Жизнь в Советском Союзе была...

"Жизнь в Советском Союзе была ...."

Записки закоренелого совка

ЧАСТЬ 1

Место жительства.

Глава 1

"Ab ovo"

Автобиография каждого человека начинается с момента его рождения. Моя тоже не будет исключением. Однако, прежде чем говорить о моем появлении на свет, пожалуй, уместно будет рассказать о людях причастных к этому славному событию — о моих родителях.

Я не стану набивать себе цену, выдумывая благородных и состоятельных предков. Родители мои были простыми нормальными людьми. Отец — Алексей Васильевич — был из семьи железнодорожных рабочих со станции Грязи, а предки матери — Нины Сергеевны — рыбачили на Каспийском море. Познакомились они в 1946-м году в селе Крайновка, расположенном на западном побережье Каспийского моря. В то время это был один из райцентров Грозненской области РСФСР.

Мама после окончания семилетки в местной школе устроилась работать телеграфисткой в районной конторе связи. Девушкой она оказалась способной, с математикой на "ты", и довольно быстро её перевели на должность старшего бухгалтера в этой же организации.

Отец, только что демобилизовавшийся из армии двадцатипятилетний фронтовик, попал на Северный Кавказ благодаря случайным жизненным обстоятельствам.

В свое время я не догадался спросить у родителей, где именно и как они познакомились, но село было не такое уж большое, так что, скорее всего это произошло либо на почте, где трудилась мать, либо в районном доме культуры, где устроился работать отец. С его слов он был заведующим Крайновским клубом, который по статусу считался районным домом культуры. Отец организовал там духовой оркестр, игравший на торжественных мероприятиях туш в честь передовиков, был ведущим на праздничных вечерах и концертах, а также завел при клубе театральный кружок, с которым ставил незамысловатые пьесы известных и неизвестных советских драматургов. На серьезные постановки не хватило бы талантов ни у местных доморощенных актеров, ни у него, как у режиссера. Отец довольно честно оценивал свои возможности как театрального деятеля, поскольку из-за войны он ничего, кроме рабфака, закончить не успел.

9 мая 1947 года мои родители поженились. Поскольку Нина Сергеевна в тот момент была круглой сиротой и не имела ни кола, ни двора, то надо ли удивляться, что никто не стал препятствовать ее браку. 18 лет ей исполнилось буквально за месяц до дня бракосочетания. Отцу в то время шел 26 год.

В ноябре 1948 года у них родился первенец — мой старший брат Юрий. Тогда мамаши долго с младенцами не сидели, и уже в феврале 1949 года мама вышла на работу. Ставка старшего бухгалтера была уже занята. Пришлось делать карьеру заново. Принятая в контору связи старшей телеграфисткой в феврале она уже к июню становится заместителем начальника конторы. Однако и этот её карьерный рост вскоре опять прервался. В августе 1949 года мои родители спешно покидают Крайновку.

Причиной тому, по рассказу отца, была кампания против космополитов. Отец, как я уже говорил, работая завклубом и заведующим библиотекой, являлся чуть ли не единственным представителем творческой интеллигенции в райцентре. Поэтому, когда волна борьбы с безродными космополитами докатилась, наконец, до их глубинки, то именно он оказался удобным объектом нападок и отчетов с рапортами о принятии мер против преклонения перед западом. Человек он бы пришлый, без роду и племени, влиятельных покровителей и родственников в Грозненской области не имел. Кто бы за него вступился?

Пусть он не был евреем, но осмеливался читать со сцены стихи Есенина и юмористические рассказы полузапрещенного Зощенко, не называя, впрочем, имен авторов. Да и пьесы ставились каких-то непонятных драматургов с подозрительными фамилиями.

Как мне объяснял отец, из-за малого количества коротких пьес с небольшим числом действующих лиц, написанных авторитетными советскими драматургами, он сам вынужденно сочинял театральные миниатюры, слепленные по всем шаблонам соцреализма и проповедующие согласно веяниям той эпохи борьбу хорошего с еще лучшим. Но поскольку папа мой не был членом литературных союзов, то ставить пьесы собственного сочинения права не имел, и потому скрывал свое авторство. Начальству он говорил, что написаны эти пьески ленинградскими и московскими драматургами, и называл при этом популярные еврейские фамилии. Все равно начальники проверять существование автора не будут: не все же они завзятые театралы, следящие за новинками драматургии.

Поэтому, когда запахло жареным, и речь пошла о возможном запрете на профессию, (за космополитизм на излете сталинской эпохи уже не расстреливали, да и не сажали, но лишали должностей с такими записями в трудовой, что мало не покажется), отец решил уволиться сам, не дожидаясь, пока его выпроводят поганой метлой. Заодно родители решили сменить и место жительства. Крайновка не стоила обедни, особого смысла держаться за нее не было. Так мои родители оказались в Молдавии.

Я долго не мог понять, почему именно в эту республику они поехали, ведь никаких молдавских корней у них не просматривалось. Ответ нашелся случайно. Разбирая старые семейные фото, я обнаружил фотографии одного из старших братьев отца — Михаила Антонова. Оказывается, Михаил после демобилизации из армии обосновался в этой южной республике в городишке Леово. Видимо, после войны братья списались, и когда младшему Алексею стало туго, старший Михаил предложил переехать поближе к нему. Именно в этот город на самой границе с Румынией отец с матерью приехали в конце августа 1949 года. Понятно, что сына Юрия они взяли с собой.

Первого сентября 1949 года мать уже устраивается работать бухгалтером в Совхозрабкооп Леовского Райпотребсоюза. Отцу нашлась должность заведующего совхозным клубом и библиотекой. Но долго побыть руководителем очага культуры папе не довелось. Уже в январе 1950 года его должность сокращают и вынуждают искать другое место работы.

В солнечной Молдавии рабочие места есть только в сельском хозяйстве, но тут отцу повезло: он вербуется в кочевую строительную контору Мостопоезд N 424. Почему кочевую? Потому что у этой мостостроительной организации нет никакой постоянной базы и она, восстанавливая разоренную войной страну, просто переезжает всем составом от одной стройки до другой. Люди с семьями живут в вагончиках, места постоянной прописки не имеют и подчиняются полувоенному МПС.

Весной 1950 года мои родители переезжают в г. Щурово Московской области, там Мостопоезд N 424 строит мост через реку Оку.

Мать в Подмосковье на работу то ли не берут, (в мостостроительной организации для женщин рабочих мест было не так много), то ли она сама решила быть домохозяйкой, ведь в сентябре 1950 года у Юры появляется младший брат — Володя. За двумя пацанятами нужно приглядывать.

Город Щурово сейчас бесполезно искать на карте Московской области, так как в 1960 году он административно вошел в состав Коломны и стал ее городским районом.

Аналогичная история, кстати, произошла и с Крайновкой. Село, по счастью, не исчезло с карты страны, но потеряло высокий статус районного центра, став рядовым поселком. Не стало в Крайновке ни райкома КПСС, ни райисполкома, ни райсуда, ни

райотдела милиции, ни других районных организаций, а вместе с ними исчезли и все привилегии и возможности для дальнейшего развития населенного пункта. Произошло это в результате нового возникновения Чечено-Ингушской АССР. Грозненская область была ликвидирована, и поселок Крайновка из состава РСФСР административно перешел в подчинение к Дагестанской АССР.

Так что мои старшие братья в своих свидетельствах о рождении имеют записи о несуществующих ныне административных единицах: Юрий — отмененную Грозненскую область, а Владимир — растворившийся в Коломне городок Щурово.

.

В Щурово мои родители жили где-то до конца 1954 года. За это время отец сначала стал кузнецом-молотобойцем, а позднее выучился на электросварщика. Мама была домохозяйкой, а их дети совершили свой первый подвиг, достойный упоминания в семейной хронике.

Случилось это летом 1954 года. Пятилетний Юра узнал, что в Москве закончено строительство нового высотного здания — Московского государственного университета. Узнал он об этом от взрослых: родителей или соседей-мостопоездцев, которые регулярно по выходным посещали столицу с целью что-нибудь там прикупить. Восторженные их отзывы о новой громадине: "Красоти-и-ща! Не то, что домишки в Щурово или в Коломне", зародили у него интерес к новостройке. И братец решил сам посетить златоглавую, чтобы лично оценить здание, построенное Львом Рудневым со товарищи.

Выбрав время, когда отец был на работе, а мать ушла по делам, пятилетний Юра смело отправляется на автобусную станцию. Он точно знает, что именно оттуда идут автобусы до самой Москвы. За компанию берет младшего, трехлетнего Володю. Но двух маленьких ребятишек без билетов и без сопровождающих взрослых быстро вычисляют и, недолго думая, высаживают из автобуса еще до того, как он тронулся.

Чем отличается настоящий пацан от какого-нибудь тюфяка? Делами! Пацан решил — пацан сделал. И при чем тут возраст, если есть желание претворить в жизнь давно задуманное.

Решение пришло мгновенно: катался же Юрий уже с друганами на автомашинах, пристроившись на заднем бампере, а почему бы не прокатиться так до Москвы? О том, что расстояние от Щурово до столицы больше 90 км и, следовательно, автобус даже без остановок будет ехать часа два, пятилетний путешественник не догадывался. В столь юном возрасте подобные мрачные мысли мальчиков не посещают. Пацан придумал — пацан осуществил. Решив, что Вовке такое путешествие еще не по силам, Юра отправил младшего брата домой. Сам же незаметно подкрался к автобусу и, крепко зацепившись за какую-то железяку, взобрался на задний бампер. Путешествие в столицу началось...

Промчавшись совсем немного по улицам городка, автобус взбрыкнул на очередной колдобине и....

Вот не даром говорят, что в России две беды. Если бы дороги в стране делали правильно, может быть и увидел бы братец здание МГУ, хотя я все же сильно в этом сомневаюсь. Ну а так слетел наш путешественник с бампера, умудрившись инстинктивно схватиться за него руками, и... оказался в положении ковбоя из вестерна, которого злые бандиты тянут на веревке за лошадью, несущейся по прериям во весь опор. Несколько десятков метров Юра проехал так: держась обеими ручками за автобус, скользя по дорожной глади собственным животиком и коленками, собирая одну тонну дорожной пыли за другой. Но потом брат решил, что путешествовать таким необычным способом несколько утомительно да и приезжать в столицу СССР в замызганном виде тоже негоже, поэтому, разжав руки, он отпустил транспортное средство на волю. Облегченный автобус радостно умчался вдаль, а Юра, отряхиваясь и потирая ушибленные места, спустился к Оке, чтобы привести себя в порядок.

После этого он снова вышел на трассу и подумывал, а не отправиться ли в Москву пешком? Но громадина 900 метрового моста, соединяющего Щурово и Коломну, оказалась для него непреодолимой. Юрик точно знал, что стоит ему ступить на мост и пройти по нему несколько метров, как мост обязательно рухнет, развалится на кусочки, и он, такой хороший парень, непременно упадет с головокружительной высоты на самую середину реки, в самую ее глубину, где зловещие водовороты не дают возможности спастись незадачливым пловцам. Долго стоял брат перед этим мостом и никак не решался его преодолеть.

Может, потому он и цел до сих пор, этот мост, что в далеком 1954-м маленький мальчик не вступил на него и тем самым не разрушил его полностью.

Отцу, пришедшему с работы, сказали, что "евоного Юрку" видели у автостанции, всего взъерошенного и растрепанного, но неунывающего. Когда отец нашел старшего сына, тот в рваной одежде и чумазый отплясывал русского под баян какого-то мужика. То ли от полноты чувств, переполнявших его, плясал братец, то ли зарабатывали они так на пару с мужиком — один на бутылку, другой на мороженку. На этом концерт самодеятельности для юного танцора был окончен.

Мост в Щурово был построен. В конце 1954 года мостопоезд решили отправить на новый объект в Казахстан. Накануне этого в августе 1954 вышло постановление Совета Министров СССР N1723, согласно которому Мостопоезд N424 из Министерства путей сообщения перешел в подчинение Министерства транспортного строительства. Страна переходила на мирные рельсы. Полувоенная организация становилась гражданской.

Как известно, в то время главный советский волюнтарист Никита Сергеевич Хрущев объявил о планах по освоению целинных земель. И, следуя указаниям партии, боевой отряд мостостроителей в первых рядах целинников в январе 1955 потянулся в Акмолинск (ныне столица Казахстана — Астана).

Работы было много. Нашлось место и для матери. Она устроилась буфетчицей в столовую ОРСа. Отец в Акмолинске пристрастился к охоте и большинство семейных фотографий, где он с ружьем или богатой добычей, сняты именно в Казахстане.

В Акмолинске многие мостопоездцы, включая моего отца, получили вполне заслуженные медали за освоение целины. Выполнив все задания партии и правительства, в августе 1957 года Мостопоезд N424 отправляется на север и прибывает на Южный Урал в город Челябинск.

В министерстве было решено, что именно в этом городе Мостопоезд N424 встанет на прикол. В Челябинске будет развернута база мостостроительного треста, и на стройки мостов и путепроводов больше не будут выезжать эшелонами, всем кагалом с детьми и женами, как прежде. В командировки вахтовым методом будут ездить только необходимые работники.

Людей селили прямо там, где встали эшелоны,— на платформе "19 км" — (ныне это поселок Федоровка на юге Челябинска). Вскоре из привычных всем вагончиков людей распихали по быстро возведенным засыпным дощатым баракам.

Потом вдруг пошли разговоры о том, что Мостопоезд будет для своих работников строить нормальное жилье — каменные дома с отоплением, с водопроводом, с канализацией и прочими удобствами. И строить будут в самом Челябинске.

Отец оказался одним из самых сообразительных. Узнав о таких перспективах, он, с его слов, самым первым обратился в профком и встал в очередь на получение жилья под номером 1, чем вызвал явное недоумение у своих коллег. Многие знакомые вертели пальцем у виска и говорили:

— Леша, ты, что дурак? Ты же "колесные" потеряешь!

Отец в спор не вступал и молча гнул свою линию.

"Колесными" в то время называли деньги, которые выплачивали за разъездной характер работ, и их размер был от 40 до 70 процентов от оклада. Деньги весьма приличные, надо сказать. Но у отца были свои резоны. На момент постановки на учёт у него уже было два сына, ради которых, собственно, он и решил бросить якорь в Челябинске. Пацанам надо было ходить в нормальную школу, а не мотаться по случайным поселковым учебным заведениям. Да и самому ему на четвёртом десятке лет уже надоела кочевая жизнь, хотелось покоя и обывательского комфорта. К тому же и жене в большом областном центре проще было бы найти службу, и отпадала необходимость цепляться за любую работу в Мостопоезде.