, с трудом прижимая к себе настолько толстого мальчика, что тот походил на мяч. Мальчик осторожно прижимая к груди свою сломанную руку. На женщине тоже можно было заметить несколько ран, пока — не смертельных, но ведь это легко поправимо, правда? В воздухе витал запах смерти, почти, но не совсем подавленный запахом страха и мочи.

Тело Вернона Дурсля лежало на полу, глядя на весь мир, как выброшенный на берег кит. Его поросячьи глаза потускнели.

Гарри почувствовал безумное желание расхохотаться, но он сдержался. Ведь ему еще предстояло закончить работу.

* * *

Кузен снова устроил на него охоту. Гарри бежал изо всех сил, но Дадли, несмотря на излишний вес, не отставал. Он был упорен как бульдог и к тому же, гораздо лучше знал соседние улицы.

Гарри, споткнувшись о неровную трещину, растянулся на дороге, и тут же быстрые маленькие кулачки Дадли принялись осыпать его лицо и живот градом тумаков.

- Глупый, тупой маленький урод! — кричал он. — Кто разрешил тебе смотреть на моих друзей? Глупый урод! Тупой урод!

Эти слова...

В короткой жизни Гарри, наполненной пренебрежением и болью, было предостаточно подобных унизительных слов, те немногие были последней каплей. Ярость и бешенство затуманило глаза кроваво-красной пеленой, он схватил, потянул на себя и резко ударил. Что-то треснуло.

Дадли отшатнулся от него, его рот раскрылся в крике, лицо стало бледнее призрака. Руку, согнутую под неестественным углом, он инстинктивно прижал к себе и бросился к дому. Гарри стрелой метнулся за ним, воображение вдруг захватили открывшиеся возможности.

Кузен вбежал прямо в гостиную, но Гарри гостиная сейчас не интересовала. А вот кухня - да.

- Сукин сын! Что ты сделал с моим мальчиком?"

Дьявольски безумная усмешка Гарри была последним, что его дядя когда-либо видел.

* * *

И вот он был, с тремя трупами и некуда девать их.

Гарри сел на корточки и задумался, лениво постукивая по губам кончиком ножа. Разумеется, он задернул шторы и закрыл дверь на замок. Он был молод, но не глуп.

- Это тот адрес, Querida?

- Maman определенно назвала дом Љ 4 по Тисовой улице. — Дверная ручка задребезжала, заставив Гарри напрячься. Он обернулся, ядовито зеленые глаза сосредоточенно прищурились. — Гомес, дорогой, здесь заперто. Не поможешь?

- Конечно! Все для тебя, cara mia. — Еле слышные шелестящие звуки, щелчок замка. Дверные петли скрипнули, послышались шаги.

 — Интересно, что maman имела в виду? Ты же знаешь, какой она становиться, как насмотрится в свой кристальный ша... О, мой Бог!

- Она твоя мать, Тиша. Ооо!

Высокий долговязый мужчина поймал на лету брошенный в него нож и улыбнулся.

- Красиво брошено, молодой человек!

- Кто вы? — В руке мальчика уже был зажат очередной нож. Он принес из кухни весь комплект, чтобы все нужное было под рукой. А теперь в доме объявились нежданные гости. Не важно. Что значит еще пара трупов?

Но он не ожидал, когда изысканно бледная женщина, глаза которой тонули в глубоких тенях, а губы изгибались в алой улыбке, опустилась рядом с ним на колени, так что подол ее черного платья оказался в нескольких дюймах от растекшейся лужи крови. Непривычно холодная рука опустилась на руку Гарри, и женщина забрала нож. С любопытством глядя в темные глаза, он позволил ей.

Ее голос был как бархат на розах.

- Какой умный малыш. Не хочешь рассказать мне, что произошло?

- Я убил их. — Сказал Гарри с вызовом, не опуская глаз. Ему нечего было стыдиться. Не то, чтобы они поняли.

- Молодец, молодец, — усмехнулся мужчина и, поглаживая тонкие усики, окинул взглядом еще не остывшие тела, словно знаток вина. — Качественная работа - все, что я могу сказать. Первый раз?

А?

Гарри кивнул, не в силах скрыть своего потрясение.

- Хорошо!

Ледяные кончики пальцев прошлись, поглаживая, над его бровью, через шрам, затем по щеке, размазывая по ним капли крови. Прикосновения вызвали легкую боль там, где красовался еще не прошедший фингал, которым несколько дней назад наградил его дядя Вернон, когда обнаружил, что в холодильнике не было молока.

- Они били тебя, мой милый?

- Да.

- Ах. Не подождешь здесь на мгновение? — Он кивнул в ответ, и женщина улыбнулась. Стало видно намек на клыки. — Гомес, любовь моя, нам нужно поговорить.

Гарри несколько раз моргнул, когда двое взрослых, все еще почему-то живых, перешли на кухню. Как странно. Казалось, они не находили страшным или отвратительным то, что он совершил. Он посмотрел вниз на раздутое лицо кузена и ткнул ножом пухлый нос. Ему не было противно это. Вес клинка таким правильным и естественным в его руке, его плавное скольжение в плоть вызывало внутри чувство удовлетворения. Это было волнующим, это впервые, когда он почувствовал такие эмоции.

- В нем есть искра Аддамсов, не так ли?

- Действительно, дорогой. Как ты считаешь, можем ли мы...

Гарри слышал, как они обсуждали его, но не мог сосредоточиться на разговоре. Он работал. Теперь, куда он положил эти пластиковые мешки?

- Он будет прекрасным товарищем по играм для Пагсли и Уэнсдей.

- Я не знаю, Тиш.

- Пожалуйста, Bubele.

- О, Тиш, что ты со мной делаешь!

В то время, как из соседнего коридора раздавались звуки поцелуев и страстные стоны, Гарри сидел, склонив голову на бок, и думал. Он и раньше разделывал цыплят, когда Дурсли были не в настроении для ростбифа и требовали приготовить что-то другое. В принципе, особой разницы не было, разве что части будут побольше да потяжелее.

Плечо, затем локоть, затем кисть. Чем больше вес распределен, тем проще будет от него избавиться. Хотя тесак бы тут не помешал. Даже после смерти дядя Вернон умудрялся создавать ему трудности.

Пара сильных рук, каждая вооружившись изощренно изогнутым мачете, возникла перед взглядом Гарри. Мужчина весело улыбнулся ему:

- Идите с Тиш, молодой человек, и предоставьте это мне. Я уже несколько месяцев не занимался настоящим расчленением!

- Вы странные.

Позади послышался смех, напоминая вспышку молнии и полуночный звон колоколов.

- Ты совершенно прав, маленькая змейка. — Гарри улыбнулся новому прозвищу, и ее смех стих, оставив лишь довольный взгляд. Мортиша взяла его за руку и вывела в коридор. — Где твоя комната?

- У меня ее нет. Я живу там. — Он указал на дверь чулана под лестницей. Чулан был настолько мал, что даже при его совсем небольшом росте мальчик практически задевал головой дверную притолоку.

Казалось, в помещении сразу потемнело, мрак заструился изо всех щелей, как густая смола. Лампы замигали, тускнея. Гарри поднял глаза на женщину, которая вдруг застыла словно каменное изваяние.

- Я вижу.

И тут же все исчезло, и лампы снова освещали все своим теплым желтым светом.

- Ты станешь прекрасным прибавлением к нашей семье, маленькая змейка. Сможешь произнести "Sic Gorgiamus Allos Subjectatos Nunc"?

- Sic Gorgiamus Allos Subjectatos Nunc, — послушно повторил Гарри. — А что это значит?

- Это наш семейный девиз. Это значит что "И торжествуем над теми, кто хочет подчинить нас".

Она улыбнулась ему, зубы сверкали, как лезвие сабли. Через некоторое время, Гарри улыбнулся в ответ.

* * *

- Папа, кто это?

Гарри, мысли которого до сих пор занимал гигант, открывший им дверь, уставился на мальчика, стоявшего у основания парадной лестницы. Тот был невысок и мускулист, в отличие от заплывшего жиром Дадли, покойного Дадли. Во рту у мальчика был леденец. Он не выглядел угрожающе. Но тем не менее Гарри принял оборонительную позицию, что не ускользнуло от внимания Мортиши.

- Ну-ну, мальчики. Давайте без драк, особенно перед обедом. Пагсли, это твой новый брат. Он только что убил своих родственников.

- В самом деле? Я так тебе завидую!

Вдруг в доме раздался резкий визг, заставляя Гарри снова нервно напрячься. Теперь, когда эйфория от убийства сходила на нет, он чувствовал себя очень неспокойно. Словно сам собой, в его руке появился нож.

- Это он, да? Ну же, подойди, посмотри на меня.

Старуха с всклокоченными волосами, прихрамывая, вышла к нему навстречу из больших двустворчатых дверей. Лицо ее, все словно состоявшее из морщин, было бледно как смерть — само воплощение старости. Сквозь приоткрытые двери Гарри успел заметить булькающий котел и поднимающийся из него густой пар, прежде чем его поймали в тесные объятия, пахнущие странной смесью лаванды и мужских носков.

- Добро пожаловать, любимчик!

- Maman, не задушите его. По крайней мере, пока.

- Как его зовут?

- Как зовут? Действительно. Моя маленькая змейка, — прощебетала Мортиша, губы изогнулись в обольстительной улыбке вампира, — ты не назвал нам своего имени.

- Это имеет значение? — беззаботно воскликнул Гомес, хлопая Гарри по плечу. — Что в имени? Аромат смерти и разрушения остается божественен при любом имени.

Гарри молча смотрел на их улыбающиеся лица. Он был совершенно растерян. Все было настолько странно — так внезапно, так быстро.

Но... они не отвернулись от него. Они приняли его и то, что он сделал. Как будто... для них это было привычно, даже правильно.

Гарри сглотнул. Все смотрели прямо на него. Это было новое для него ощущение, но мальчику нравилось находиться в центре внимания.

Он полюбил этих людей, что он понял с опозданием.

Гарри вдруг вспомнил строки из книги, которую откопал как-то в мусорном ведре, они всплыли в его памяти так же ясно, как в тот день, когда он их прочел.

И убоитесь Жнеца, когда прийдет он,

И кровь прольет рукою праведной,

И слава падет не на главу Славного,

Но на тех, кто Жизнью самой заклеймен.

И так бойтесь же Луны Гарвесте (Жатвы),

Что приходит в ночи бархатной,

Ибо тут Смерть поглотит ваш мир

И задушит тихо в объятья хищных крыл.

- Гарвесте, — прошептал он тихо, почти застенчиво. — Мое имя Гарвесте.

* * *

Гарри до сих пор отчетливо помнил тот момент, когда впервые увидел настоящее волшебство. Ничего особенного, и, тем не менее, он почувствовал неодолимое притяжение. В его первый Хэллоуин в доме Љ1 по Кладбищенскому переулку Мортиша зажигала свечи, нежно лаская фитиль, пока он сам собой не вспыхивал ярким пламенем. Наблюдавший за ее чувственными движениями Гарри задрожал, воздух стал плотным и вызывал покалывающие ощущения. Мортиша заметила его и подозвала ближе, а потом научила... как.

Семья Адамс всегда славилась тем, что практиковала особую, малоизвестную Темную магию. Она была частью обучения Пагсли, Гарри и Уэнсдей, наряду с физической борьбой, зельями, фехтованием и бальными танцами. В доме, где так колдовали многие поколения волшебников, эта магия была легко доступна, но нигде больше. Она была тем, что делало Семью настолько неуязвимой. Чтобы оставаться сильной, магия требовала постоянного притока жертвенной крови, которую члены Семьи с удовольствием были готовы предоставлять каждую ночь новолуния.

Дети купались в экзотическом, дурманящем ощущении чистой Тьмы. Гарри — особенно. Это было как возвращение домой, как самые теплые объятия в его жизни. Он жаждал этого так сильно, что становилось страшно. В первый же год Гарри признался Матери во всех своих страхах, обнажил свое сердце. Он знал, что не принадлежит к Семье, и думал, что Тьма отвергнет его.

- Моя маленькая змейка, — шептала Мать в его темные волосы, так похожие на ее. — Ты являешься частью нашей семьи. Я знаю. Я исполнила все заклинания.

- Заклинания?

- Да, дорогой. Ты - наш, во всех смыслах, как если бы я родила тебя сама. Ты — Гарвесте Аддамс, и никто в мире не способен это изменить.

- Как?

- Я расскажу, когда ты станешь старше. — Холодные, как свежая могила зимой, губы запечатлели легкий поцелуй на его лбу. — Просто помни — нет ничего неподвластного крови. Запомни это, моя маленькая змейка, и все будет хорошо.

Под руководством бабушки Фрамп Гарри освоил и полюбил зелья. Уэнсдей была превосходна в дуэли и единственная из них могла уложить Отца на лопатки. Пагсли... просто любил взрывы, к большому неудовольствию Ларча.

* * *

Ему было шесть лет, прошло десять месяцев как Аддамсы нашли его.

Теперь он был бледнее. Его волосы подросли и доставали до середины подбородка, прикрывая когда-то впалые щеки. Бабушка взяла на себя задачу откормить его до пропорций Пагсли. Но, несмотря на это, сколько бы он ни ел, он не набирал значительного веса. Может, дело было в быстром обмене веществ. Все же он поправился и уже не мог пересчитать, глядя в зеркало, все свои ребра.

Гарвесте улыбнулся, губная помада выделялась жутким кроваво-красным пятном на его лице.

Рука похлопала его по плечу.

- Привет, Вещь. Что думаешь?

Рука подняла большой палец вверх, затем откуда-то вытащила и аккуратно сложила на столе зеленую атласную ленту.

- Прекрасно. Спасибо.

Собирая волосы в хвост, чтобы подвязать их, Гарвесте краем глаза уловил какое-то движение.

Сенбон упал на пол с тихим звоном, отбитая мастерским движением кинжала. Гомес весело рассмеялся, заходя в комнату:

- Отлично, мой мальчик! Почти меня достал. Твоя Мать хорошо тебя обучила.

- Спасибо, Отец. — Он замер, наблюдая в зеркале за реакцией мужчины. — Все в порядке?

- Ты выглядишь весьма... нестандартно, сын.

Зеленые глаза погасли от разочарования. Ну вот. Его пальцы начали нервно теребить край одежды:

- Извини, Отец. Я просто экспериментировал. Я знаю, что мальчики так не ведут себя. Этого не повториться.

- Почему бы и нет?

Гарри оказался сбит с толку, и его тут же подхватили сильные руки и закружили по комнате.

- Моя маленькая ядовитая змейка! Ты — Аддамс. Аддамсы живут, чтобы ниспровергать все стандарты и стереотипы.

- Так... так ты не возражаешь?

- Возражаю? Дорогой мой, пойдем. Вещь, Мортиша, мы идем по магазинам!

* * *

Мощная волна стонущих звуков органа разнеслась по дому, заставляя ветхие стропила ронять древесную пыль и вытряхивая пауков из их паутин. Мелодия, тревожащая и навязчивая, но в то же время приятная и легкая, неслась вперед с невероятной, нечеловеческой скоростью.