Сегодня жарко. Конечно, в этих местах всегда жарко, не зря тут джунгли рядом, но сегодня как-то особенно. А работать надо, дом сам собой не приберется. Если же не начистить пол до блеска, то сеньор Гальмано ни песо не заплатит.
Тонио трудолюбиво водит по полу тряпкой, стараясь, чтобы гладкая поверхность блестела как зеркало. Сеньор Гальмано смотрит со второго этажа, попыхивая сигарой. Он всегда смотрит, когда у него в доме работают, любит порядок.
Тонио не знает, откуда родом сеньор Гальмано. Фамилия как у местных, но он не говорит по-испански, только по-английски, и с каким-то акцентом. Иногда, выпив, ругается на непонятном языке. Но не все ли равно? Он сюда приехал несколько лет назад, дом купил, живет... платит за работу, вот. Мало, но платит.
— Там протри, — бросает сверху сеньор Гальмано; Тонио послушно кивает и передвигается к нужному месту.
Сеньор Гальмано удовлетворенно хмыкает, переводит взгляд на окно. Вынимает сигару изо рта, вглядывается сквозь окна: что-то там на дорожке, ведущей к дому. Тонио невольно тоже смотрит туда, но ему плохо видно. Кажется, кто-то идет.
Юноша окунает тряпку в ведро и удивленно застывает: металл под его пальцами дрожит, не очень заметно, но ощутимо. А деревянный пол все так же спокоен, его руки тверды... что такое?
Внезапно сеньор Гальмано срывается с места и кидается в глубь этажа: кажется, у него там сейф. Тонио ничего не понимает, не успевает понять.
Потому что окна взрываются.
Прочные стальные рамы выгибаются внутрь дома, словно по ним ударили невидимым молотом; стекла не выдерживают, разлетаются тысячей осколков.
Тонио кидается в сторону кухни, поскальзывается, въезжает по гладкому полу в другую комнату, больно ударяется плечом о дверь. Но он не двигается: сейчас он не в силах двигаться, может лишь смотреть, как сквозь разбитое окно медленно вплывает парящий над землей человек.
На вид ему лет тридцать, не больше, но Тонио он кажется вообще лишенным возраста. Светлая кожа и белые волосы, серые глаза, спокойное лицо; почему-то Тонио думает, что так выглядел ангел, умертвивший всех первенцев Египта.
Он медленно поднимает руку; волна незримой силы отбрасывает ведро, и грязная вода, марая пол, течет прямо к Тонио. Слышен хрип; через пару секунд юноша видит, как та же невидимая рука сдергивает со второго этажа сеньора Гальмано. Он висит в воздухе, вздернув правую руку, в которую врезался браслет часов; пальцы сжимают устремленный в потолок пистолет.
— Guten Tag, — негромко произносит беловолосый; скрытый стеной юноша вздрагивает: тот же язык, что он слышал раньше. — Herr UnterscharfЭhrer Hallman[1].
Хозяин дома устремляет на него взгляд, и Тонио впервые видит в его глазах ужас.
— Du... du bist... — хрипит сеньор Гальмано. — Der Magnet![2]
— Ja, — вежливо отзывается беловолосый человек. — Der Tod auch.[3]
Он чуть ведет кистью, и Гальмано врезается в хрупкий деревянный столик, разнося его на части. Подплывает чуть ближе.
Хозяин вскидывает пистолет; грохочут выстрелы, но пули повисают в воздухе перед страшным гостем. Тот делает небрежный жест, и оружие сминается в комок. Гальмано вопит — скручиваясь, пистолет перемалывает его пальцы, и кровь капает на пол, а за ней сыплются осколки костей.
— Madre di Dio, Madre di Dio... — шепчет Тонио, сжавшись в комок. Ему не хочется умирать.
Но беловолосый не обращает на него внимания. Вместо того он снова поднимает руку.
Металлические прутья перил на втором этаже вырываются из креплений, падают вниз, подобно небесным молниям. Гальмано не успевает даже и дернуться: эти копья пробивают его насквозь, пригвождают к полу.
— Jedem das Seine[4], — произносит беловолосый, бесстрастно глядя на то, как дергается пробитый прутьями человек. Кровь, ярко-алая в дневном свете, течет по полу, разбегается тонкими потоками; из горла Гальмано вырывается лишь хрип, заглушаемый текущим сквозь губы темно-красным ручьем.
Его убийца медленно опускается, коснувшись ногами пола. Слышны шаги, хруст стекла; через раму окна осторожно перебирается другой человек. Он выглядит совершенно обычным — яркая рубашка, смуглая кожа, черные волосы, но Тонио сжимается еще сильнее.
Ведь второй смотрит на беловолосого без страха. Кто он такой, что не боится его?
— Очень... ярко, — говорит брюнет по-английски.
— Не ярче, чем печь или газ, — отвечает беловолосый. — Спасибо. Сведения ваших коллег оказались верными.
Брюнет улыбается; подойдя к Гальмано, он всматривается в искаженное смертью лицо, удовлетворенно кивает и идет к двери. Его спутник уже покинул дом и ждет его снаружи.
Тонио осторожно выползает из-за двери, видя, что оба страшных гостя удаляются. Он осторожно прислушивается: доносятся последние фразы.
— Все правильно, — говорит беловолосый. — Мне — жизнь и месть, им — неминуемая гибель.
— Так ли это? — спрашивает брюнет.
Человек, похожий на гнев Божий, пожимает плечами:
— Jedem das Seine, друг мой. Они сами это написали.
[1] Добрый день. Герр унтершарфюрер Галльман (нем.)
[2] Ты... ты... Магнит! (нем.)
[3] Да. Также и смерть (нем.)
[4] Каждому свое (нем.) Надпись над воротами Бухенвальда
