И ВСТРЕТИЛИСЬ ДВОЕ
И встретились двое...
Об этой встрече,
Истории знать суждено.
И было утро,
Затем был вечер,
И небо стучалось в окно.
Червяк мог ползать,
Орёл же умел летать.
Привет, червяк! Привет дружище!
А что ещё можно сказать?
Скажи мне, Орёл,
Спросил червяк,
А как это так — летать?
Ответь мне, дружище,
Ответь всю правду,
Я очень хочу — знать.
О, это небо!
И ты — супротив него.
Ты очень храбрый,
Ты очень смелый,
Таким мне быть не дано.
Орёл поднял руки,
И усмехнулся,
И грустно на друга взглянул,
Зачем тебе небо?
А мне? — не знаю... Но слышу
В ушах неумолчный гул.
Какого же черта?
Сказал червяк,
Сейчас же полезем наверх,
Поверь мне дружище — всё будет ништяк...
Поднимемся выше всех.
Чего ещё надо?
Сердца крепки и в душах живёт мечта,
Ведь как говорят:
Охотник ждёт,
А зверь бежит на ловца.
Пошли же наверх,
Крылами меня научишь махать ты,
А если погибнем...
Ну что ж... Как жаль...
На наши могилы будут носить цветы.
Не всё так просто,
Сказал Орёл,
Не всё так, как видишь ты.
До этой вершины три сотни метров,
Как бы не были мы круты.
Залезем? Ну ладно...
Допустим, что будет так.
Но только подумай ты сам, дружище,
Летать — не такой пустяк.
Махать руками — не вся забота,
Но надо ведь выбрать крен,
И угол атаки и скорость ветра...
А то ведь получишь — хрен.
Поверь мне парень,
Я знаю дело,
Я лётные школы кончал,
Я видел храбрых,
Я помню смелых,
Кто мордой скалу вспахал.
Не всё так просто,
Не всё нахрапом,
От жизни ты можешь взять,
Подумай сначала,
Подумай крепко,
И громко скажи: Наплевать!
Червяк усмехнулся,
Скривив губы,
С тоскою взглянул ввысь,
Сказал негромко,
Но слышали скалы...
А ну-ка посторонись!
Я знаю — ты храбрый,
Я знаю — ты смелый,
Я знаю — мне таким — не стать,
Но это проклятое,
Чёртово небо...
Я просто хочу — летать.
И вот на вершину
Червяк взобрался,
И воздуха в грудь набрал,
Раскинул руки...
Ну здравствуй, небо!
Зачем ты меня звал?
Рождённый ползать — летать не может.
Кто мог такое сказать?
Рождённый ползать — летать не может...
Но он рождён был летать.
Смеялись скалы,
Смеялось небо,
И ветер по-волчьи выл,
Орёл же молвил:
Прости, дружище.
Ведь я ж тебе говорил...
А с той поры,
Под этим обрывом,
Кровавый камень лежит.
Орёл же носит цветы на могилу,
И друга сон сторожит.
И с той же поры,
Орёл не летает,
Не лезет он в звёздную пасть...
Он всё ещё храбрый,
Он всё ещё смелый,
Он просто боится — упасть.
* * *
ИНОГДА
Иногда (с большего перепоя)
Он бывал солдатом,
На бутылку глазом зыркал,
Словно на гранату.
Иногда его несло,
Словно гимназиста,
Стих, поэма... наши вашим...
Из трех букв — со свистом!
* * *
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Ищу для близкого знакомства,
Приятный, не прыщавый, лик.
Подпись: Весло
* * *
Болью, плеткой,
В драной глотке,
Ржавой тюремной решеткой,
Застревает небо...
Что хотели? Как хотели?
Мы устали, мы — вспотели,
Только колют небо ели снежным острием...
Будь проклят!
За все, что сделал и не сделал,
Пытался и не смог.
За все.
И проклянут тебя все те, чьей жизни вышел срок.
* * *
Не превращай ты жизнь свою в утрату,
Остановись на пропасти краю,
И если вымостишь дорогу к аду —
То вымости хотя бы не свою.
* * *
ЛЕГЕНДА О ЮРГЕНЕ УЖАСНОМ, ПОКОРИТЕЛЕ, ГЕРОЕ И ПОЛУБОГЕ
Рождение Героя.
За холодной гладью моря, там где солнце ходит мимо, там где не цветет сакура... Там рождение Героя, полубога, сына Зевса, али может Посейдона, или Одина — кто знает? -, а кто знает, тот молчит... Вот, короче, происходит это самое событье. Происходит, происходит... В общем, ждать заколебались, но родился все ж Герой...
Детство Героя.
...У Героя молодого, в знак божественной натуры, в знак геройского изъяна... А чего ходить кругами, прямо скажем: руки были... Загребущими, какими — без прикрас отвечу я. Под себя гребли, что было, остальное отбирали у соседской детворы... И за это на Героя, на кровиночку от Зевса, али может сына Локи — кто их к черту разберет? — наезжали все соседи... Наезжали все соседи, они гады не поняли, кто оказывал им честь. На героя катят бочку, а пацан назначил стрелку, разобраться по понятьям — кто тут лох, а кто герой. Побазарили немного; он ушел, они — остались... Тихо-мирно остывая той вечернею порой...
Становление Героя.
...Тут Героя осудили, и покаяться послали...На холодные Поляны, за проклятые Бугры. Там, где волки ходят клином, там где рыскают угрюмцы, там где нету света солнца, и козлов до фигу до там... И Герой на перепутье занимался обученьем, а вернее — издевался над натурою своей... Он к наукам не способен, нет... способен — другим боком, а которым наизнанку, тем способней пиво жрать...
Дальше и до конца:
Тут событья покатились, отдавив Герою ноги...
* * *
ВИРШИ
Винсент незваным в квартиру полез,
Злобный Мудак вскинул обрез,
Выстрел раздался — Винсент упал,
Снято! О'кей. — Тарантино сказал.
Мы с тобою так похожи —
Я башмак, а ты сапог.
У обоих биты рожи —
Мне на память, тебе — впрок.
* * *
Изящной поступью, в кирзе,
Мы меряем бетон шагами,
Какими ж были дураками...
...А впрочем, дураки и есть.
* * *
Вы слышите? Зовут рога! Знамёна реют над главами.
И мы, скрипящие зубами, стоим и смотрим на врага...
Вы видите? Пришла пора нам прикоснуться к звонкой стали.
И те, которых мы не звали, вдруг ощутят вкус топора!
Ты зря дрожишь! Кричат: ура! Рассвет алеет над горами.
К обеду станем мертвецами — холодной пищей для червя!
Ты чувствуешь? Так страха мгла из нас извергнется кусками —
Глупцы! Подобного не ждали? Вам умереть пришла пора!
Вперед! руби! коли! Упали... Плеснуло поле мертвецами —
Кровавой изморозью стали, осколком хмурого стекла...
(часть стихотворения вошла в рассказ Шимуна Врочека "Хмурое стекло")
* * *
Безжалостный убийца.
Я убийца?!
Я судья.
Палач и приговор в одном лице.
Я — мрак,
Струящийся с небес.
Я — горечь,
И остатки чьей-то чести,
Не выжженной бесчестием до дна...
Я — меч.
Я — справедливость,
Воплощенная в свинце.
Я то, что делает тебя живым...
Я — ожиданье Смерти!
И её приход,
С косою и точильным камнем...
Остановись, замри,
И кто-то здесь умрет...
Я жду тебя на прежнем месте.
* * *
Я СЛЕП
Я слеп.
Давно мертвы мои глаза —
— Ни проблеска, ни всплеска...
И словно пуля у виска —
Пустых глазниц,
Густая тьма,
Багрового оттенка...
Я на цепи,
И в кандалах,
Но я не вижу стен застенка!
И плещется вокруг меня
Пустых глазниц,
Густая тьма,
Багрового оттенка...
Я не один.
Здесь Пустота —
— Сидит напротив на коленках,
И я кричу: убей меня!
Лишь усмехается она —
Пустых глазниц,
Густая тьма,
Багрового оттенка...
(стихотворение вошло в повесть Ш.Врочека "Янтарная пыль")
* * *
ГАДАНИЕ
Всем мастям дана задача,
Погадайте на удачу,
А ведь как мне жить иначе?
Не с тобой я.
Карты ходят под рукою,
Даму ищем? Даму скроем.
Дайте, дайте мне с лихвою
Губ манящих!
Я, наверно, сумасшедший,
Я, наверное, нездешний,
Я, от холода вспотевший...
Или просто пьян?
Я уставший, я пропавший,
Недопивший, недоспавший,
До любви голодный, вою,
Словно в марте кот.
Околдован, окольцован,
Жаром рук однажды скован,
Только холодно, зачем ты...
Где тебя искать?!
Я молю: вернись, иначе...
Ничего. Я не заплачу,
Даже если и заплачу...
Я, наверное, счастливей —
Когда пью.
* * *
МЕССИЯ С ЧАХОТКОЙ
(Джону Китсу посвящается)
Поэту досталась стезя быть пророком,
Мессией с чахоткой, пророком без срока,
Что белых простынь покрасневшая мякоть?
Чихать я хотел! И — кровью чихал...
Холодного Рима не греют палаты,
Что песни, что злато?! Под полой халата
Я мертвый. Я — Китс. Зовите прелата,
Устал? Надорвался?! А пошли вы...
Сгорел.
* * *
ВОИН
Я остался один — воин,
И остался один — в поле,
Если б крикнуть в моей воле!
Но до боли молчу вновь...
Нас ведь было больше — когда-то,
Не осталось в живых — брата,
И мертвы мои друзья-други,
Только холод в сердце,
Да вьюги.
Оставаться собой — дело!
Дело верное, для души смелой,
Только душу вот ржа съела,
Да металл на клинке тускл...
* * *
Усталых губ изломанная нить,
Усталых глаз безмолвное страданье,
Дрожащих рук короткое касанье...
Прости... Прощай... Нам некого винить.
* * *
Твоя усталая судьба
Удаче крылья подломила,
И о полёте позабыла навек угасшая звезда...
* * *
Опрокинуты стальные легионы,
Панцирной пехоты тесный вал,
Бьется в пене золотопогонный,
Он на вертел к варварам попал.
* * *
ПРЕДАТЕЛЬ
1
Я был короля опорою,
Чугунным столпом был,
Рукой, для расправы готовою,
Доверие я заслужил.
Горела страна пожарами,
И скот умирал в траве.
Сравните вы нас с хазарами?
Но мы были хуже вдвойне.
Убийца, король неразвенчанный,
Палач для родной страны,
В доспехе стальном, звенчатом,
Забавы любил войны.
Врывались в дома. Я девственниц
За голые ляжки брал...
Всё так бы и шло, но однажды
Её я в толпе увидал.
Без страха глаза карие,
Глядят на меня в упор,
А в них полыхает зарево,
И мой утверждён приговор.
Не баба, не девка, но Женщина,
Спокоен и властен взор,
И с мужем навечно повенчана...
А я... Я убийца и вор.
Себя я счёл обесчещенным,
Ударил в лицо сапогом,
И стоя над трупом, бешено,
Завыл я диким волком.
Глаза у неё открытые,
А в них — тишина и мир,
Я знаю, как смотрят убитые,
Я видел вороний пир!
Я сел, обхватив голову,
Невидяще глядя в даль.
Не надо мне жизнь новую,
Пусть эту возьмёт сталь!
...Я в церковь пришёл к заутрене,
Я клятв никаких не давал,
Свечу я поставил... И внутренне,
Что сделаю дальше — знал.
2
Потравы боюсь, сказал король,
Отпей ты из кубка сперва,
Не вижу причины, ответил я,
Но если так надо — изволь.
Я молча отпил, и терпкое
По глотке струилось вино.
Яд крепок и дело — верное,
И нам умереть суждено.
Ну что ж ты? Пей! — усмехнулся я,
И кубок от губ отнял...
Полкубка долой? Охоч до питья!
В насмешку король сказал.
Сидим напротив,
В глаза глядим,
По жилам струиться яд.
Сидим спокойно —
У нас есть время,
У нас впереди — Ад.
Скажи, повелитель,
Ты помнишь битву,
У тёмных прибрежных скал?
Мы отступали,
Ломались копья,
И полк под ударом пал.
Да как не помнить,
Ответил король,
То было, как страшный сон,
Да было дело —
Ломались копья...
Приятно вспомнить о том.
Тогда я решился, — Прости король,
И вспомни последний бой!
Тогда нас осталось всего лишь двое,
Сегодня и мы с тобой...
Предатель! — вскричал король,
И плюнул в глаза мои...
А я лишь утёрся, играя роль,
И молча молил: умри!
И вот за сердце схватился он,
Мой вечный король и враг,
Я подхватил его: Прощай король!
Накрыл твою душу мрак...
Я и король. Но в этом покое,
Нас только камень мертвей...
Пускай сегодня умрут двое,
И хватит, хватит смертей!
Вот в дверь ворвались: Король, ловушка!
Спасайтесь — в кувшине яд!
Я усмехнулся: Да где ж вы были?
Из Ада нельзя назад.
Стоят в дверях и видят —
Мёртвого короля,
Но почему?! — вскричал министр,
В кувшине была вода!
А вот вино, которое воин,
Готовил для страшных дел!
Министр пошатнулся, кувшин разбился
И пол от боли вскипел.
Столпотворенье. Бегут люди,
Кого-то и где-то бьют,
Я был не прав — начнётся бойня,
И трон на крови возьмут.
А в зал вошёл мальчик,
Кудрявый, семи лет.
Привет, малыш, а где твой папа?
Но мёртвым лежит ответ...
Он спит? — спросил мальчишка,
Он просто устал и спит?
Да, мальчик, да. — ответил я,
Пускай ещё полежит...
Он утомился, закончилась битва,
В которой выживших нет...
Он скоро проснётся? — спросил мальчишка,
Ему нужно пару лет...
А там дерутся, другие солдаты,
Там тётка моя с ножом...
Она кричала, что я умру,
Что все мы скоро умрём.
Я слушал, молчал, и сердце
Глухо билось в груди,
Прости мой мальчик, прости дурака,
Мне лучше всего уйти.
Но тут я понял — мой путь не закончен,
И путь мной ещё не пройдён,
Тогда я сказал: Пошли, парень,
Ты станешь ещё королём...
3
Король давно вырос, прошли года,
Он молод и полон сил,
И я замечаю в его чертах,
Того, Кого я убил...
Король — он как сокол, свободная птица,
Силён, беспощаден, смел...
Его научил за годы я,
Всему, что я сам умел.
Стрелять на скаку, ловя момент,
И мягко спускать тетиву,
Рубить мечом, ломать сапогом,
Спины не казать врагу...
Учил убивать, не пряча глаз
В сползавший на лоб капюшон,
Учил и любить, но сладок был
Для детского слуха предсмертный стон...
Он смерти смотрел в лицо,
Он был ей, как младший брат...
Смешались и крови и вино,
А он, убивая, был этому рад.
Убийца, подобный родителю,
Чьи руки по локоть в крови
Но площади встретил убогую,
Та в ноги к нему: "Помоги!"
"Дай хлеба мне черствую корочку
Из лужи воды зачерпни..."
А он, не слезая с лошади:
"Ну, старая, прочь отвали!"
Мне болью схватило сердце,
И мукою стал каждый вздох...
— Тебя я убил?
Наверное,
Я вслух это произнёс...
Пред взглядом его бешеным,
Остался я мшелой скалой,
Пугай других! — сказал ему,
И — повернулся спиной...
Но совесть, доселе спящая,
Пощечину звонко дала.
На миг помутилось сознание
И сжалась в кулак рука...
Вся жизнь пронеслась как мгновение —
Красавица, мертвый король
И кудри босого мальчишки,
И предательства, жгучая боль...
...Вскипел на клинке багрянец,
И в ярости он закричал:
— Зачем ты, проклятый упрямец,
Под руку мою попал?!
Ведь был ты Учитель, Наставник
Всему ты меня обучил,
А что отца лишил меня в детстве,
За то давно тебя я простил...
Прости и ты меня! Честное слово,
Ведь видит же Небо, я не хотел
Вот так лишить тебя жизни,
А я лишь в ответ прохрипел.
И слова прощения радость
Затмила сердечную боль
"Прощай!", — прошептал умирая,
"Прощай!", — прошептал мой Король...
4
На кладбище королевском,
Фамильный стоит склеп,
Бывают там люди редко,
Раз в десять, пятнадцать лет.
А рядом, примерно в миле,
Попроще кладбище есть,
Хоронят там слуг королевских,
Когда их застигнет смерть.
Убийца и им убитый,
Лежат, мертвы и слепы
Убитый своим страхом,
Убитый упрямством своим
* * *
ПРОЩЕНИЕ
Мне лучше лежать,
Ведь все-таки я — мертвец,
И греет гнилью холодный склеп,
Ржавчиной пахнет доспех.
Снаружи веют другие ветра,
Не помнят они — моих,
И мертвое знамя лежит на мне,
Словно без смеха — смех.
Улыбкой скалюсь — приди, мой враг!
Ты видишь, теперь я мертв,
Бояться нечего, быль такова,
Что ты пережил нас всех.
Я был последним, кто шел за тобой,
Забыв про сладость сна,
Жизнь прошла мимо, любовь прошла...
Отметим же твой успех!
Умей прощать, говорили мне,
Иначе не жить — а ждать,
И месть — это, в общем-то, тоже грех.
Как пить? Как любить? Как лгать?!
Мой склеп надежен,
Словно тюрьма, кладке износа нет,
Дубовых столбов поминальный ряд,
Держит гранитный верх.
Лет вереница, червей приплод.
Что лучше считать? Как знать...
Скрипнула дверь. Да чтоб я истлел!
Меня пришли поминать.
Камень рычит, в знамя — молотом свет,
Мой враг? Почему мне не встать?!
Не дрогнули плечи, и рук — как нет...
...На грудь мне легли цветы.
Прости, сказал он мне,
Прости и — спокойно спать!
Я — тот, кто сумел пережить вас всех,
Теперь я умею прощать.
Хорошо, мой враг, ответил я,
Хорошо, да — я буду спать.
Как одуряюще пахнут цветы...
Спасибо. Пора умирать.
Осколки чести и павшим знак,
И склепа могильный вздох,
Прогнили столбы, мой любимый враг!
Выдержишь тяжесть плиты?!
— —
Нам лучше лежать,
Ведь все-таки мы — мертвецы,
И греет гнилью холодный склеп,
Ржавчиной пахнут цветы.
