Знакомый незнакомец

1.

Воздух был морозный и какой-то словно бы хрусткий. Изморозь на листьях — они даже пожелтеть не успели, не то что облететь, тонкий ледок на лужах, трава под снегом — будто стеклянная. И тишина, какая бывает только в то утро, когда выпадает первый снег. И ясно было, что он уже не стает, не растечется гнусной слякотью, дальше будут морозы и метели, и...

-Ну и холодрыга! Ты что стоишь на самом ветру?

Канда молча пожал плечами: проще не отвечать, потому что на одно слово в ответ он получит десять. Стоит и стоит, кому какое дело? Не признаваться же, что ему нравится смотреть на заснеженный парк, на серебряное кружево на зеленом и оранжевом, на то, как из разом ставшего жемчужно-серым неба медленно, одна за одной опускаются колючие снежинки. И, черт побери, слушать тишину!

-Пойду оденусь, что ли...

Он не ответил. Дождался, пока стихнут в коридоре шаги спутника, спустился в парк. Нынешняя резиденция Черного ордена совсем не похожа не прежние. Вот, парк, запущенный, почти одичавший. Только вокруг самого здания еще как-то пытаются подрезать деревья и кусты, подстригают траву, расчищают дорожки, а дальше — тропинки, бурелом. Можно вообразить, будто ты в лесу. Это иногда помогает.

Можно позволить себе четверть часа ничегонеделания. Потом — снова работа, ее стало больше, чем прежде. Нужно натаскивать новичков, от этого никуда не денешься, да Канда и не пытался: знал, что это у него выходит отлично, его побаиваются, а потому слушаются. Может, не лучший способ заставить людей делать то, что требуется, зато верный.

Он свернул на главную аллею — за ним на покрытой инеем земле оставались черные следы, — посмотрел вперед. Здесь хорошо поздней осенью, когда липы и клены стоят золотые и багряные, и аллея кажется бесконечным коридором, уводящим в какой-то иной мир. А в этом году осени, считай, и не было. Лето затянулось, потом похолодало, но не успели листья облететь, как грянула зима, вот и всё. Никаких иных миров. И листья жечь вряд ли станут, не будет тянуть горьким дымом, от которого берет смутная тревога... Может, оно и к лучшему.

Взгляд упал на темное пятно в призрачно-сером и серебряном мире — на одной из скамеек кто-то сидел. Вряд ли из своих: кому взбредет в голову выбираться из здания в такой холод и в такую рань? Их на тренировку-то не поднимешь! Но гостей сегодня не ждали, он бы знал.

Канда в несколько шагов преодолел отделяющее его от незнакомца расстояние, схватывая всё больше деталей. Не в орденской форме, в гражданском, руки в теплых перчатках, в них небольшая записная книжка; темно-серый шарф, дорожная сумка рядом на скамейке...

Человек, подняв голову, спокойно ждал его приближения. Поднялся навстречу.

-Здравствуй... — слово вырвалось изо рта облачком пара.

-Здравствуй, — второе облачко коснулось первого, и оба растаяли в морозном воздухе.

Тишина.

-Канда, ты куда запропастился? Я тебя по всему парку ищу, а ты!.. — раздалось сзади.

Можно было бы ответить, что нет никакой нужды бегать кругами, если на снегу отменно видны его следы, но Канда промолчал. Да Уокер бы и не стал слушать — он тоже увидел неожиданного пришельца.

-Лави?! Ты откуда?.. — Уокер налетел ураганом, схватил Книжника за плечи, радостно заглянул в лицо, порывисто обнял...

Тот усмехнулся, глядя на Канду поверх плеча Уокера. Поднял руки, сдержанно коснулся спины экзорциста, обозначив дружеские объятия, отстранил. Спокойное лицо сделалось самую малость дружелюбнее, да улыбка появилась, вполне искренняя.

-Аллен, — сказал Книжник. — Ну и вымахал же ты!

-Да уж, повыше некоторых буду! — ухмыльнулся тот, не выпуская старого приятеля. Канда промолчал: наблюдать за представлением было намного интереснее, чем участвовать в нем. — Канда, а ты что же меня не позвал?

-Он подошел буквально за пару секунд до тебя, — ответил за него Книжник. — Даже поздороваться не успели, а тут уже ты летишь...

-Так что же вы стоите-то?! — изумился Аллен. — Как чужие, честное слово! Хоть руки бы пожали... Канда, ну что ты молчишь, как пень?..

Тот только дернул плечом в ответ. Помедлив, протянул руку. Книжник, стянув перчатку, осторожно пожал его ладонь — пальцы оказались холодные, видимо, он давно ждал в парке.

Уокер переводил взгляд с одного на другого, потом догадался переспросить:

-Лави, так ты откуда взялся-то? Ты снова к нам, работать?

-Нет, — покачал тот головой. В углах губ таилась улыбка, но Канда не мог разобрать, какова она — иронична или грустна. — Я случайно в этих краях, проездом. Подумал, что, наверно, старые знакомые не откажутся приютить меня на несколько дней.

-Да что ты, конечно! — у Аллена глаза засияли от восторга. — Ох, как жалко, что сейчас почти никого нет...

-На заданиях все? — спросил Книжник будто между прочим.

-В основном да, — охотно ответил Аллен. — Ну а так... кое-кого домой отпустили, Рождество же скоро! Даже Комуи уехал!

-Неужели, — приподнял бровь Книжник, а Канде снова почудилось за его живым интересом что-то совсем иное. А может, и не почудилось. — Он-то куда от Ордена?

-Так к Линали, — пояснил Уокер. — Она ведь теперь в Азиатском подразделении! Жалко, ты не застал, тут такое творилось... А теперь говорят — "династический брак"! Тоже, династии...

И снова Книжник искоса взглянул на Канду. Тот в ответ опустил ресницы, правда, мол. А Уокер мог бы и держать язык за зубами. Или хоть не расписываться в собственной глупости: семью Чан иначе как династией и не назвать, так что Комуи был совершенно прав, немного пафосно называя этот союз. И уж кто-кто, а Книжник об этом точно знал.

-А ты долго у нас пробудешь? — жадно спросил Аллен. Видно было, ему не терпится насесть на Книжника с расспросами и рассказами о здешнем житье-бытье.

-Не знаю, — покачал тот головой. — Как получится. Это не от меня зависит.

-Ясно... — протянул Аллен огорченно, посмотрел на Книжника, потом на Канду и вдруг будто сообразил что-то. — Слушайте, что мы мерзнем стоим? Пошли внутрь, я сейчас схожу, Привратника предупрежу...

Аллен унесся, только подол плаща мелькнул. Канда вздохнул.

-А ты изменился, — негромко произнес Книжник. — Во всяком случае, кажешься куда более спокойным, чем прежде.

-У меня теперь намного меньше раздражителей, чем тогда, — ответил он.

-Аллен-то никуда не делся, — усмехнулся Книжник. — Вот уж кто не изменился... Всё такой же мальчишка.

-Он не хочет взрослеть, — спокойно произнес Канда.

-Я вижу, — кивнул тот. Они медленно шли по аллее, иней поскрипывал под ногами, под сапогами хрустко ломался ледок на небольших лужах. — В чем-то я могу его понять.

-Я тоже могу. Так проще.

-Ну да... — Книжник переложил сумку в другую руку. Его короткое темное пальто отдаленно напоминало экзорцистскую форму, какой она стала теперь — строгую, неброскую, безо всяких финтифлюшек, украшений, словом, излишеств, которые терпеть не мог Канда и обожал Уокер. — Каково тебе служить под его началом? Он ведь, я вижу...

-Я сразу поставил условие, — криво улыбнулся Канда. — Маршал Уокер или нет, подчиняться ему я не буду. Иначе...

-Могу представить, — Книжник поднял голову, подставляя лицо редким снежинкам. — Как сам-то?

-По-старому. Что могло измениться?

-Работы по-прежнему много?

-По-прежнему. Ты правильно тогда сказал.

-Что именно? — взглянул на него Книжник.

-Что эта война началась задолго до нашего с тобой рождения, а окончания ее мы, скорее всего, не застанем, — Канда отбросил камешек носком сапога. — Я тогда был очень зол на тебя.

-Я помню, — усмехнулся Книжник. — Все тогда хотели покончить с врагом одним решительным ударом. Как обычно.

-Ну да. А тянется это уже сколько лет...

-И еще столько же протянется, — заверил Книжник.

-Я хотя бы не останусь безработным.

Книжник улыбнулся, на этот раз почти по-настоящему, как показалось Канде.

-Ты так и не сказал, надолго ли останешься, — сказал экзорцист.

-Пробуду до Рождества, — что-то прикинув, произнес Книжник. — Вряд ли дольше. Дела.

-Уокер тебя замучает.

-Вряд ли. Как только закончатся все эти "а ты помнишь?", говорить станет не о чем.

-Это ты ему объяснишь, когда он в сороковой раз начнет пересказывать тебе историю своих подвигов. Ты-то вряд ли чем поделишься, придется слушать.

Книжник коротко рассмеялся, смахнул с рыжей челки тающие снежинки.

Он был совершенно прав тогда, со временем Канда стал понимать это лучше, а сейчас осознал, наконец, целиком и полностью...

"Но, может..."

"Я не отрицаю, — Лави смотрит очень серьезно, у него редко увидишь такой взгляд. — Чего только не бывает. Мы запросто можем встретиться и через год, и через десять лет, и через двадцать."

"Тогда я никак не возьму в толк, о чем ты говоришь."

Лави вздыхает, запускает руку в рыжие вихры, ставя их дыбом.

"Просто постарайся понять... — Он хмурится, подбирая слова. — Смотри, мы с тобой знакомы... сколько? Три года без малого, да? Ничтожный срок по сравнению с прожитым, верно?"

"Ну, допустим..."

"Иногда человек неузнаваемо меняется за месяц, не то что за год, — спокойно говорит Лави. Сейчас ясно, что он куда взрослее любого из сверстников. Может, на пять лет, а может, на все двадцать пять. — Мы с тобой прожили не так уж мало до момента нашего знакомства. И после того, как я уйду, надеюсь, еще поживем. А теперь представь... Хорошо, если до встречи пройдет год или два. А если десять лет? Это ведь будет, считай, треть жизни! А если двадцать?"

"Половина."

"Вот именно. Полжизни, в течение которой и ты, и я будем заниматься совершенно разными вещами. Мыслить по-разному. Развиваться... — Лави усмехается. — Да, развиваться тоже будем разными путями. Через десять лет мы оба станем другими людьми. Допускаю, что ты не особенно изменишься, у тебя ведь останется тот же образ жизни и та же работа, но мне придется меняться, иначе никак... Понимаешь?"

"Вроде понимаю. Только всё равно не соображу, к чему ты клонишь."

"Я объясню... — Лави набирает воздуху в грудь, будто перед прыжком в воду. — Юу, я не могу сказать, что эти три года были лучшими в моей жизни. Но они — были. И я буду их помнить, всё, и хорошее, и плохое. Особенно тебя."

"Как хорошее или как плохое?"

"Не сбивай с мысли! — сердится Лави. — В общем, я ничего не забуду. Да я и не могу забыть. Ты..."

"Я тоже. Так к чему ты ведешь?"

"Сейчас... Когда... если мы встретимся через сколько-то лет, Юу, у нас уже не будет ничего общего, только эти вот воспоминания. Понимаешь?"

"Кажется, да, — ему не нравятся слова Лави, но молодой Книжник умеет быть убедительным. И объяснять умеет так, что любой поймет, если только он не непроходимый кретин, а Канда себя к таким не относит. — Ты хочешь сказать, что мы... Нам всё равно что придется знакомиться заново?"

"Вот именно, — Лави, кажется, удивлен. А чему удивляться: Канда умеет слушать и запоминать, а во время долгих переходов чем еще заняться, кроме как покрутить в голове ту или иную мысль? — Мы будем знать, что когда-то... были друзьями. Воевали вместе. Мы всё это будем помнить."

"Тогда я снова не понимаю — почему это тебя так тревожит?"

"Ты же сам сказал — нам придется знакомиться заново, — качает головой Лави и устало усмехается. — Узнавать друг друга. Привыкать. Может, получится даже снова стать друзьями... если хватит времени. Главное, не думать, что всё будет так же, как сейчас, и можно просто продолжить с того места, где остановились. Что было — то было, оно навсегда с нами, оно никуда не денется, но пытаться воскресить прошлое... Не стоит, Юу. Ничем хорошим это не заканчивается."

"Я понял, — он, кажется, действительно понимает. Пока это еще не улеглось в голове, он еще поразмыслит как следует, но основную нить Канда уловил. — Могу пообещать, Лави... Если мы с тобой еще встретимся, я никогда не скажу тебе "а ты помнишь?"

"Спасибо, Юу... Ты правда понимаешь."

-Знаешь... — Книжник замялся, и Канда пришел ему на помощь:

-Можешь называть меня по-старому. Только скажи, как к тебе обращаться.

-Да как хочешь, — тот смотрел перед собой, и лицо его казалось усталым, будто после бессонной ночи. — Хоть бы и Лави. Теперь это не имеет никакого значения.

-Ты не тот Лави.

-А ты не тот Юу, — пожал плечами Книжник. — Мы на равных.

-Тоже верно, — Канда взглянул вперед: до входа оставалось всего ничего, там маячил Уокер, махал рукой, призывая пошевеливаться. — Ты что-то неважно выглядишь.

-Устал, — сознался Книжник. — Местные поезда — это чудовищно. А в вагоне еще оказалась мамаша с двумя младенцами. Две ночи никто глаз не сомкнул.

-Опять на войну отправляешься? — спросил Канда и с запозданием подумал, что на такой вопрос тот может не ответить. Но Книжник произнес с усмешкой:

-Куда же еще... Я за это время видел... да, четырнадцать войн. Не считая мелких столкновений.

-Мельчают люди, — хмыкнул Канда. — До прихода к нам ты видел вроде больше сорока.

-Люди-то мельчают, зато оружие совершенствуется, — ответил Книжник и нахмурился.

-Перепало? — поинтересовался Канда.

-Да, причем случайно, — казалось, того вовсе не тяготит разговор. — Шальным осколком. Чуть ногу не ампутировали. Гангрена, знаешь ли... — Он усмехнулся. — Но ничего, как видишь. Даже не хромаю.

-Вижу, — согласился экзорцист.

Не хотелось уходить из парка, не хотелось прекращать этот разговор, в котором реплики обозначены облачками пара изо рта, почти как в дурацких комиксах, что печатают в газетах. Еще бы написать в этих облачках слова, сходство будет полным...

Рядом шел почти незнакомый человек. Даже внешне — несмотря на яркие приметы, Книжник сильно изменился. Повзрослел, это само собой, но и лицо сделалось неуловимо другим, будто наложили отпечаток бесчисленные маски, которые ему приходилось носить все эти годы. Возмужал: теперь уже заметно было, что он выше Канды и массивнее. Ну, тут ничего не попишешь — он европеец, другой тип, другое сложение... Это-то мелочи, а вот что теперь творится у него в голове? И... так ли уж надо знать об этом?

2.

-Холодно.

-Да, — согласился Канда. — Чего вышел, раз холодно?

Книжник дернул плечом, усмехнулся. Всё ясно, как и предостерегал Канда, Уокер не дает ему прохода. А Книжнику тяжело и не слишком приятно прикидываться прежним Лави, это невооруженным взглядом видно; впрочем, не очень-то он и старается, так, едва-едва. Аллену достаточно — он обычно видит то, что хочет видеть.

-А ты?

-Так...

В заснеженном парке тихо. Если посидеть подольше, можно увидеть белку в серой зимней шубке — их здесь много водится. Да и красиво, опять же. Хотелось насмотреться вдоволь, пока все не вернулись из отпусков и с заданий, не устроили посреди чистой снежной страницы баталию, — им только дай залепить кому-нибудь снежком за шиворот! На заданиях, бывает, попадаются виды и красивее, только там-то некогда сидеть и смотреть, как искрится снег на еловой лапе.