На скалистых отрогах отравленных гор
Камни шепотом ветру кричали:
"Здесь прошел человек, его взор был остер,
А улыбка не знала печали..."
Он ступал невесомо, как призрак во мгле,
Не тревожа травинки на склоне.
И сиял третьим глазом на светлом челе
Белый камень в походной короне.
Он взбирался все выше, внизу же ползла
Исполинской змеею колонна.
Его армия шла, его воля вела
Верных воев, подножие трона.
Он карабкался выше, и выше, и вот
Распахнулось пред взором ущелье.
Ну а в нем — во главе своей армии тот,
В чьей улыбке нет места веселью.
Тот, чье сердце черно, а души вовсе нет,
Тот, чья радость — агонии хрипы.
Чей в гробнице висящий стареет портрет,
Чьи рабы — винторогие импы.
Камень бросил стремительным росчерком блик,
Вздернув прорези черного шлема.
Через бездну длиною в одиннадцать лиг
В них сверкнули два древних дирхема.
Искры высекли взгляды — в них лезвия Воль
Скрежетнули в мгновенном боренье.
"Сокрушу!" — "Не трудись." — "Хочешь драки?" — "Изволь."
И вскипело в теснине сраженье.
В страшной давке нет места мечу и копью.
Нож и зубы в смертельных объятьях.
Павших не было — трупы стояли в строю,
Защищая живых полубратьев.
Если ты победить хочешь больше, чем жить —
Шансы есть. Только так. А иначе —
Кончишь век свой бесславно, как кроличья сыть,
Подавившись лапшой на раздаче.
...И давленье столкнувшихся армий и Сил
В пыль крошило гранитные плиты.
Здесь пощады никто не давал, не просил,
Себя числя заочно убитым.
И шеренги полков вдруг качнулись назад,
Когда молнией врезался в битву
Тот, чей жуткий и воли лишающий взгляд
Исторгал из-под сердца молитву.
Расплывался и тек полукружьями крыл
Ростовой пламенеющий фламберг.
— Невозможно! — увы, Враг его не спросил,
Распластав и отбросив на камни.
И казалось — ничто не удержит Врага,
Он один переломит ход боя.
Тени в уши шептали: "Коль жизнь дорога,
Брось свой меч и беги к водопою.
Брось свой меч и беги, пока шея цела,
Кто отстанет — прикроет тем спину.
Бойня скоро сожжет это войско дотла,
Мертвецами заполнив теснину..."
Но разлился за спинами воинов свет,
Словно тонкой лучистой вуалью
Изгоняющий тяжесть от вражьих тенет
И сердца наполняющий сталью.
Расступился-сомкнулся изрубленный строй
(Уже третьи щиты на замену),
И навстречу Чудовищу вышел Герой,
Как расскажут потом по тавернам.
А пока — человек, превозмогший свой страх,
И другой, воплотившийся Ужас.
И — сошлись. И взревело, отдавшись в горах,
Пламя ярое в битве со стужей.
Два клинка — словно слитки, кипящий булат,
Фламберг — хладная Вранова Изгарь.
Злые искры снопами сжигают солдат,
Дробят камни, вонзаясь в них с визгом.
...Под ногами — лишь пепел да хруст черепов,
Кружат двое обманчивым шагом.
Смерть в шершавых сидит рукоятях клинков
И во взорах сильнейших из магов.
Ждут ошибки любой — чаша склонится вмиг,
Но искусство врагов безупречно.
Вот последний из воинов — древний старик,
Время магов ведь так быстротечно...
Обе Силы ведут и ведут разговор,
Воля Волю ломает — не сломит.
Средь пустыни на месте растоптанных гор
Только ветер бессмысленно стонет...
Нет, не так! Это было виденье из тех,
Каким вовсе не следует сбыться.
И с улыбкой Врага торжествующий смех
Он встречает — и гаснут все лица.
Но допрежь — фламберг сжало в объятьях стальных
Сердце, шитое лезвием впронизь.
И скользнули Клинки меж чешуй вороных,
Оставляя широкую прорезь.
Страшно всхлипнуло горло багрянцем и ржой,
Опустели могучие плечи.
Смялся камень под шлемом с Его головой,
И потухли в нем черные свечи.
* * *
Сгинул Черный Король. Но и Белого нет.
Силы канули в смерть без возврата.
И мы сами теперь — и тенета, и свет,
И награда, и боль, и расплата.
Рвутся связи, все дальше уходят миры.
Воля вольных склонилась пред Властью,
Переплавлены в перья мечи, топоры,
И монеты бросают на счастье.
Плачет девушка в башне слоновой кости...
Тоньше волоса мост паутинный...
Волоокой красе в мир уже не сойти,
Лишь во снах, в зеркалах и картинах.
Только зрячие души уловят в толпе
Тень иного задумчивым взором,
И — уходят. По тайной и зыбкой тропе
В шепот звёзд и мерцанье Узоров.
И калитка пребудет открыта всегда
Тем, кто странного ищет, желая
Не чудовищной мощи сжигать города,
Не безделья слащавого рая,
А улыбки для девы, вновь видящей свет,
Ярких солнц — незнакомых, прекрасных,
И следов на тропинках далеких планет,
Бесконечных, веселых, опасных.
