Вереск и звезды

Вереск и звезды

Пламя рыжей белкой металось по поленьям небольшого костра, разложенного в одном из узких распадков, которыми так богат южный Горотлад. Огонь то жался к тускло-серой, будто бы покрытой густым слоем пепла, земле, то снова рвался к затянутому тучами небу, красными огоньками отражаясь в глазах вороного коня. Скакуны из роханских степей не отличаются боязливым нравом, но этой ночью конь старался держаться поближе к костру, настороженно прядая ушами и время от времени всхрапывая. Восточный Ангмар и днем-то неуютен, а уж с наступлением темноты, когда по равнинам, холмам и взгорьям вспыхивают россыпи огней, словно звезды разом решили покинуть вечно угрюмый небосклон, и на охоту выходят стаи скар, даже крепкие стены редких поселений не всегда могут спасти от подступающего мрака смельчаков, которых судьба забросила в этот скорбный край. Здесь и сейчас стен не было — только круг дрожащего света от костра, смутно обрисовывающего тоненькую фигуру темноволосой эльфийки в черных, как безлунная ангмарская ночь, одеждах.

Охотница-таварвайт Нейенналь аккуратно, одну за другой, воткнула в землю пять стрел, положила на колени охотничий лук и провела ладонью по накладкам из рога драконида. В отсветах пламени тускло блеснуло простое медное кольцо, несколько неуместно смотревшееся на изящной руке эльфийки. Кольцо-память, ледяное, словно камни на безымянном кургане в Барад-Рате. Как ни старайся согреть — не согреешь. Да и чем мог бы помочь согретый металл, когда даже каленым железом не выжжешь недремлющие воспоминания о прозрачном, подобно слезе, вечере, в который кощунственными казались любые мысли о смерти. Мыслей и не было, была сама смерть, которую следовало принять, как данность, и были молчаливые хмурые люди, неподвижно ждущие, когда на последний из холмиков ляжет последний камень. Была странная тяжесть во всем теле, горечь на губах и пустота в груди. Впрочем, горечь и пустота никуда не делись и позже, так и оставшись ее верными спутниками. Квенди любят лишь единожды в жизни — это ни для кого не секрет, но разве могла она предположить, что ее "единожды" окажется именно таким?

Очередной порыв ветра принес с собой не запах гари, а упоительную свежесть близкой воды и влажных от росы трав. Нейенналь взглянула на усыпанное холодными искрами звезд небо и вздохнула, признавая поражение. Память вновь уводила ее в прошлое, в тот вечер, когда в укромной лощине на острове Тиннудир так же беспокойно метался огонь...

Так уж повелось испокон веков, что эльфы стараются держаться обособленно от прочих народностей, населяющих Средиземье. Хоббиты, хоть и предпочитают не вмешиваться в дела большого мира, все же вполне мирно уживаются с людьми и гномами там, где это оказывается необходимым. Гномы, хоть и известны вошедшей в присказку сварливостью и редко кого впускают в собственные поселения, тем не менее, частенько выбираются за пределы суровых, бесплодных гор, принося неплохую прибыль владельцам человеческих и хоббитских таверн, да и в кузнях городков и весей, раскиданных по просторам Эриадора, нет-нет и встретишь гнома-оружейника. И лишь квенди, самодостаточные в своей перворожденности, предпочитают ничего не просить у иных Свободных народов и ничего не предлагать взамен, ища укрытия от ускоряющегося бега дней и лет в глухих лесных чащобах, в тихих долах и на пустынных взгорьях, где под мягким сиянием вечных звезд, зажженных Вардой Элентари, так легко поверить в то, что времени нет, а мир так же светел и юн, как во времена пробуждения.

Однако даже среди квенди особняком стоят эльфы, населяющие северо-восток Лихолесья. Возможно, правы те из дивного народа, кто объясняет их странности кровью нандор, не возжелавших видеть свет Древ. А возможно, свою печать на таварвайт Эрин Галена наложило почти двух тысячелетнее соседство с крепнущей тьмой Дол Гулдура.

Печален покой Линдона, где в Серых Гаванях легкокрылые корабли ждут тех, кто возжелает уйти на Заокраинный Запад, оставив позади скорбь Эндорэ, а жемчужные волны прибоя поют о землях, которым никогда не подняться из морских пучин.

Во всем Средиземье известна мудрость Владыки Имладриса Элронда. Глубокие ущелья и белопенные воды Бруинена, повинующегося воле славнейшего среди людей и эльфов, хранят покой его обители, готовой принять каждого, кто ищет убежища, совета или знаний.

Благословен Лориэн, чьи земли оберегает от напастей благодать Владычицы Галадриэль, как некогда Пояс Мелиан укрывал Дориат, и оттого злу не отыскать дороги под своды Золотого Леса.

У Владыки Таур э-Ндаэделос Трандуила нет магии, способной укрыть королевство от крепнущей тьмы. Из Таур э-Ндаэделос неблизок путь в Валимар. Да и мало у кого из таварвайт возникает желание уйти в чужой край, как бы хорош тот ни был. Даже фэар их, покидая тела, чаще всего отказываются от призыва Мандоса, предпочитая возрождению в Амане вечное скитание по родным лесам, и таварвайт не считают их дальнейшее существование столь скорбным, как его пытаются изобразить "Законы и обычаи Эльдар". В сущности, по представлениям лихолесских эльфов, для фэа, после смерти тела оставшейся в Эндорэ, мало что меняется — ее ждут те же охоты, сражения и пиры, что и при жизни, только в более богатых дичью угодьях. Как подтверждение этого, ненастными ночами в Лихолесье часто можно видеть, как по перелескам, вересковым пустошам и болотам под воинственные кличи и трубные звуки охотничьих рогов мчатся отряды призрачных всадников на вороных конях в сопровождении своры черных собак. Таварвайт говорят, что возглавляет охоту духов Орофер, отец Трандуила, после гибели в сражении на Дагорладе отказавшийся покинуть Средиземье и вернувшийся в свое королевство, хотя, конечно, сомнительно, чтобы синда из Дориата выбрал для себя подобную участь. Таварвайт стараются не тревожить без надобности души тех, кто выбрал местом посмертного пристанища Эндорэ, однако при необходимости могут с ними общаться, зная годные для этого места, в то время как прочие квенди называют бродящие по Средиземью фэар Бездомными, полагая, будто они запятнаны злом и опасны для живых.

Мир в Лихолесье закончился задолго до того, как Единственное Кольцо было поднято из вод Оболони, — и может, потому, что опасность стала для них привычной повседневностью, из таварвайт выходят куда лучшие охотники и воители, нежели ученые или поэты. Потому и женщины у них редко уступают мужчинам как в меткости стрельбы из лука, так и в искусстве обращаться с мечами. Среди квенди говорят, будто таварвайт недостает мудрости. Возможно, они правы. Возможно, со стороны виднее.

Но в одном лихолесские эльфы все же схожи с большинством своих сородичей — в отчужденности, испытываемой к прочим Свободным народам; только у таварвайт она частенько перерастает в недоверие, едва ли не граничащее с враждебностью. Да, в Лихолесье ведут торговлю с людьми из Дола, однако это странное действо скорее можно назвать обменом, стороны которого крайне редко видят друг друга, либо оставляя товары в специально отведенных местах, либо сплавляя их по реке. Пожалуй, за долгие века сосуществования единственным разом, когда таварвайт в открытую столкнулись с дольцами, стала Битва Пяти Воинств и предшествовавшая ей осада Одинокой Горы.

Нейенналь довелось участвовать в той битве, хотя название, данное ей во внешнем мире, охотница узнала лишь намного позже. Среди таварвайт сражение близ бывшего логова дракона получило название Охоты, которая, хоть и начиналась, как бессмысленный спор из-за мертвого золота, все же оказалась доброй, потому что так много варгов за раз добывать им давно не доводилось. Нейенналь помнила гордость в глазах отца, когда она бросила на расстеленный перед ним плащ объемную связку из трех дюжин варжьих хвостов. Маэторану Уругдагнир редко позволял себе выказывать приязнь, даже общаясь с собственными детьми, однако тем вечером он обнял дочь за плечи и нарек ей эпэссэ Горделерон. А ночью, когда на поле битвы опустилась тьма, и в лагерях гномов и людей оплакивали павших, таварвайт пели о доблести воинов, вступивших в отряд Первого Короля, и слышали, как вплетаются в звуки напева голоса ушедших.

Когда, спустя два дня, Владыка Трандуил принял решение возвращаться в Таур э-Ндаэделос, Нейенналь обратилась к отцу с просьбой позволить ей выбрать собственный путь.

— Где ты желаешь охотиться? — просто спросил Маэторану.

— Хочу взглянуть, хороши ли угодья по ту сторону гор.

Маэторану обратил взгляд на северо-запад, и его серебристо-серые глаза, казалось, стали вовсе прозрачными. С вершины холма, на котором стояли отец и дочь, не было видно даже гряды Мглистых гор, однако Нейенналь знала, что сейчас отец видит гораздо дальше и в пространстве, и во времени. Ей самой такой зоркости, увы, не досталось.

— Охота будет доброй, — наконец, сказал Маэторану. — Но будет и смерть. Среди таварвайт хватает достойных воителей, а ты выберешь вереск и курган в руинах над северным озером, камней которого никогда не сможешь согреть. Я бы запретил тебе уходить, только ты все равно не послушаешь запрета. Серый Странник умеет зажигать огонь в сердцах тех, кто решится его слушать.

Нейенналь склонила голову. Она ничего не говорила отцу про встреченного в лагере старого мага и про его рассказы о дальних землях, однако, похоже, Маэторану все узнал и сам.

— Так ты позволишь?

Маэторану крепко сжал ее руку и тотчас отступил на шаг, вновь принимая отстраненный вид.

— Да, — коротко сказал он. — Удачной охоты на прямой тропе.

— Я скоро вернусь.

— Не скоро. Но когда ты в следующий раз вступишь на землю Таур э-Ндаэделос, я буду вправе гордиться своей дочерью. Полагаю, ты уйдешь сейчас?

— Да.

— Можешь взять моего коня. Он выносливее.

— Благодарю, отец.

Так начала свой путь по Эндорэ Нейенналь Горделерон. Предсказание отца оказалось верным — ее странствия растянулись на долгие десятилетия. За время пути эльфийке довелось видеть многое — она видела, как сгущаются тени, привлекая таких существ, о которых прежде не доводилось слышать даже таварвайт, привыкшим к соседству с тьмой. Она видела места, о которых прежде слышала только в легендах, а так же те, о которых прежде не слышала вообще. Она встречала иных квенди, и еще она встречала очень много людей. К последнему привыкнуть оказалось тяжелее всего, однако даже таварвайт способны учиться, и Нейенналь постепенно училась видеть в атани не возможных врагов, а возможных союзников, ну или, во всяком случае, существ, сходных с квенди по образу мыслей и поступкам. Уроки давались нелегко, и, скорее всего, любопытство, которое подвигло охотницу покинуть родные леса, было бы удовлетворено гораздо раньше, однако каждый раз, когда ей казалось, что наступает пора возвращаться, случалось что-то, что заставляло ее отложить принятие решения. Поначалу это были, казалось бы, совершенно случайные встречи с Митрандиром, беседы с которым вновь возвращали ей уверенность в правильности сделанного выбора, потом — охотничий азарт, потом — понимание того, что и атани частенько требуется помощь. Таким образом, благодаря ли череде случайностей или из-за вмешательства неких высших сил, в начале лета 3018 года Третьей Эпохи Нейенналь все еще странствовала по Эриадору.

То лето, как и предшествовавшая ему весна, выдались особенно странными. Даже в самые ясные дни солнце казалось затененным призрачной серой дымкой, знакомой Нейенналь по Таур э-Ндаэделос, но никогда прежде не виденной ею так далеко на западе. Непривычные к соседству с тьмой звери и птицы либо бежали прочь, либо проявляли несвойственную им прежде злобу. Растения поражала черная гниль. Атани чувствовали неладное, но не могли понять причин, впрочем, Нейенналь этих причин тоже не знала. Тьма шла не от Дол Гулдура, да у того зла, что обитало в нем, и не хватило бы сил распространить порчу на столь огромное расстояние. Не означало ли это, что за горной цепью, расположенной на юго-востоке, вновь начинало пробуждаться зло более древнее, нежели то, что ныне скрывал Дол Гулдур?

В таком вот состоянии смятения и готовности отправиться на восток для выяснения причин происходящего Нейенналь и повстречала в очередной раз Митрандира. Встреча произошла в развалинах Южной заставы, через которые проходила ныне почти заброшенная дорога, ведущая из Бри через Минхириат и Энедвайт в дальние южные земли. О приближении странника охотница узнала задолго до того, как он показался на разбитой дороге, ведущей к полуразрушенным воротам заставы. Будь это кто-то другой, она не стала бы покидать свое удачно выбранное укрытие, однако, узнав во всаднике, давшем роздых коню на поросшем бурьяном дворе, старого мага, Нейенналь, не раздумывая, поднялась в полный рост и окликнула его. Митрандир ничуть не изменился за семь с лишним десятков лет, прошедших с момента их знакомства. Для атани это было бы более чем странно, однако охотница уже знала, что маг не принадлежит к роду людей, хотя и весьма похож на них. Серый Странник был из тех, кто пришел до того, как появились атани, и даже до появления квенди, хотя сейчас он куда больше походил на старого, усталого и встревоженного человека. Впрочем, при виде охотницы его лицо несколько прояснилось.

— Нейенналь! — воскликнул маг, спешиваясь. — Случаются же все-таки и в столь темные времена добрые встречи! Я надеялся встретить тебя по дороге, хотя и не ожидал, что это произойдет так скоро. Мне нужна твоя помощь. Да что уж там, нам теперь нужна вообще любая помощь.

— Я тоже надеялась на нашу встречу, — ответила эльфийка, — потому что мне нужен твой совет. Тьма пробуждается.

— Ты знаешь? Откуда? — маг отступил на шаг, с тревогой всматриваясь в ее лицо, а затем, что-то, видимо, там прочитав, вздохнул. — Что ж, догадки твои верны. Тьма, действительно, пробуждается, и, боюсь, вскоре нас ждет буря, которую мы не в силах предотвратить. Поэтому я и прошу тебя помочь мне, Нейенналь, дочь Маэторану. Я отправляюсь на юг за советом, тебе же придется поспешить на север.

— Зачем спешить на север, когда тьма идет из-за восточных гор?

Митрандир невесело улыбнулся, по-старчески тяжело опираясь на посох.

— Затем, что даже охотник из таварвайт ничего не сможет противопоставить тому, кто укрылся за восточными горами. Зато мы хотя бы сможем нарушить планы его приспешников. Тебе ведь доводилось прежде встречаться с дунаданами, не так ли?

Нейенналь кивнула. За десятилетия странствий ее пути не раз пересекались с тропами хмурых темноволосых людей, которых в землях, прилегающих к Бри, звали следопытами, а квенди именовали дунаданами — людьми запада. Дунаданы, пожалуй, были единственными из атани, кого охотница, действительно, уважала, поскольку они напоминали ей ее собственный народ — такие же немногословные, настороженные, хорошо владеющие оружием и готовые в случае необходимости без долгих раздумий его применить. Дунаданы странствовали по всему Эриадору и, судя по скупо оброненным фразам, бывали в Рованионе, добираясь до границ Лихолесья, однако постоянных их поселений Нейенналь было известно всего два — оба располагались далеко на севере, и ни в одном из них охотнице бывать не доводилось. Необходимости просто не возникало, а из праздного любопытства испытывать гостеприимство, как таварвайт, так и дунаданов, было бы не самым лучшим решением.