ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1. Жители свободной земли
Он стоял на заснеженной возвышенности. Позади шумела Великая река, за которой в лёгкой дымке тумана терялась стена кордона, где, наверное, до сих бегали упустившие их Стражи.
Впереди — огромные просторы нетронутого вечного леса, который, казалось, видел и два камня, упавшие с небес, и Потоп, и Хаос, и становление другого мира на заре новой эры человечества, от которого в те древние времена не осталось и тысячной части.
Глядя на вековых исполинов, застывших в безветренном вечном молчании, глядящих на бренный мир с заботливым великодушием, было легко представить, как из тайги выходили все те существа, которые ещё недавно казались лишь выдумкой: эльфы, гномы, гоблины, флоки, огромные волки-оборотни, волшебники. Так просто вообразить, как эти магические народы спасают остатки человеческого вида из волн, из горящих лесов, бурлящих рек, из обломков городов, смешавших камень и землю. Всё здесь казалось возможным.
И он сам — Принц Водного мира, наследник всего, что сохранилось на этой планете после небесной катастрофы — казался лишь песчинкой в пустыне веков, ничего не значащим человеком, который имел вес там, за рекой, что осталась позади. А здесь, глядя в даль огромной снежной страны, он был никем. И всё, что он и его товарищи пережили за последний месяц: побег из столицы, где он должен был принять Посвящение и стать одним из Правящих, долгое скитание по морям и островам, похищения, нападения, побеги, пожары, пустыни — всё это казалось ничтожным по сравнению с тем, что он видел перед собой.
Здесь, на этой земле, куда он никогда не должен был попасть, жителей которой он должен был считать заклятыми врагами и всеми силами истреблять, Принц вдруг почувствовал себя ни на что не имеющим право, особенно на этот мир, в котором его народ был чужим. Но никто из Правящих, кроме него, этого бы не понял, разве что его сестра, которая ждала его там, впереди.
Ведь все было ради неё, ради Ксении, которая по законам мира, что остался за спиной, ещё много лет назад должна была умереть, но осталась жива. И сейчас, стоя на возвышенности между рекой и землёй свободных народов, Принц знал, что поступил правильно. Все пережитое и потерянное стоило того, чтобы Ксения оказалась в этом месте, в безопасности.
— Лектус, идем, у Джеймса поднялась температура, нужно дойти до станции, — крикнул уже спустившийся вниз Ярик. Рядом стоял Истер, поддерживавший под руку заболевшего в пути кочевника. Волков, что сражались за них ещё час назад на той стороне реки, и след простыл, лишь их вожак всё ещё находился рядом, спокойно ожидая ребят.
— Далеко ещё? — Лектус сбежал вниз, почти по колено утопая в сугробах, что скопились в низине.
— Нет, совсем рядом, — покачал головой Ярик, и во всех его движениях, в каждом слове и жесте было видно, как он доволен, как расслаблен. Он уже ничего и никого не боялся, шёл без опаски, иногда напевал и даже насвистывал, предвещая им ещё до заката теплый кров и горячую еду.
Ярослав был дома.
— Не бойся, я не дам тебя в обиду, — просипел Джеймс, оглянувшись на подошедшего Лектуса, и тот лишь хмыкнул: едва держится на ногах, а туда же — защитник. Хотя, конечно, в чём-то он был прав: вряд ли Принцу будут рады в городе, где живут люди и маги, бежавшие от террора Правящих.
Когда они все только сели на корабль в Красном городе, Лектус был уверен, что вернётся назад, как только удостоверится, что сестра в порядке и безопасности, а потом снова станет тем, кем должен был стать по праву рождения, — Принцем и наследником. Но теперь, после всего, что случилось и что он сделал, пути назад уже не было.
Он совсем не тот Принц, что вышел в море в Красном городе с небольшой надеждой увезти сестру в безопасное место. Он сделал это, но какой ценой? Он изменился, и теперь не сможет вернуться назад, это он тоже чётко понимал. Не потому, что на всём пути от столицы до мятежного севера обманывал, убегал и прятался, а вчера вынес приговор и казнил Наместника Северных земель. Не в этом дело. Он просто не сможет вернуться и жить, как прежде, смотреть на людей, как и раньше, как на ресурс, стадо животных, о котором нужно заботиться, но которое, в конце концов, выполняет всего лишь две функции — размножение и питание.
Теперь он знал людей, это было неизбежно, если проводить с ними столько времени в замкнутом пространстве корабля. Отец часто говорил, что животное можно узнать только в том случае, если посмотреть на него в его естественной среде обитания. И Лектус посмотрел — и теперь не мог сравнивать человека с животным, как раньше. Именно в этом он изменился — он по-другому воспринимал людей. А в его мире это было равно самоубийству.
Лектус посмотрел на бредущих впереди него трёх подростков, которые были людьми, которые родились свободными, и он теперь понимал их. Не принимал их методы, не сочувствовал им, ведь им это было не нужно. Он их понимал — всех людей, что встретил на своем пути сюда.
Понимал Ярика, рождённого свободным, выросшего в безопасности Северного города, среди таких же, как он. Мага, стремящегося всеми силами помочь другим людям и привести их в безопасное место.
Понимал Истера, полукровку, у которого Правящие отняли дом, семью и почти отняли жизнь. Понимал его жестокость, беспощадность, ненависть, ярость.
Понимал Алексис, рождённую и выросшую в племени кочевников, но потерявшую родителей и племя из-за Правящих, проданную в Красный город. Он видел, что после появления среди них её брата, ново обретённого по какой-то счастливой случайности, она изменилась, стала менее ожесточённой, более толерантной — Лектус и это понимал.
Теперь он понимал и Эолину, ушедшую вперед вместе с девушками, чтобы доставить их в Северный город. Её яростную ненависть к любому Правящему — понимал, ведь его народ заслужил это, сам создав себе врагов.
Наверное, единственный, кого Лектусу было сложно понять, — это Джеймс-кочевник, который шёл впереди, хорохорился и пытался делать вид, что он может ещё весь материк перейти вдоль и поперёк. Ну, как можно понять парня, который посреди моря начинает охотиться на черепах, хотя знает, что не сможет убить живое существо? Или того, кто кидается в разъярённую толпу людей, нарушая их закон и пытаясь один сладить с сотней? Того, кто просто решает идти в город, полный врагов, только потому, что это приключение? Понять такое Лектусу было невозможно, потому что подобное импульсивное поведение, бездумное, было несвойственно ни ему, ни представителям его народа, ни остальным знакомым ему людям. Но даже это непонимание было в какой-то степени тоже пониманием. Пониманием того, что человек — совсем не то безвольное, тихое существо, каким Лектус представлял его после посещения фабрики, или злое бунтарское создание, какими людей привозили на кораблях на рынок.
Всё сложно. И Лектусу предстояло теперь сполна познать глубину человеческих противоречий, потому что он шёл в город, полный людей, свободный от Правящих и их воли, от законов, которым, как оказалось, на севере не подчинялись даже сами представители народа Лектуса.
Размеренный шаг среди белоснежной тайги, когда нужно только отводить от лица еловые лапы и переступать через бурелом, располагал к размышлениям. Давно Лектусу не удавалось этого сделать, ведь вокруг всегда был страх, всегда их гнали вперёд преследователи, а теперь они медленно, даже с каким-то наслаждением шли по свободной земле. И для него это было странно, очень странно. И больно.
Нет, не больно, просто странно. Он отдавал себе отчёт в том, что впереди его вряд ли ждут райские кущи. Он видел, с какой лютой ненавистью и жестокостью относятся люди к Правящим. Они имели на это основания, что, однако, не отменяет того факта, что Лектус идет прямо в руки к этим людям.
Но куда ему идти? Он оказался один, совершенно один, уже отвергнутый собственным народом, отвергнувший этот народ, в который он так верил. Его мир был основан на уверенности в законе и справедливости, но всё это было ложью, которую ему скармливали учителя и родители. Всё не так, он верил в ложные идеалы, давно утратившие силу. И он уже не сможет вернуться и стать прежним — Наследником, Принцем, которого готовят к Посвящению. Наверное, если принять Посвящение и стать одним из Правящих, всё это уйдет — сомнения, чувства, понимание людей. Но Лектус осознавал и другое: Посвящения он не пройдёт, и дело не в каком-то его собственном нежелании. Принимая обряд, ты должен полностью, до конца верить в дело Правящих, Посвятить себя им. Ему не пройти обряда, да он теперь и не желал этого.
— Ты не один, — обернувшись, сказал Ярик, и Лектус в очередной раз вспомнил, что маг умеет читать мысли. Иногда об этом было так легко забыть.— Ты знаешь, что не один.
Разве? Лектус усмехнулся. Он был отвергнутым своим миром и вряд ли его примет мир, в котором он оказался. Он не верит никому, ни своим, ни чужим. Разве он не один?
— Нет, не один, — Ярик посмотрел на Джеймса, который упрямо шёл, стараясь не показать, что ему плохо.
Ну да, конечно, именно это и должно обнадёжить. Лектус вздохнул: наверное, Ярик в чём-то прав, лохматый кочевник уже не раз приходил на помощь и проявлял совершенно несвойственное ему понимание, оказывался рядом. Почему? Лектус не знал, но твёрдо был уверен: в любой ситуации, как бы всё ни повернулось, он будет рядом с Джеймсом, чтобы отдать долг, чтобы быть достойным того, что он, Лектус, Принц Водного мира, тоже человек. И навсегда им останется.
— Я знал, что вы подружитесь, — шепнул шедший рядом Ярик. Лектус хмыкнул: дружба — это очень человеческое, это чувства и эмоции, которых не умеет испытывать Правящий, и Лектус не знал, что это. В Водном мире должны править рационализм, закон и справедливость, а не дружба, любовь и другие человеческие чувства, но все это оказалось лишь старыми постулатами, которым не нашлось места в современном мире Правящих.
"Ты ведь этого и добивался, да? Чтобы я остался".
— Я очень надеялся на это, и Джеймс мне очень помог.
"Он помогал тебе?"
— Нет, он действовал своевольно и импульсивно, как всегда. Он... мне кажется, он единственный из нас действительно понимает тебя.
"Да ты что?" серебристая бровь удивлённо взлетела.
— Да, — Ярик говорил приглушённо, — как-то интуитивно понимает, не задумываясь.
"Чтобы думать, нужен мозг, а кочевник много раз демонстрировал его отсутствие".
Ярик рассмеялся и прибавил шаг, догоняя Истера и Джеймса. Лектус лишь вздохнул: за последнее время столько всего произошло, что он сам скоро разучится трезво мыслить.
— Пришли!
Джеймс огляделся, ища то, что Ярик звал "станцией", но ничего не увидел, кроме небольшой поляны с притоптанным снегом. Он очень хотел уже куда-нибудь дойти, лечь, не двигаться, так ему было плохо после всех этих погонь и переходов.
— И чего мы тут делаем? Где этот твой мифический чудесный город, куда мы так стремились?
— Мы в пути, вон справа видишь — дым? Там уже начинаются селения людей, много селений, но мы не пойдём в город пешком, — и Ярик подошёл к дереву, где висел не сразу заметный колокольчик, в который маг и позвонил. Весёлая трель разлетелась по лесу, несколько птиц сорвались с веток, и Джеймс проследил за ними, пока они не скрылись за деревьями. Здорово, они позвонили в колокольчик! Просто праздник!
— Ну, и что? Чего ты этим добился?
— Тихо, — призвал Ярик, — слышишь?
Они замерли, и почти сразу Джеймс это услышал: издалека доносился звон. Было сложно понять, откуда он идет, пока звук не приблизился настолько, что казалось, будто спускается прямо на голову.
— Ого! — выдохнул кочевник: что-то невиданное летело сверху к поляне, и приземлилось на ней. Это была огромная прямоугольная коробка желтого цвета с отверстиями по сторонам, поставленная на полозья, впряжённая на манер тех лошадей, что они видели у города кровососов. Запряжена коробка, правда, была не лошадьми, а оленями, покрытыми шерстью, с огромными рогами.
Не успел Джеймс понять, что это наяву, как со спины одного из оленей спрыгнуло нечто живое и вдвойне удивительное, потому что ходило на задних лапах. Это был кот — но не северный, скорее чёрный домашний кот, только этот был размером с пятилетнего ребенка, стоял на задних лапах, был одет в унты и свитер, а на голове его была надета жёлтая шапка с продетыми в отверстия ушами. У кота были шикарные усы и большие зелёные глаза.
Существо оглядело их и заговорило, открывая рот, повергая в ещё большее ошеломление всех, кроме Ярика:
— Ну? И чего стоим? Чего пялимся? Грузимся, грузимся, не задерживаем транспорт! — затараторило существо, напоминавшее одетого кота.— Мне сегодня ещё пару рейсов делать, несколько станций завалило снегом, а кто будет чистить? Вот я спрашиваю, кто будет чистить?
— Привет, Шурик, — рассмеялся Ярик, подходя к "коробке" и открывая дверь.— Идёмте, там тепло, — и исчез внутри.
Джеймс вслед за ним с опаской вполз на несколько ступеней и оказался внутри "коробки". Это было небольшое светлое помещение, очень теплое, со скамейками вдоль стен.
— Садись, — улыбнулся Ярик, который уже успел снять варежки и шапку, радостно вздыхая. Джеймс сел, глядя, как с осторожностью дикого животного в "коробку" вошёл сначала Истер, а потом изящно вскочил Лектус.
— А... волк не с нами? — поинтересовался Истер, когда за ними захлопнулась дверь.
— Животных не перевозим! — раздалось над самым ухом у Джеймса, и он подскочил, оглянувшись, но там никого не было. Ярик вовсю веселился.
— Он здоров вообще, этот твой Шурик? — сердито спросил кочевник, вцепляясь в скамью, на которой сидел, когда "коробка" дёрнулась с места и явно начала подниматься в воздух.— Вы всегда так передвигаетесь: по воздуху в компании жутких котов?
— Чай, конфеты, пирожки?
Кот появился посреди помещения из ниоткуда, и Джеймс снова подпрыгнул.
— Жаренной ноги телёнка нет? — ехидно спросил Истер, который, кажется, тоже расслабился.
— Таверна вам тут, что ли? — фыркнул кот Шурик, повязывая на поясе цветастый фартук.— Так что?
— Что "что"? — не понял Джеймс, на которого уставился гигантский кот.
— Ярослав, ты кого сюда привёз? — возмутился погонщик оленей, поворачиваясь к магу. Тот едва сдерживал смех.
— Не обижайтесь на него, многоуважаемый кот, у Джеймса отсутствует половина мозга, — спокойно проговорил Лектус, сложив на груди руки и наблюдая за сценой.— Тяжелая травма детства.
— Слабоумный? — Шурик пристально посмотрел на кочевника, и тот даже открыл рот от возмущения.— Ничего, болезный, и тебе помогут. Так чай или пирожки будете?
— Будем, Шурик, будем, неси, — улыбнулся Ярик, — мы очень устали и замёрзли.
— Так отдыхайте, кто же вам мешает, — хмыкнул кот и опять растворился в воздухе, чтобы через мгновение появиться с подносом, уставленным чашками.
— Ты можешь так не делать?! — вскричал Джеймс, снова подпрыгнув.
— Держи, болезный, покушай, — вкрадчиво проговорил кот, своей лапой вручая парню чашку с горячим чаем, и положил пару пирожков на скамейку рядом. Потом двинулся по помещению, раздавая еду.
