|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Свое раннее детство помню плохо. Одно из сохранившихся воспоминаний — огромный человек в меховой шапке смеется и подбрасывает меня к потолку. Да так, что все замирает в животе.
Это одна из немногих картин об отце оставшихся в памяти, маму я вообще знаю только по редким фотографиям. Родители были геологами и в экспедиции предпочитали отправляться вместе. Так вместе они и погибл в Саянах под лавиной. Никто, естественно, в те годы их не искал, шла Великая война, и геологи были её рядовыми солдатами, пропала экспедиция и ладнио. Только через год их гибель была подтверждена поисковым отрядом, обнаружившим остатки буровой платформы. От людей к этому времени ничего не осталось.
В моей жизни это ничего не изменило, только бабушка Маша начала называть меня сиротиной, хотя деду Игнату это жутко не нравилось, и они постоянно ссорились по этому поводу.
Жили мы после блокады втроем в огромной комнате в коммунальной квартире на Васильевском острове в Ленинграде. Бабушка Маша была полная улыбчивая женщина большую часть своего времени, занимавшаяся готовкой и стиркой, а также штопкой моей одежды, которая рвалась на мне почти каждый день. Дед Игнат Николаевич, напротив, был всегда строг и мрачен, После гибели сына он стал еще менее разговорчивым и более суровым. Ходил всегда в военной форме, без погон, а его хромовые сапоги я начал чистить с пяти лет и выучил в них каждую складку. В детский сад меня не отдавали, все время проводил с родными, поэтому, когда я с букетом цветов, портфелем и большими надеждами на пятерки пришел в первый класс, обратно домой шел уже без букета, нес подмышкой портфель с оторванной ручкой и огромный фингал под глазом. К моей чести я не плакал, помня дедовы наставления, хотя это очень захотелось сделать, когда дома бабушка квохтала и ахала вокруг меня.
Школьная жизнь не задалась, друзья не появлялись, зато синяки и шишки появлялись регулярно.
Своим детским умом я тогда не понимал в чем дело, лишь через несколько лет до меня дошло, что вел себя неправильно, свысока, как часто бывает с детьми, поздно попадающими в детский коллектив.
Так, что в один прекрасный день я просто отказался идти в школу, приведя в шоковое состояние бабулю.
Дед поступил хитрее, он долго говорил со мной и конце концов взял на слабо. Но ему пришлось пообещать, что меня научат драться.
Ветерану ОГПУ, НКВД и КГБ было несложно пристроить меня в закрытую спортивную школу, где я оказался самым младшим по возрасту. Тренер, поговорив с дедом, нагрузил меня ОФП, и специализированными упражнениями. Чем я и занимался три года. Ставить меня в пару было просто не с кем. Как ни странно, хоть меня и не учили драться, в классе все стало налаживаться, и даже начали появляться друзья. Думаю, что в этом большую роль сыграл мой тренер, Кузьма Палыч. Неоднократный призер закрытых соревнований по боевому самбо, оказался хорошим воспитателем и лучше деда разобрался в моих проблемах.
В школе все вошло в свою колею, но я так увлекся борьбой, что продолжил занятия и дальше, хотя Палыч прямо сказал, что больших успехов от меня не ждет, но на приличный уровень вывести постарается. Чем было хорошо боевое самбо — это тем, что я в школе, несмотря на вспыльчивый характер со второго класса никогда не лез в драку. Потому, как прекрасно знал, один мой удар и с тренировками будет навсегда покончено. Правда никто ко мне и не приставал, даже самые отпетые школьные хулиганы знали, где я занимаюсь, хотя это вроде был секрет.
С учебой тоже было все в порядке. Я мечтал, как родители, стать геологом, искать золото и нефть для своей страны. Даже художественную литературу подбирал себе своеобразную, а книги Джека Лондона про золотую лихорадку на Аляске выучил, чуть ли не наизусть. С помощью деда заполучил себе подробную карту Аляски и прокладывал на ней маршруты своих героев, управляя в мечтах собачьей упряжкой и стреляя из кольта в барных разборках. Для того чтобы читать в подлиннике американских авторов, я приложил немалые усилия к изучению английского языка, из-за чего стал любимцем учительницы, канадской финки Хельми Виролайнен. Узнав о причине моего прилежания, пожилая женщина однажды пригласила меня к себе домой, где я впоследствии увлеченно разглядывал старые фотографии, на которых были запечатлены ее родственники на фоне высоких канадских елей, или около своих домов и машин. Читал немногие книги, сохранившиеся у нее после блокады. Разговаривали мы исключительно на английском языке. Хельми Энсиевне нравились наши посиделки, и она мне прочила учебу на инъязе. Но я был стоек в своем выборе, несмотря на ее уговоры.
Школьные годы пролетели быстро. Когда я успешно сдал вступительные экзамены в горный институт, на торжественном ужине в мою честь, дед вынес чехол с охотничьим ружьем. Дрожащими руками я вынул из чехла новенький ТОЗ-34.
-Владей, будущий геолог, — добродушно сказал дед, — без оружия тебе никак нельзя.
Ружье прошло испытание этой же осенью, когда на уборке картофеля по вечерам на болоте я устраивал засидки на уток, и показал себя классным мазилой.
Из этой охоты я вынес одну важную вещь, хочешь метко стрелять— тренируйся. Так к моим занятиям боевым самбо, добавилась стрельба. Сначала на охотничьем стенде по тарелочкам, а потом уже на биатлонном стрельбище. На военной кафедре, узнав о моих успехах пришли в восторг и в скором времени я катался на все соревнования, проводившимся в ЛЕНВО. И даже периодически занимал там призовые места. Дед, узнав о моих успехах, переоформил на меня свой наградной вальтер, не знаю уж чего ему стоила эта процедура. Наверно выручило то, что к этому времени подписок у меня по поводу боевого самбо было выше крыши, и я числился нештатным сотрудником КГБ.
Через год я из пистолета вполне прилично укладывал девять пуль из десяти в десятку с двадцати пяти метров. Однако мои напарники по борьбе узнав о таких результатах долго смеялись а потом пригласили к себе на полигон. И там я понял, что такое настоящая стрельба.
При таких нагрузках я как-то выпал из общественной жизни института и всегда мог отыскать повод не участвовать в дурацких мероприятиях вроде комсомольского зачета. Так, что и все развлекательные мероприятия проходили мимо меня. На летнюю практику я всегда уезжал с золотоискателями. На второй год уже мог сам определить места, где нужно бить шурфы и устраивать промывку грунта. По правде говоря, меня всегда завораживал этот момент, когда после резкого движения на дне лотка остаются желтые блестящие крупинки.
К сожалению, за три полевых сезона такое везение случилось всего пару раз. А так это была просто тяжелая однообразная работа, гнус, комары. И даже повариха тетя Варя с волосатой бородавкой на носу через месяц-два начинала казаться вполне симпатичной женщиной. Обычно на этом моменте наша работа заканчивалась, никто не мог предсказать, когда пойдут первые выяснения отношений.
На второе лето начальник экспедиции после одной из разборок с наемными работниками полностью оценил мою полезность, когда трое бывших зэков нанятых для тяжелых земляных работ слегка перебрав халявного спирта, решили поговорить с ним об увеличении зарплаты. Наш начальник, Иван Николаевич и сам был видавший виды геолог — здоровенный мужичара с окладистой бородой, Но, когда два крепких парня в наколках хватают тебя за руки, а третий метит заточкой в шею, поневоле будешь юлить и соглашаться на любые предложения. Надо сказать, что все это происходило на глазах остальных скромно глядящих в землю сотрудников. И только тетя Варя что-то кричала, размахивая половником, правда, не приближаясь к месту событий.
Ну, что же мои действия в подобной ситуации были отработаны до автоматизма и через пару секунд двое нападавших лежали без сознания, а третий баюкал сломанную кисть. Я же с любопытством разглядывал заточку, в первый раз такое произведение тюремного искусства попало мне в руки.
К счастью мы еще не успели отойти далеко от населенных мест, и после переговоров по рации на следующий день к нам пришел бот с тремя милиционерами и парой местных работяг, согласившихся на работу вместо провинившихся. Сами пострадавшие от моих рук, протрезвев, чуть не плакали и рыдали, просили их простить.
— Мол по пьяному делу черт попутал, а так они кудрявые и пушистые.
Я сам проникся этими мольбами и даже вступился за них перед Иваном Николаевичем.
Тот, похлопав меня по плечу, сказал:
-Санек, еще раз тебе хочу сказать спасибо, если бы не ты, черт знает, что случилось, так, что я, может, жизнью тебе обязан. Но просьбу твою, извини, не уважу. Молод ты еще, людей не знаешь, не понимаешь. Этих уркаганов только могила исправит. Так, что чем дальше они от нас, тем лучше.
Участковый тоже долго не разбирался, оформил протокол, уважительно поцокал языком, когда узнал, откуда у меня такие умения и вскоре троица в наручниках, усевшись в бот, покинула наш лагерь. На прощание зэк со сломанной рукой, крикнул уже с воды.
-Я запомнил тебя студент, сукой буду, но тебя достану. Бурый свое слово держит. Считай, что ты уже труп.
Эти слова я всерьез не воспринял и сразу о них забыл.
Однако мои подвиги среди сотрудников забыты не были и моя кликуха "Студент" приобрела уважительное звучание. Иван Николаевич после этого случая взялся за меня всерьез, таскал вслед за собой и заставлял объяснять каждую мелочь в работе.
Я из тебя настоящего геолога сделаю.— выдал как то он, вечером, когда мы вдвоем пили чай у костра. Ушли мы вверх по ручью далековато, и возвращаться в базовый лагерь было лень.
— Похож ты Саня на батю своего,— продолжил он, — я его не очень хорошо знал, но в управлении встречались. Веселый был мужик, компанейский в тебе этого нет, хотя как и он, на амбразуру попрешь без колебаний.
В тот вечер мы с ним долго проговорили, может, под настроение, но я рискнул поделиться с ним планами на будущее.
-А что?— сказал подумав Николаевич, — если не хочешь в Питере штаны протирать, возможно сделать запрос на тебя, парень ты надежный, соображение имеешь и как с дипломом разберешься милости просим на работу, а если жену с собой привезешь будет совсем хорошо. Сам знаешь, тогда в общаге отдельную комнату получишь. И на квартиру сразу в очередь поставят. Да, тебя, кстати, в армию не возьмут?— спросил он напоследок.
-Вроде не должны, ответил я почесав затылок, — у нас же кафедра военная имеется.
-Ага, кивнул начальник, — знаю, под шифром "Дубовая роща".
Мы немного поржали, вспомнив своих командиров, и залезли в спальники.
Этот разговор я часто вспоминал, во время учебы на последнем курсе. До этого времени я с девчонками особо не общался, в школе у меня на это не было времени, да и желания тоже, на школьные вечера я не ходил, в старших классах, конечно, приходилось слушать рассказы парней, про поцелуи обжимания и все прочее. Было немного завидно, но я успокаивал себя тем, что все еще впереди
И вот достойный финал; мне двадцать два года, я на пятом курсе института, мастер спорта по пулевой стрельбе, КМС по спортивному самбо и уж не знаю какой разряд по боевому самбо, по крайней мере убить за секунду обычного человека трудности для меня не представляет. В том числе любого из расплодившихся в последние годы, каратистов. И вот у такого положительного персонажа нет девушки, и он даже ни разу не целовался.
Когда я поделился своей проблемой со своим одногруппником Семой Финкельштейном, тот грустно вздохнул:
Эх, Шурик, Шурик, а я ведь тебя предупреждал, все надо делать вовремя.
Паразит знал, что я не люблю, когда меня называют Шуриком и сейчас специально измывался надо мной.
-Ты же сам знаешь, что на нашем потоке все симпотные девочки уже разобраны, помнишь, Галка Аникина, как к тебе подкатывала, а ты ноль внимания. А сейчас у нас девушек нет, да и Аникина уже стала Иванова.
-Неужели так все плохо? — спросил я, — ты сам-то чего не женился?
На этот вопрос Сема загадочно улыбнулся и пропел строки известной песни:
"Где под солнцем Юга ширь безбрежная, ждет меня подруга нежная"
Я фыркнул, вспомнив носатую нежную Семину подругу весом около центнера. Она недавно свалила в Израиль, и Семе надо было делать вид, что он знать ее не желает, как порядочный комсомолец.
Узнав, зачем мне срочно понадобилась жена, Сема взгрустнул еще больше.
-Я всегда знал, что у тебя непорядки с головой, но где ты найдешь девушку, которая поедет с тобой жить в Магадан, не представляю,— заявил он, — может, на младших курсах такие энтузиастки имеются, но жена, то тебе нужна сейчас. В тех местах, где я обычно тусуюсь, таких точно нет.
Наш разговор тогда так ничем и не закончился, но после него на меня стали нехорошо поглядывать те несколько девчат, шансы которых выйти замуж равнялись нулю. Семка, свой поганый язык под замком держать не мог совершенно.
Как иногда бывает, помог случай. Одним вечером, возвращаясь с тренировки, в нише ворот на Литейном проспекте я услышал подозрительный шум. Шли мы втроем, и когда я остановился, оба моих спутника, сотрудники Конторы, удивленно поглядели на меня. Но тут из подворотни отчетливо донеслись сдавленные стоны и мы, переглянувшись, кинулись туда. Пыталась кричать девушка, которой зажимал рот субтильный пацан. А его старшие товарищи пытались сдернуть с нее одежду. Увидев нас, они бросили свою жертву и попытались удрать. Мои спутники погнались за ними, а я наклонился к лежащей девушке и в свете тусклого фонаря увидел заплаканное лицо и испуганные голубые глаза, с надеждой смотревшие на меня.
-Ты не ушиблась?— спросил я, первое, что пришло в голову. Девушка помотала головой и попыталась встать. Я легко поднял ее на ноги, и она судорожно попыталась застегнуть разодранную куртку. Оглядев себя, она стала малинового цвета и пролепетала:
-Отвернитесь, пожалуйста, мне надо привести себя в порядок.
-Неплохо девица держится после такого,— подумал я и, отойдя на пару шагов, посмотрел в сторону, куда помчались несостоявшиеся насильники. Там некоторое время было тихо, потом послышались шаги. Из темноты вышел один из моих спутников и спросил:
— Не знаешь, где тут ближайший телефон-автомат?
Я собирался пожать плечами, когда из-за спины прозвучал тихий голос девушки.
-Телефон здесь недалеко, на углу.
Товарищ отправился звонить в милицию, а мы стояли некоторое время в неловком молчании. Однако через минуту ее прорвало, и она вся в слезах начала, благодарить меня за помощь.
Тем временем подъехала ПМГ и недовольные менты начали заталкивать туда побитых парней. К нам у них все вопросы пропали после того, как им были показаны корочки известного заведения. Мой постоянный спарринг-партнер Сергей, прошептал мне на ухо:
— Смотри, какая девка видная, ты все жалился, что не можешь ни с кем познакомиться. Давай, съезди с ней в ментовку для моральной поддержки. А мы туда завтра нарисуемся, только на службе вначале рапорта напишем. Ты-то у нас птица вольная, объяснительных никому не надо писать, что силовое задержание проводил с умеренным членовредительством.
В отделении дежурный следователь взял у нас показания и сам предложил отвезти до дома, поскольку был уже третий час ночи.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
