|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Предисловие
Признаться, я зарекался от написания продолжения истории Кирилла Сизова, волею судеб попавшего в предреволюционные дни январского Петрограда 1917 год. Я уже хотел убить его в предыдущей книге, но только желание не оставлять Россию на произвол судьбы остановило руку убийцы...
И вот я снова сажусь за новую книгу о Кирилле. В нашем времени пылают революции в Африке. Вот-вот может загореться Турция. Считанные недели назад на Манежной площади России напомнили, в какой стране за двадцать лет произошло три революции, одна Гражданская война и бесчисленное число бед. И снова за державу обидно.
Япония зарится на Дальний Восток. В Германии голову поднимают солдаты "Железного шлема" под руководством Гинденбурга. Мюнхен, ведомый Людендорфом, устраивает мятеж. Штаты почивают на заработанных в дни войны золотых миллионах, а Великобритания жаждет выдавить Россию с Балкан.
А потому снова нашлась работа для Кирилла...
Пролог
Он всё ещё держался с воистину гвардейской выправкой. Рыжие кудри всё так же сверкали медным огнём в сиянии солнечного света, левая рука была всё такой же непослушной и болела на смену погоды, перебранку с соседями и маленькие ссоры с женой.
Вот только — глаза. Да, да, это зеркало души — оно больше не блестело. Они будто бы потухли, покрылись серой паволокой будней, ещё более серых. Наверное, это можно назвать счастьем, когда ничего не случается. Прошедшие три года как раз и оказались наполнены этим самым "счастьем": жизнь в именьице, долгие прогулки по окрестностям, посиделки с женой долгими зимними вечерами. Жена души не чаяла в неё, как и он в ней, да только...
Скучно. Да. Очень скучно. А ведь прежде!..
А что — прежде?
Который вечер он запирался в своём кабинете. Секретер, лопавшийся от исписанных клочков бумаги: он рвал листы, едва ручка выводила хотя бы два, от силы — три предложения. Ложь не получалась. Наполовину выдуманные, наполовину приукрашенные мемуары прямо-таки воняли фальшью, а вот правда легко ложилась на бумагу — да только ни к чему она была, правда. Ещё рано было о ней говорить. Не то чтобы опасно, просто ненужно. Иначе можно было бы поставить в неловкое положение сослуживцев и начальство. Уж лучше пусть какой-нибудь историк или беллетрист однажды наткнутся на архивные бумаги, чем завтра издатель уцепится за "бомбу".
И поэтому сейчас он, вновь написав всего три строчки, скомкал лист бумаги и вложил его в секретер. Жена никогда здесь не убиралась, прислуги они не держали, так что можно было не беспокоиться за сохранность "мемуаров".
Удобно расположившись в кресле, он любовался на фотографию. Гельсингфорс, ничем не примечательные меблированные комнаты где-то на окраине. Осень, это заметно по стоявшим голыми деревьям, окружавшим здание. Жене он рассказывал, что здесь когда-то родился его старый друг. Можно и так сказать. Тот человек, мастер своего дела, и вправду здесь пережил одно из самых важных событий в жизни — впервые за всю свою карьеру оказался пойман. Да, вот дело-то было!
Правая рука сама собой потянулась к листу чистой бумаги, а левая уже пододвигала чернильницу...Он вовремя себя одёрнул и отложил "заготовки" в сторону. Нет, не время!
Боже, как он скучал по былым временам! Тогда его не тяготила семья, а каждый день был наполнен чем-то новым, важным, будоражащим душу. Он был нужен не только жене в те дни — жены-то, собственно, и не было — но самой России! Да! Сам регент пожимал ему руку после того дела в Гельсингфорсе, и до чего же это было приятно!
Он с удовольствием вспоминал, как благодаря последнему заданию познакомился с человеком, ставшим для него в эти три года смыслом жизни, как боролся с заговором...
— Эх, да что уж там!
Он потянулся в один из маленьких ящичков, напротив головы, и достал трубку. Порывшись по карманам, выудил кисет и спички. Набивание табаком трубки — это настоящий ритуал. Он помогает успокоиться, собраться с мыслями, найти отдохновение от забот. Эх, вот если бы мысли можно было бы так же легко забрасывать в самый тёмный и дальний угол, как листы бумаги! Тогда он бы запрятал их на самое дно. Поднёс спичку к трубке...
Раздался стук в дверь. Может быть, стучали раньше, но он не обращал внимания. Странно. Она редко беспокоит его в этой обители покоя и темнице прошлого.
— Да, милая?
Он отложил трубку в сторону и повернулся к двери.
Та открылась без скрипа. И на пороге...
На пороге появился смысл его новой, длившейся вот уже три года, жизни. Она была всё так же прекрасна, как в день их первой встречи. Разве что глаза были полны уверенности в себе и покоя. Да, а тогда она металась, переживала, не могла найти себя, думала, что так и останется одинокой до самого конца...
А ещё чуть располнела: ну самую малость, это её даже красило. На щеках залегли ямочки — теперь она улыбалась часто, очень часто. А что до мелких ссор — так в какой семье их нет?
— Прости, я тебя отвлекла, — она потупила взор, но хитрая улыбка выдала её. — К тебе гость. Я уверена, что ты будешь рад его видеть.
— Гость? В такой час?
Он перевёл взгляд на напольные часы. Они вот-вот должны были отбить десять часов вечера. Кто бы это мог быть?
Ему потребовалось секунд пять, чтобы принять решение. Покидать кабинет не хотелось, да и отнюдь не впервые ему приходилось принимать посетителей здесь, в этом оплоте прошлого. Бывало — очень редко — в нём что-то просыпалось от того, прежнего авантюриста, глаза блестели, и гости дивились этой перемене, не в силах разгадать причину такого преображения.
— Проси его сюда.
Бумаги он как следует сложил. Кое-как привёл в порядок книги на полках, обычно пребывавшие в полном хаосе. Собственно, это было единственное место в доме, где царил беспорядок. Лёгкий диссонанс помогал почувствовать отличие кабинета от остального дома. Это помогало, хоть и не всегда, всё от тех же воспоминаний. Бывало, стоишь у книжных полок, перекладываешь туда-сюда книги, и мысли крутятся вокруг вопросов, подобных этому: "А если в хронологическом порядке расставить? Или нет, лучше по мастерству написания. А может, разбить авторов и расположить все книги по темам?".
Он услышал шаги по лестнице. Знакомая походка — человека, привыкшего неусыпно следовать за командиром, озираться по сторонам и выискивать малейшую опасность вокруг. Да, он знал этого человека. Очень хорошо знал. Но что привело друга и соседа сюда? Такая же чёрная меланхолия, изредка пробивавшаяся сквозь серьёзные и выжидающие глаза?
На этот раз дверь отворилась со скрипом. Только этот человек умел входить так, хозяин имел пару минут на "подготовку" к встрече.
— Здравствуй! — сказали они хором и обнялись.
Мощная хватка, казалось, стальных рук. И не скажешь, что не так уж и давно — те самые три года назад — врачи хотели отрезать ему руку и предрекали её паралич. От недуга не осталось и следа. Колючие усы, за последнее время ещё больше разросшиеся. Только бывшим сослуживцам — и некоторым из бесчисленных бывших жён — он разрешал звать себя "в глаза" Усачом. Больше ему нравилась другое прозвище — Сторож-ищейка. Да, это была лучшая похвальба его былым делам! А ещё некоторые, из "просвещённой общественности", звали его Убивцем. Что ж, такая кличка от таких людей — как он раз сам говорил — была поистине утончённым комплиментом.
— Что привело тебя ко мне? — спросил хозяин кабинета...
И прочёл ответ в глазах гостя. Что-то мелькало в них? Озорство? Нет...ожившее прошлое. Молодость — вот что расплескалось в зеркале души старого друга. На губах плясал редкий гость -широкая улыбка.
— Один наш общий знакомый зовёт! Он ждёт тебя в моём автомобиле, у начала аллеи. Пойдём!
Нетерпеливый, словно ребёнок, потянул озадаченного хозяина за руку.
— Что происходит? Я же в халате!
Он даже помахал рукавом, отчего заметались пушистые кисточки.
— Неважно! Пойдём! Ты ведь хотел вспомнить старые деньки! Вчера говорил! — не унимался гость. И откуда столько прыти в человеке, как минимум три раза едва не угодившем на тот свет?
— Да, говорил...Чего не скажешь после трёх рюмок "шустовки" из самого Ереванского завода! — отмахнулся было хозяин, но последовал за гостем.
Его снедало любопытство: кто же мог привести в такое волнения обычно спокойного как покойник друга? Что вообще происходит?
Жена, похоже, была вовлечена в общий заговор: она улыбкой и ободряющим кивком проводила мужа. Да уж! А вдруг его на вечеринку в кафешантан ведут? Или к певичкам? Или...Боже упаси...А ведь ревнивая!!! Жутко ревнивая!!!
Ухали совы, пели ничуть не изменившуюся за последние века (и пользовавшуюся всё тем же успехом) песню сверчки, светила луна...В общем, идиллия. Он подумал, что в романах обычно происходит нечто ужасное именно в такие моменты. Пробежав — в тапочках! — по аллее, он так и не задал ни единого вопроса взволнованному без меры другу. Проще было дождаться и увидеть "сюрприз" собственными глазами.
Вот показался автомобиль. "Руссо-Балт" одиннадцатого года, краса, гордость — и объект зависти — всей округи. Несмотря на ночную прохладу крыша авто была опущена, так что можно было разглядеть вольготно расположившегося на малиновом пассажирском сиденье таинственного гостя. В неверном свете луны и звёзд, к сожалению, издалека виделся только силуэт. Не то чтобы мощное сложение, скорее, крепко сбитое. Армейская— но отнюдь не гвардейская! — выправка.
Незнакомец помахал рукой...И что-то было в этом жесте знакомое: может, непринуждённость, с которой только власть имущие могут двигаться? Или почти не разжатые пальцы?
Друг подтолкнул его.
— Давай, давай, а я тут постою, — в этом голосе, как написал бы иной романист, чувствовалась широкая улыбка.
Пожав плечами, он приблизился к автомобилю. Незнакомец открыл дверь "Руссо-балта"...
Облако, закрывавшее до того часть неба, полетело в сторону — и постепенно свет выхватывал то мундир Гвардейского флотского экипажа, то причёску, то лицо незнакомца...Хотя...Какого же незнакомца? Чёрные усы щёточкой. Короткая стрижка. Флегматичное выражение вытянутого лица — и глаза, всё знающие глаза...
Рука сама собой потянулось к отсутствовавшей фуражке. По привычке он стукнул...тапочками. Вытянулся. Если это не было бы серьёзно, то это было бы в высшей степени смешно.
— Ваше Высокопревосходительство! — гаркнул хозяин имения.
— Вольно! — улыбнулся Великий князь Кирилл Владимирович Романов, полгода назад по совершеннолетию императора Алексея покинувший пост регента Российской империи. — Не хотите ли послужить России?
И Дмитрий Бобрев, подполковник от контрразведки в отставке, не задумываясь ни на мгновение, выпалил:
— Хочу!
Дмитрий и сам не понимал, что это с ним.
— А ты не хотел идти, — расхохотался Александр Спиридович за его спиной...
— Превосходно, — одними губами улыбнулся Кирилл. — Не соблаговолит подполковник в отставке пригласить владыку всея России в отставке к себе домой?
И тут до Дмитрия наконец дошло: а как же всё объяснить Анне? Он же так и не рассказал всего о своём прошлом...Проклятье!..
— Так точно! — бодро ответил Бобрев.
— Премного благодарен. У меня замечательный презент для Вашей жены, надеюсь, сразу незваного гостя не прогонит.
Кирилл, наверное, прямо из воздуха, достал огромный букет роз. И цвет такой же, как Тот Самый букет для Анны...И, кажется, число роз то же...Совпадение? Или...
— Кажется, Вам эти цветы о чём-то напомнили, — пожал плечами бывший регент, так сильно удивляясь, что не оставалось никаких сомнений в его осведомлённости.
Дмитрий внутренне прикрикнул на себя: как он мог проглядеть слежку! Совсем в те дни голову потерял от любви!
— Показывайте дорогу, прошу Вас, — сказал Кирилл тихо и властно. Кто-то, а бывший регент умел приказывать.
— Есть! — рука Бобрева будто бы прилипла к виску.
Развернувшись, лихо, как если бы на его ногах были не домашние тапочки, а кавалерийские сапоги, Дмитрий зашагал по направлению к дому.
— Без формальностей, прошу, без формальностей. Вы в отставке, как, собственно, и я, — в последнее верилось так же легко, как в ставшего из могилы Распутина.
Нет, при ближайшем рассмотрении, у Гришки вернуться с того света больше шансов, чем у Кирилла — уйти из власти. Официально, конечно, Великий князь более не занимал никаких серьёзных постов, так, синекуры. Ну что может Общества споспешествования промышленности Генеральный инспектор или государственного контролёра советник? Казалось бы, ничего...Для непосвящённых. К сожалению, Бобрев слишком давно пребывал вдали от властных кругов, так что с лёгкой душой относил себя как раз к таким вот ничего не знающим людям, нахватавшимся слухов и соседских выдумок. Но реальность, как несложно было догадаться, разительно отличалась от самых что ни на есть правдивых слухов. Не зря же Кирилл решил лично посетить Бобрева, да ещё ночью? Что-то здесь было не так!
Путь до усадьбы они миновали в полнейшем молчании. Иногда, правда, Кирилл говорил о красоте того или иного цветка, коими была обсажена аллея, отмечал чистоту воздуха и изящество построек. Бобрев пропускал комплименты мимо ушей, понимая, что Великий князь делает это исключительно из вежливости к хозяину: где Петроград и Царское село — и где его именьице?
— Не скажите, Дмитрий Петрович, не скажите! — вслух, что ли, он произнёс последнюю мысль?
И какой из него теперь контрразведчик? Подрастерял былые навыки, постарел, жиром заплыл. К чему он Великому князю, в самом деле?
— Здесь воздух чист от дрязг, а стены не полнятся интригами и ненавистью, — грустно продолжил Кирилл. — Вы давно не были в столице, очень давно...
— Вот мы и пришли, — Бобрев постучал в дверь и отошёл в сторонку.
На самом деле, он совершенно не знал, как себя следует вести, а потом решил действовать наобум. Вот, например, сейчас: наверное, Великого князя требуется первым пропустить в дом, как дорогого гостя. Да и жена несколько опешит, что поможет отсрочить самый главный вопрос. У Бобрева хотя бы будет время придумать ответ.
Послышались лёгкие шаги Анны, дверь распахнулась — и вот она уже на пороге, в просто домашнем платье. Улыбается...Смотрит на гостя, застывшего с букетом роз на пороге...
— Дражайшая, это Вам скромный подарок, — Кирилл делает кланяется и протягивает хозяйке цветы. — Если Вы сочтёте нужным прогнать меня, то от такой очаровательной дамы я сочту за счастье получить удар шипами по лицу.
Регент рассыпался в комплиментах, и Бобрева даже, на удивление, уколола ревность: надо было самому догадаться о цветах! Как же давно он ей не дарил роз!
— Благодарю! — Анна принимает букет, любуется пару мгновений цветами, поднимает взгляд на Кирилла. Делает шаг в сторону, давая возможность гостю пройти. — Я и не думала...
Свет, который мадам Бобрева закрывала своей спиной, теперь вовсю гладит лицо Великого князя, и до Анны наконец-то доходит, кто пришёл к ним в гости.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
