Рок-тайм или Патлатая трагедия

Михаил Гнитиев

Рок-тайм

или

Патлатая трагедия

Повесть

Безликость толпы — счастье Большого Города. Нет людей, — одна окружающая среда. В транспорте, в кафе, на улице, — все обсуждают свои проблемы, не обращая внимания на посторонних. Сотовый телефон, соединяя с человеком, находящимся за сотни километров, тут же невидимой стеной отделяет от окружающих. Люди вокруг — не более чем деталь пейзажа: как лужи под ногами; как мокрые вороны на голых деревьях; как шуршащие шинами автомобили; как мусорная урна на автобусной остановке. Способность быть одиноким среди других людей, — жестокий дар жителей мегаполисов. Он защищает нас от стрессов и он же ввергает в депрессии. Расплата за комфортабельную жизнь в каменном муравейнике.

* * *

Дождь, конец дня. Зашел в кабак перекусить и, пережевывая ростбиф, рассеяно слушаю монотонно бубнящий телевизор и громкий разговор сидящих за моей спиной двух подруг. Слушаю не потому, что интересно: их разговор, так же как и телевизор, — тоже деталь пейзажа, тоже окружающая среда. Впрочем, для них я — не более чем жующей элемент кабацкого интерьера. Дамам слегка за тридцать: одна шатенка, другая — брюнетка. Еще не допили бутылку вина, но непринужденность и задушевность уже взяли их в свои объятия, а в пепельницу перекочевало полпачки "More" с ментолом.

— Опять Серега появился, представляешь?

Это брюнетка. Очевидно, настала ее очередь вести тему.

— Это какой Серега? Тот, что кондиционерами торгует?

— Да нет же! Ну, помнишь, из нашего класса?

— Подожди, — Серега Петров? Тот, что за тобой портфель таскал? Да ты что! И чего он?

— Представь себе, — замуж зовет!

— Да ты что! А он знает, что у тебя двое?

— А то нет! Ну, ты чего, не помнишь, как все было? У нас такая любовь была! Он в армию ушел, а я его ждала. И в кино даже ни кем не ходила, — как дура! А он отслужил, — и на тебе, — вместо Сереги письмо пришло. Мол, так и так, есть случай деньжат подработать: подработаю и через год поженимся.

— Вот подлец, — другую нашел!

— Да и я так же тогда подумала, да с горя и выскочила замуж за этого алкаша. То есть, тогда то он еще как все люди пил... А как я Вовку родила, тут он с катушек и слетел... да ты знаешь!

— Помню, помню я все, — правильно сделала, что его бросила. Ведь говорила я тогда тебе...

— Да ладно тебе... Ты слушай! Прикатил Серега прямо к офису на машине, — откуда только адрес узнал?! Цветы, то се... Жениться хочет!

— А ты?

— А что "я"? Ты же знаешь, что у меня с Василием Михайловичем все как нельзя лучше. Как квартиру новую купит, так я к нему с детьми и перееду.

— Ох, и золотой мужик твой Михалыч, Ленка! Ростом, правда, не вышел, да и волос...

Дружное хихиканье.

— Зато надежен, как танк! Серега твой, кстати, на чем приехал?

— Так, иномарка подержанная.

— Видишь, — видно птицу по полету! А Михалыч твой на новеньком "мерсе" рассекает. Ты смотри, подруга, чтобы Серега тебе снова голову не задурил!

— Ох, не говори! Знаешь, он мне ведь рассказал, что действительно тогда на заработки ездил; приехал, — а я уже замужем! Говорит, что только одну меня любил; узнал, что я теперь без мужа и жениться решил.

— Ой, Ленка, ты опять глупостей наделаешь! Держись за Михалыча, такие мужики на улице не валяются! Знаешь ведь: бабий век — тридцать лет. А тебе уже сколько? То-то!

— Да понимаю я это все, а вот увидела Серегу, — и поплыла! Знаешь, — я его, наверное, до сих пор люблю.

— Да ты что, Лен, с ума сошла?! Какая любовь?! Тебе детей устраивать, а ты... Ну где ты эту любовь видела, где?!

Шатенка обезоруживающе убедительна. Аргументы просты и весомы как лом. Этим ломом она уверенно вырубает глыбы трезвых житейских постулатов: любовь, — если она и существует, — то только в виде детской болезни у шестнадцатилетних дурочек; и вообще, что не сложилось, — вместе не сложишь!

Положа руку на сердце: у кого нет такой подруги (или друга)? Внимательные, доброжелательные, сочувствующие, всегда готовые утешить, — и что бы мы без них делали?! По-разному убедительны, но при многообразии содержания и стиля вывод всегда один: все они — сволочи (или суки), а мы — дуры (или дураки)! Короче, — пора умнеть!

А стоит ли? Как раз тот случай, когда дураком быть обидно, а умным — противно.

* * *

Вечный вопрос: а что такое Любовь? В наше время вечные вопросы кое-кто успешно разрешил. "Что делать?" Делать надо деньги, — и чем больше, тем лучше! "Кому на Руси жить хорошо?" Тому, кому и на Канарах неплохо живется! "В чем цель Жизни?" В добывании средств для этой самой жизни!

В компании простых и удобных истин Любовь не живет, — это не ее компания. Оттого вышеупомянутые "кое-кто" просто исключили слово "Любовь" из лексикона, — как понятие, не имеющее места в реальной жизни. Завидовать им или осуждать их? И то, и другое лишено смысла. В конце концов, каждый получает по вере своей.

А тот, кто еще не исправил свой Словарь Жизни в соответствии с модными ветрами практицизма, — как он ответит на вечный вопрос: что такое Любовь?

Помню, в годы далекой (увы!) молодости, корпя над конспектами и ужасаясь роковой близости весенней сессии, я слушал под окнами своей комнаты представление Театра шагов. Сначала в нашем тихом переулке раздавались еле слышные мягкие шаги кроссовок. Они приближались со стороны Красноармейской и затихали у меня под балконом. Затем с противоположного конца переулка, со стороны Планетной улицы возникал торопливый стук каблучков. Их размеренный "ток-ток" постепенно нарастал и вдруг превращался в нетерпеливую дробь. Я слышал только звуки шагов в гулкой тишине сонного переулка, но этого было вполне достаточно, чтобы представить: сияющая девушка с развевающимися волосами бежит навстречу своему парню. А тот стоит, широко раскинув руки, — словно собирается взлететь. И когда она, наконец, попадает в его объятия, он долго целует ее губы, раскрасневшиеся щеки и пронизанные дурманящим запахом Весны и Юности волосы.

Они стоят прямо посреди проезжей части и редкие в нашем переулке машины аккуратно их объезжают. И все они: обычно нервные владельцы "жигулей", грубые водители грузовиков, и даже находящиеся при исполнении кагэбэшники на черных "волгах" с антеннами и спецсигналами (рядом — правительственная трасса) не говорят им ни слова.

Тогда все было просто и очевидно: Любовь — это когда не в силах пройти неторопливым шагом десяток метров, отделяющих тебя от бесконечно дорогого человека.

А почему уходит Любовь? Почему бывает так: еще вчера близкие люди сегодня вдруг расходятся, — словно под воздействием центробежной силы?

Вовсе не обязательно, что это — конец Любви! Часто — всего лишь Петля Времени. Прямой и ровный Путь Жизни вдруг сворачивается в петлю и растаскивает по разные стороны части единого целого. Так бывает с целыми странами и народами, — так бывает и с любящими друг друга людьми. И важно верить, что все можно исправить, важно не пропустить момент, — и тогда непременно удастся распрямить Петлю Времени! Когда-нибудь, — но непременно удастся.

Скажете: "эк загнул! Сам то понял, чего сказал?" Не надо скепсиса и недоверия, — я знаю, что говорю!

Впрочем, надо бы по порядку: как возникает Любовь, как возникает Петля Времени... Ну, ладно, начну рассказывать, а дальше — как уж получится!

* * *

Все неприятности начинаются с мелких и незначи-тельных событий — факт, от которого никуда не денешься! И чем менее значительным кажется событие, тем более значительными оказываются его последствия.

Вот, к примеру, — звонок в дверь. Что может быть менее значительным? Особенно, если у тебя послезавтра экзамен по сопромату. Первое, что приходит в голову — послать к черту визитера. А поскольку он, проявляя за-видное упорство, продолжает настойчиво терзать кнопку дверного звонка, то лучше это сделать в активной форме, — и побыстрее, дабы не утратить зыбкой решимости углу-биться в пугающие дебри перерезывающих сил и изгибаю-щих моментов. И я направился к двери, встав на тропу далеко идущих последствий! Эх, знать бы мне тогда, что от этого прямая Дорога Судьбы моего друга вдруг образует Петлю Времени длиной в пятнадцать лет, — хрен бы я открыл эту проклятую дверь!

Прильнув к дверному глазку и проклиная вечно царя-щий на лестничной площадке полумрак, я попытался раз-глядеть визитера. Естественно, лица различить было не-возможно — лишь силуэт на уровне плеч и головы, что за-ставляло усиленно работать воображение и ин-туицию. На этот раз, однако, интуиция молчала, зато во-ображение услужливо обрисовало косматого сенбернара на фоне перевала Сен-Готард. Короче, визуальное опознание провали-лось, и я прибег к помощи акустического, спросив бди-тельным голосом вахтера:

— Кто?

Ответ последовал незамедлительно:

— Дед Пихто! Ты чего там, в натуре... открывай!

Альпы немедленно превратились в контур гитары, а сенбернар — в моего школьного друга Леху Попова по про-звищу "Патлатая трагедия".

Ну, вот — вы же не знаете, кто такой Леха Попов! А ведь он главный герой моего повествования. Пожалуй, сейчас мне придется отложить описание возникновения Петли Времени и погрузиться в воспоминания о тех временах, когда мы с Лехой сидели за одной партой и были закадычными друзьями. И начну я именно с того дня, когда Леха заработал это прозвище — "Патлатая Трагедия".

* * *

Следует заметить, что столь экзотическим прозви-щем Леху наградили отнюдь не юморные одноклассники, а очень даже серьезный человек — наш школьный завуч Лю-бовь Тимофеевна. Впрочем, эпитет "серьезная" не достаточно полно характеризует личность заслуженного педа-гога, воспитателя и наставника "молодых строителей ком-мунизма", "будущих членов коммунистического общества", "носителей коммунистической морали светлого Завтра" и т.д. и т.п., каким была незабвенная Любовь Тимофеевна. Поэтому "строители", "члены" и "носители" использовали в обиходе более яркие и точные определения, из которых самыми приличными были: "Железная Люба" и "Двуногая Смерть".

Для солдата наиболее страшным в психологическом плане считается момент подъема в атаку. Для учеников — потенциальных жертв Железной Любы таким моментом являлось, без сомнения, начало учебного года, а точнее — первые три-четыре недели, ко-гда Железная Люба обходила свои владения с целью при-ведения в чувство распустившихся, обленившихся и попав-ших под дурное влияние Запада "молодых строителей коммунизма".

Она внезапно появлялась на уроке, заставляя бледнеть учите-лей и впадать в ступор учеников, и внимательно осматри-вала внешний вид присутствующих. Любые проявления "капиталистического разложения", как то: серьги, кольца и следы косметики — у девушек; джинсы и намек на длин-ные волосы — у парней, немедленно пресекались путем удаления преступного элемента за пределы вверенной по-печению Железной Любы территории.

Если же по внешнему виду никто не выпадал за рамки коммунистической морали, наступала вторая стадия про-верки. Завуч медленно проходила по рядам между столами, и создавалось впечатление, что она натуральным образом "вынюхивает криминал". Однажды она "вынюхала" таким об-разом пачку сигарет, прилепленную скотчем снизу к сиде-нью стула.

Говорят, что в Таиланде для пойманных с поличным на контрабанде наркотиков обеспечен смертный приговор. Так вот — я великолепно представляю, что чувствует человек, пытающийся пройти таиландскую таможню с полным чемоданом героина!

Если мы с честью выдерживали вторую стадию проверки, то Железная Люба садилась где-нибудь в заднем ряду и мановением руки приказывала продолжить урок. Вот это и было самой страшной пыткой как для юных жертв Системы Всеобщего Образования, так и для педагогов: любые твои слово, жест и даже выражение лица могли быть истолко-ваны в русле идеологической диверсии, — особенно при прохождении "важных в идеологическом и воспитатель-ном аспекте темах". К разряду последних могло быть от-несено все что угодно — от гениальной "Войны и мира" (написанной не просто Писателем, а Зеркалом Русской Ре-волюции), до эпохальной "Малой земли" Л.И.Брежнева.

Попавшие в "черный список" на весь учебный год становились объектами интенсивной воспитательной работы Железной Любы, и поэтому безвестный острослов окрестил такие сентябрьские недели "медовым месяцем Смерти".

Обычно мы вздыхали с облегчением, если "преступник" определялся на первых двух стадиях: он принимал весь огонь на себя, и завуч редко переходила к третьей стадии. Именно таким образом однажды прервалась кампания по ис-коренению шариковых ручек: Железная Люба где-то вычи-тала, что шариковые ручки портят почерк, и решила по-святить очередной "медовый месяц Смерти" борьбе за чис-тописание. Борьба выражалась в массовом изъятии и унич-тожении шариковой заразы путем излома и последующего выбрасывания в окно. Для ликвидации металлических су-венирных ручек, выполненных в форме гвоздей, кинжалов, отбойных молотков и прочих элементов быта изобретатель-ная Двуногая Смерть использовала слесарный ручник, который таскала с собой в потертом кожаном портфеле.

Кампания прервалась на взлете. При досмотре у Се-реги Багрова была обнаружена ручка импортного производ-ства с прозрачным колпачком, в котором плавала пласт-массовая девица в пестреньком платье. Когда ручку переворачивали, девица выскакивала из платья, в чем мать ро-дила!

При виде столь вызывающего образца канцелярского разврата завуч на пару минут буквально потеряла дар речи. Она несколько раз перевернула ручку, наблюдая за бесстыжими выходками наглой девицы, затем вперилась возмущенным взглядом в полумертвого от страха перед бу-дущим Серегу и гневно выдохнула:

— Ну, Багров, вот уж от тебя я этого не ожидала! И это — лучший ученик школы!

Импортная девица стоила Сереге золотой медали. Се-регины родители протоптали к школе и к роно тропу глубже, чем тот самый император в Каноссу, но средний бал аттестата пал безвозвратно! Как об-разно заметила Железная Люба — "средний балл ат-тестата зрелости должен соответствовать не только уровню знаний, но и уровню морали выпускника". Так накрылся серегин физтех, которым он бредил с пятого класса: в первый год ему не хватило именно полбалла в аттестате, а на вто-рой... но об этом потом. А тогда мы были благо-дарны Сереге: "антишариковая" компания прервалась в самом разгаре благодаря его эротической девице, ибо последняя дала богатый материал для многочис-ленных комсомольских, пионерских, родительских, учительских и прочих собраний на целый год!

Ну, а в тот самый день первая стадия проверки не дала результата, да и вторая уже шла к завершению. Железная Люба выдвинулась к предпоследнему ряду столов, — и тут появился Леха. В тот день он дежурил по классу и за несколько минут до прибытия завуча был послан литераторшей за мелом. Я полагаю — это было сделано с тайной надеждой, что у Лехи хватит благоразумия не возвращаться до конца урока.