|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
2. Черный корабль
Это было то самое место, Алтарь Дракона на Мьюре, где мы разговаривали с Домино в ночь перед советом. Ничего здесь не изменилось, только стелящийся по влажной земле и накрывший древние менгиры туман придавал всей картине определенную таинственность. В волнах этого тумана, под полной луной, Элика Сонин напоминала призрак. Ее волосы серебрились в лунном свете, а глаза горели зелеными огоньками.
— Опять Иллюзиариум? — спросил я, шагнув к ней. — И ты больше не принимаешь образ сэра Роберта?
— Теперь мне незачем прятаться под личиной. Это последнее путешествие в Иллюзиариум, Эвальд. Теперь у тебя есть Брианни, и мне не нужно будет водить тебя за ручку. Просто я не нашла другой возможности поговорить, — сказала эльфка с грустной улыбкой. — Я не хочу, чтобы Брианни ревновала тебя ко мне.
— Она не станет.
— Ты плохо знаешь женщин, Эвальд. Не нужно давать твоей жене повода для ревности. Наши отношения огорчают ее, я чувствую.
— Хочешь сказать, что покинешь нашу команду?
— Когда вернемся на материк. Твоя жена обладает Силой, несравнимой с моей.Тебе больше не нужна моя помощь. А вот моему народу она пригодится.
— Я не собираюсь возвращаться в империю.
— Тебе придется. Ты сделаешь это на благо обеих сторон. Я догадываюсь, что задумал Варин — теперь, когда Договор Двадцати Статей фактически разорван, дуайены будут искать союза с империей. Пусть унизительного, пусть неравноправного, но деваться некуда. В одиночку виари не выстоять против Суль. Предвижу, что Варин попросит тебя быть посредником между Рейвенором и моим народом.
— Опять политика, да? Я-то думал, мы все решили.
— Все только начинается, шевалье. Принятое Советом решение удивило, обрадовало и испугало всех. Впервые за много веков мы сделали очень важный выбор. Возвращение меча Зералина, весть о драконах и слова старой Эзиле убедили дуайенов. Честно сказать, мне до сих пор не верится, что нам удалось отстоять Брианни.
— Я говорил, что у нас все получится.
— Ты счастлив?
— Конечно. Ведь мы с Домино, наконец-то, вместе.
— Наверное, это прекрасно, когда рядом с тобой тот, кого ты любишь, — ответила Элика с печалью в голосе. — Мне не довелось испытать этого счастья.
— У тебя все впереди. Ты молода, красива и...
— Не будем говорить о пустом, — оборвала меня магичка. — Наступает время тяжелых испытаний. Скажи честно — ты готов к ним?
— Я видел, как изменились лица многих членов Совета, когда они услышали про драконов. И помню, как отреагировала на мои слова Домино — она была удивлена. Очень удивлена. Она не поверила мне. Мне кажется, что весть о драконах, которую мы привезли на Мьюр, очень сильно повлияла на исход Совета, не так ли?
— Мой проницательный салард! — Элика засмеялась. — Да, в наших легендах говорится, что великие маги прошлого повелевали драконами и могли использовать их мощь в своих целях. В старых рукописях я встречала мысль о том, что магия виари и магия драконов были неотделимы одна от другой. Драконам поклонялись, но еще они были защитниками нашей земли. Этому есть косвенные доказательства: после того, как драконы вымерли, страшные беды обрушились на наши королевства — сначала Нашествие, потом войны с людьми и, наконец, превращение виари в Морской народ, лишенный своей родины. Но мы своими глазами видели, что драконы вернулись. Не потому ли, что исполняется предсказанное Эскаем?
— Ты так по-детски веришь в пророчества, Элика.
— Я хочу в них верить. Очень хочу.
— Быть Гленен-Нуан-Нун-Агефарр — что это значит?
— Сила хаотична и неуправляема. Чем могущественнее маг, чем большей Силой он наделен, тем труднее ему справиться с собой. Словно канатоходец, он обречен идти над пропастью, и любой неверный шаг, любое неловкое действие, может погубить его. Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр — уникальный маг. Наделенный могущественнейшей Силой с самого рождения. Но и особенно уязвимый для нее. Я рассказывала тебе, что в древности виари владели способами обуздания Силы, контроля над ней. Каждый виари с первых лет жизни учился владеть своими способностями и сопротивляться разрушительному воздействию Силы. Старшие маги прекрасно обучали этому молодежь, и Сила не могла причинить вреда ее носителям. Но виари утратили свое наследие, и Сила из блага стала проклятием. Как ты думаешь, почему мы отдавали сулийцам детей-арас? Только ли из страха перед возможным гневом магистров? Нет, Эвальд. Наш народ потерял родину, могилы предков, единство, надежду на будущее — мы были разбросаны по морю, зависели от стихий, наши корабли окружал бескрайний океан, и оставались только воспоминания о былом величии и слабая надежда на то, что однажды мы обретем свою землю. Что придет благословенный день, когда сбудутся пророчества Эская, но она таяла с каждым годом. Нам не на кого было опереться, у нас не было ни друзей, ни союзников. Рождение детей-арас становилось для виари угрозой — что может быть опаснее обезумевшего, утратившего управление своей Силой мага на корабле, с которого невозможно бежать? Магистры Суль знали об этом, они использовали наше несчастье против нас. Империя тоже пользовалась этим, иначе мы с Карой не оказались бы в Рейвеноре, в Охранительной Ложе. Для нас это была трагедия, для них — выгода.
— Что-то я не понимаю тебя, Элика. Если вы не в состоянии контролировать Силу ваших арас, как же это удается сулийцам и имперцам?
— В империи магов не разделяют тысячи миль моря, они все на виду. Каждый маг обязан соблюдать множество правил и запретов, все его действия и поступки контролируют Охранительная Ложа и Инквизиция. Если маг утратил контроль над Силой, отступил от присяги или не выполнил предписания Ложи, его ждет изгнание из Ложи, а затем — смерть или вечное заключение в казематах Ардессы. Что же до сулийцев, то им как раз и нужно, чтобы арас превращались в сосуды темной Силы, посредников между миром мертвых и миром живых. Истинная сила магистров Суль в том, что они могут использовать чужую боль и чужое несчастье себе во благо.
— И тем не менее вы отдавали им детей.
— Не всех, — Элика помолчала. — Были случаи...
— Вы убивали детей-арас?
— Эледар хотел убить свою дочь, но не смог.
— Боже всемогущий! Как вы докатились до такой жизни?
— Ты не смеешь нас судить! — разозлилась Элика. — Страдания, которые перенес мой народ...
— ... не оправдывают убийства детей. Того, что вы отдавали их в собственность злейшим врагам всего живого.
— Нет, нет, нет! — Элика с ужасом смотрела на меня. — Мы всего лишь хотели выжить. Выжить, понимаешь ты это?
— Понимаю. Разумом, но не сердцем.
— Да, мы стремились выжить, — упрямо повторила эльфка. — И выиграть время. Отдавали на съедение чудовищу наших детей, нашу плоть и кровь, чтобы дождаться дня, когда можно будет сказать: "Наши жертвы не были напрасны!" Наступают последние времена, Эвальд. И два пророчества Эская уже сбылись. Ты и Брианни нашли друг друга, и меч Зералина висит у тебя на поясе. А это значит, что дети арас больше не будут умирать от рук своих соплеменников или служить Злу.
— Ты говорила, Домино может стать глайстиг.
— Может. Поэтому ты рядом с ней. Ты в ответе за нее.
От слов Элики меня пробрал лютый озноб. Скажи она, что я болен проказой, я бы испугался меньше.
— Я хочу знать, почему это может произойти, — произнес я, пытаясь побороть дрожь во всем теле.
— Я же сказала тебе — маг всегда ходит над бездной. И горе ему, если он сорвется, и некому будет протянуть ему руку в последний миг. Вспомни, что сказала тебе мать Эзиле.
— Это все, что ты мне хотела сказать?
— Нет, — Элика подошла ко мне, коснулась пальцами моего плеча. — У моего народа принято еще с времен Сухопутной Эпохи считать своим побратимом всякого, кто пролил свою кровь за землю виари или на палубу их корабля. Помни об этом, Эвальд, может пригодиться.
— Что-то в твоих словах сквозит безнадега. Элика. Будто мы никогда больше не увидимся.
— Я бы хотела стать для тебя чем-то большим, чем просто спутница, — Элика подняла руку, провела тыльной стороной ладони по моей щеке. — Ты мне понравился, Эвальд. Но я уже говорила тебе об этом. И понимаю, что твое сердце занято. И я не хочу ломиться в него силой или хитростью.
— Я...я даже не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори. Я благодарна тебе — ты изменил мое мнение о салардах. И ваша с Домино любовь дает мне надежду. Большего мне не нужно.
* * *
На четвертое утро после совета корабли виари начали покидать бухту Мьюра. И в наш шатер пришел посланник от Мераля Варина.
— Дуайен ждет тебя, арас-нуани, — сказал он и добавил, обращаясь ко мне. — И тебя тоже, фламеньер. А вы, — обратился посланник к Элике, Домашу, Ганелю и Джераму, — останетесь здесь.
Следуя за посланником, мы прошли на берег — здесь было ветренно, холодно, пустынно, беспокойные воды бухты казались под пасмурным небом серее свинца. Нас ждала лодка с корабля капитана Руэля Орфина. Я помог Домино сесть в лодку, и мы поплыли к кораблям, стоявшим у самого выхода из бухты.
Большая часть кораблей уже покинула залив, оставалось лишь несколько ледоров и суда сопровождения.
Я уже не в первый раз видел корабли виари, дважды путешествовал на их борту, но так и нашел им аналогов в нашем, земном кораблестроении. Наверное, если брать их размеры, надводные очертания и парусное вооружение, виарийские корабли ближе всего к португальской каравелле-редонде или галеону. У каждого дома была своя раскраска бортов кораблей — например, бело-зеленая у клана Лайтор, или черная у Ларадас, плюс вымпелы и фонарики на мачтах и геральдические знаки на бортах. Поскольку я с детства обожаю парусные корабли, то, конечно же, такое величественное зрелище, как десятки парусников в одной бухте, не могло не произвести на меня самое сильное впечатление. И почему-то подумалось, что негодяй Дуззар кое-в-чем был прав — власть в Империи принадлежит людям, мягко сказать, недальновидным. Хотели бы, давно заполучили союз с виари, прекрасными моряками, кораблестроителями и магами. Плюс большой быстроходный флот, ведомый прирожденными моряками, равных которым нет. И если мне не удастся образумить императора...
— О чем ты думаешь? — Домино провела пальцами по моей щеке.
— О кораблях. Как красиво!
— Ты напряжен, я чувствую.
— Пустяки, любовь моя. Все замечательно.
— Хочу сказать тебе — думай, что отвечаешь Варину, — зашептала Домино. — Он ужасно не любит, когда ему возражают.
— Как ты думаешь, о чем он хочет говорить с нами?
— Не знаю.
— А я знаю, — я поцеловал ее в губы. — О том, как я тебя люблю.
— Я же серьезно, Эвальд!
— И я серьезно.
"Морской демон", флагман дома Лайтор, стоял последним в ряду кораблей у выхода из бухты. Он был крупнее прочих судов виари — наверное, метров шестьдесят в длину, и борта его возвышались метров на семь над водой. Лодка подошла к судну, и с палубы нам кинули веревочную лестницу.
— Помочь тебе подняться? — спросил я Домино, но тут понял, какую глупость сказал — дочь Морского Народа не нуждалась в моей помощи. Для нее подняться по такой вот раскачиваемой ветром лесенке было так же легко, как для меня использовать лифт.
— Заботливый мой! — шепнула Домино. Я заметил, что Руэль Орфин удыбнулся.
Моряки на палубы встретили нас любопытными взглядами. Мы прошли на корму: здесь посланник пригласил нас войти внутрь надстройки, и мы оказались в кают-компании. Варин был не один — рядом с ним за столом сидели еще двое старейшин из тех, что были на Совете. Еще один виари стоял у дальней стены, скрестив руки на груди. На столешнице перед Варином лежал какой-то округлый предмет, накрытый расшитой тканью.
— Шевалье, — поприветствовал меня глава дома Лайтор.
— Милорд, — я кивнул. — Вы звали, мы пришли.
— Присядьте на лавку. И ты садись, дочка, — добавил Варин, обращаясь к Домино.
Он не сразу начал разговор — довольно долго молчал, будто собирался с мыслями. Я терпеливо ждал. Подумал, что беседа пойдет об очень важных вещах, и не ошибся.
— Странно это, — внезапно сказал дуайен.
— Что странно? — не понял я.
— Никогда прежде мир не знал брака, подобного вашему. Ни в одной хронике о таком не говорится.
— Значит, мы первые, — я взял руку Домино и пожал ее пальчики. Она улыбнулась. — И это честь для меня.
— И ответственность великая, — проскрипел один из старейшин.
— Именно так, милорд, — ответил я, глянув старику прямо в глаза. — Величайшая.
— Решение Совета многое изменило, — заговорил Варин. — Даже для меня оно стало неожиданным. Поэтому нам необходимо поговорить, шевалье Эвальд. И твоя жена должна присутствовать при нашей беседе, ибо все сказанное касается и ее тоже.
— Я слушаю вас, милорд.
— Не думаю, что мне стоит рассказывать о прошлом виари. О том, как мы стали народом без земли. Наверняка тебе об этом многое известно. Теперь важнее будущее, и оно представляется мне тревожным и неопределенным.
— Будущее всегда лишено определенности, — ответил я. — Но разве это повод для тревоги?
— У моего народа есть поговорка: "Буря дня грядущего всегда опаснее уже пережитого шторма". Принятое Советом решение привело в бешенство посланника Суль. Вскоре о нем узнают магистры, если уже не узнали.
— Отвечу тебе, милорд, поговоркой моего народа: "Делай, что должно, и будь, что будет". Или ты сожалеешь, что Совет не прислушался к тебе?
— Ты юн, салард, и не научился владеть своими чувствами и своим языком. — Дуайен спесиво сжал губы. — Я верю, что ты любишь Брианни, и на Совете все услышали голос твоей любви. Но вправе ли мы были рисковать жизнями всех виари, чтобы спасти одну жизнь?
— Сожалеешь о том, что вы не отдали коршунам цыпленка? — Я начал злиться. — Если ты хотел посетовать на это, не стоило приглашать меня сюда.
— Эвальд! — Домино положила мне ладонь на руку.
— Да, ты молод, — продолжал Варин, будто не слышав моих слов, — и еще, у тебя нет своих детей. Ты не знаешь, что такое ответственность за свой дом, за своих близких. Однажды ты поймешь нас, стариков. Надеюсь, что поймешь.
— Я люблю Домино и отвечаю за нее. И все, что я говорил, повторю и сейчас. Совет принял единственное верное и честное решение. А что до Договора Двадцати Статей — пусть сулийцы подотрут им зад. По правде сказать, они делают это постоянно, только вы им почему-то верите.
— Разрыв Договора означает войну с Суль.
— А разве она уже не идет? Я прибыл из страны, которая не воюет с Суль, но это не значит, что мы живем в мире. И терванийцы могли бы сказать тебе то же самое, милорд. Я видел, что агенты Суль сотворили в Баз-Харуме, Лашеве, и совсем недавно столкнулся с их происками уже в Железной Земле. Я не верю в мир с сулийцами — они не будут его соблюдать. И знаешь почему, милорд? Между Жизнью и Смертью не может быть мира. Магистры Суль — это Смерть. Тот, кто служит Суль, будет служить Смерти.
— А ты что можешь нам предложить, шевалье? — ответил за Варина один из старейшин, тот самый, что говорил об ответственности.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
