|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КРАСНЫЙ ГОРОД.
Глава 1. Полукровка
...Он родился в первый день дождей. Дождь считался плохой приметой, плохой кармой: с его приходом разливались реки, гибли урожаи и приходили Снабженцы. Дождь был спутником страха, боли и смерти.
Мать рассказывала, что в тот год дождь был особенно сильным, вместе с ним пришёл голод, а затем многих из деревни увели в Красный город, и больше никто их никогда не видел.
— Истер, бойся туч и кораблей, если они придут — беги, — каждый вечер повторяла ему мать вместо молитв, что возносили односельчане солнцу и ветру. Они с мамой не молились...
— Молись, парень, пока у тебя есть время!
Он вздрогнул и медленно поднял подбородок, посмотрев через решётку своей вонючей, влажной темницы на лохматого грязного человека, который был прикован к стене в недрах противоположного каземата. От вони, которая стояла в этих бесконечных подземельях, пропитанных страхом, испражнениями и страданием, у Истера болела голова, перед глазами прыгали пятна, и не было конца этому ужасу. Даже крысы и ожидание конца не были такими мучительными, как запахи их последнего пристанища.
Пленник встретил взгляд парня и сильнее вжался в стену, звякнули его цепи, и звук буквально взорвался в больной голове Истера. Он сдержал стон и снова уткнулся лицом в колени, от которых тоже воняло, — грязью, кровью и тухлой водой, но всё-таки к этому запаху он уже успел привыкнуть за недели, потраченные на то, чтобы добраться до Красного города и найти отца.
— Ты кто, детёныш? — почти с благоговейным ужасом, шёпотом, спросил пленник, видимо, когда оправился от первого испуга и понял, что парнишка, как и он, закован и заперт в клетке.
Истер промолчал, даже не поднял головы, слушая то, что творилось в этом средоточии людских страданий, последних страданий. Истер знал, что будет потом, когда за ними придут: их отведут в бани и намоют, их оденут в чистые одежды и причешут, приведут в чистый зал — и там они все умрут. Всех их ждал один конец — Трапезная, в которой они станут самым обычным блюдом. Уже потом, когда им будет всё равно, их тела кинут волкодавам и львам, все такие же чистые и аккуратные. Истер это знал лучше, чем многие из тех, кто страдал в темницах вместе с ним.
Он слушал казематы и коридоры, пытаясь отвлечься от головной боли, разрывавшей ему затылок. Совсем недалеко, в паре камер вправо, плакала девушка. Странно, что она оказалась среди приговорённых: обычно девушек берегли, пока они не становились ненужными, вот как две женщины, что шептались слева, иногда всхлипывая и вспоминая о своих детях. В основном тут были мужчины: кто-то плакал, как ребёнок, постанывая; старик в самом конце коридора молился уже почти час, словно это сможет облегчить его участь; молодой парень спал, вздыхая во сне, смирившийся и, кажется, уже ничего не боящийся.
Где-то вдалеке по каменным ступеням простучали сапоги, отворилась дверь, принеся с собой небольшой глоток свежего воздуха и запах дождя. Опять дождь, плохая примета, как и звук шагов по коридору, который привёл в движение всех узников. Девушка вскрикнула, старик начал молиться громче, женщины зарыдали.
— Заткни их, — голос был холодным, спокойным, словно удар топора по металлу.— Сколько раз говорил: еда не должна быть испуганной, у неё портится вкус.
— Простите, мы не ждали вас этим утром, — кто-то подобострастно залепетал, забегал, и крики девушки смолкли. Шаги пяти визитёров приблизились, замерли возле камеры плачущей.
— Почему она тут? Бесплодна? — резкий властный окрик.
— Нет, Правитель Байрок, нет, она плодовита! Она убила своего младенца, когда за ним пришли Длани. Сильного здорового мальчика пяти месяцев, готового присоединиться к Правящим, — залепетал слуга, и Истера передёрнуло. Он знал, кто такой Байрок, это имя знали все жители этого жестокого мира, и все знали, что увидеть Байрока мог лишь тот, кому оставалось жить совсем немного.
— На обед страже, — скучающе приказал Байрок, продолжая движение.— Или ты бы хотел её кому-то подарить, мой Принц?
— Нет, отец, — голос такой же спокойный, ледяной, равнодушный, только юношеский.— Она слишком стара для моих друзей.
— Конечно.
Истер слушал, как группа визитёров идёт по коридорам, защищаться, если понадобится. Он был готов на всё: теперь, когда он выполнил свою миссию, он не боялся умереть.
— А это что? — визитёры остановились напротив клетки, в которой почти сутки томился Истер.
— Он убил Правящего, — почти шёпотом проговорил стражник.— Его схватили вчера во владениях Орака: мальчишка буквально разорвал на части сына Ораков.
— Почему вы не кинули это ко львам?! — вознегодовал Байрок, и Истер чувствовал, как прожигают его взгляды Правящих, полные не только гнева, но и страха.— Вы знаете закон!
— Да, Правитель, но мы хотели сначала, чтобы вы посмотрели на него. Это необычный человеческий детёныш.
— Говори, — приказал Байрок.
— В нём течёт кровь Правящего, — опять шёпотом произнёс стражник, и в ответ на его слова пронесся гул голосов.
— Что?! Как это может быть?!
— Мы не знаем, он не сказал ни слова с тех пор, как его схватили. Мы пытались узнать у него правду, но он словно не чувствует боли. Ни звука не издал, — извинялся за своё бессилие Страж.
— Посмотри на меня, детёныш! — холодно приказал Байрок, и Истер поднял голову, встречаясь взглядом с глазами Правителя Красного города, властителя Правящих. Байрок был похож на человека, если не считать неестественной для его возраста молодости и светящегося взгляда алчных глаз. — Кто ты? Как получилось, что в тебе есть кровь великого народа?
Мальчик молчал, только пристально смотрел на Байрока, чьего имени боится каждый мыслящий человек.
— Как ты смеешь не отвечать на вопросы Правителя?! — страж схватил пику и ткнул ею в бедро Истера через решётку. Кровь пахла сладко и в то же время отвратительно, словно начала портиться ещё внутри его тела.— Говори!
— У него странные глаза, — заметил кто-то из свиты Правителя.— Видите? Красная радужка.
— Кто ты, в последний раз спрашиваю? — кажется, Байрок терял терпение: нечасто жертва Правителя осмеливалась гордо молчать.— Ладно. Отдайте львам. Пусть эта загадка умрёт вместе с этим существом.
— Отец. Я хочу его себе.
Истер перевёл тяжёлый взгляд на стоящего рядом с Байроком мальчика, обыкновенного человеческого мальчика, в глазах которого было лишь надменное равнодушие. Волосы цвета озерного льда, серые глаза, сжатые в линию губы — самый обыкновенный парень лет семнадцати, ровесник Истера, но при этом самый главный и страшный ребёнок во всем Водном мире.
— Принц, он убил одного из нас, — напомнил ему Байрок, и свита закивала.
— Он дик и неуправляем.
— Он полукровка!
— Я хочу его себе. У меня никогда не было такого ручного зверька, — скучающе откликнулся Принц.
— Хорошо, — Байрок, кажется, никогда не отказывал своему наследнику.— Но если он что-то выкинет, ты будешь наказан.
— Да, отец. Теперь мы можем идти? Мама хотела, чтобы я присутствовал на её званом обеде.
— Идём, — кивнул Правитель.— Зверька отмойте и приведите в покои Принца.
Истер в упор смотрел на парня, который скучающе и легко сделал из приговорённого пленника дворцовую игрушку. Смотрел и понимал, что жизнь предоставила ему удивительную возможность — отомстить не только за себя и за мать, что он уже сделал, но и за всех, кто когда-либо томился и ещё будет томиться в этой тюрьме смертников.
Красный город стоял на Непотопляемой скале с самых древних времён, так гласили летописи Правящих. Обнесённый высокой крепостной стеной, которая круто обрывалась вниз, в море, город был неприступным оплотом власти тысячи лет, и никто уже не помнил, как и кем он был построен. Зато целые поколения помнили и знали: и жители ближних островов, и те, кто обитал в диких землях северного полушария — попав за стены Красного города, ты больше никогда оттуда не выйдешь.
Город смерти, Кровавая крепость — так звали это место в родных местах Истера. Называли по-разному, но все сходились в одном: нужно держаться как можно дальше от этих стен и его обитателей. Именно это втолковывала ему мать каждый день до того момента, пока за ней не пришли. И это были не Снабженцы из округа, не Длани, собиравшие детей, не Каратели Байрока — это были воины Орака, близкого советника Правителя.
— Шевели ногами, детёныш!
Его больно ткнули под лопатку, но Истер даже не поморщился, медленно идя по ровной чистой мостовой, которая круто взбиралась вверх, вокруг улиц с домами, башенками, заборами, окрашенными в красные, коричневые, бордовые тона. Только теперь Истер до конца понял, почему этот город назван Красным.
Он поднял глаза и высоко над головой увидел зубчатую башню и стену, за которой возвышался Дворец Кар-Альны, Дворец Вечной Власти. Говорили, что это самое прекрасное творение на всей планете, но при этом самое страшное для любого, в ком течёт человеческая кровь. Ужасы этого места описывались в десятках песен и сказаний свободных народов севера, и даже взрослый человек начинал оглядываться, когда кто-то заговаривал о дворце.
На улицах было тихо, в окнах горел неестественный свет — электрический, как говорили знающие люди. Для Истера это слово ничего не значило: он родился и вырос рядом с огнём, но в Красном городе огня не было. Правящие боялись огня.
На город начали спускаться сумерки, когда конвоиры — двое крепких Правящих с плетями в руках — довели Истера до ворот и повернули направо, вдоль стены, к низкой, но крепкой дверце, в которую их тут же пропустили.
— Что это? — с брезгливостью спросил тот, кто их впустил. Его глаза ярко горели в темноте — значит, он недавно поел. Истер тяжело втянул носом воздух, и голова снова нещадно заболела: пахло кровью.
— Новая игрушка Принца Лектуса, — хмыкнул один из конвоиров, и Истер увидел, как он облизнулся.— Нам поесть оставили?
— Выполняйте задание и возвращайтесь, сегодня нас хорошо кормят, говорят, на фабрике слишком много родилось особей, нужно было избавиться от излишков.
Истер содрогнулся, слушая разговор, кулаки его непроизвольно сжались.
— Шагай, детёныш! — его снова грубо толкнули, и мальчик впервые ступил во двор Дворца Кар-Альны, почувствовал под босыми ногами прохладу и гладкость белого камня мостовой и в лучах почти зашедшего солнца увидел красноватые стены вокруг белого, как снег в северных краях, дворца.
Вправо и влево от главной дороги к большим дверям Дворца шли улицы, скрываясь за стенами дома Правителя, а также уходя вниз. И Истер знал, что за этими стенами скрыты не только Дворец, но и огромное хозяйство правящего дома, страшная фабрика по производству и уничтожению человеческих жизней. Как бы ни был он храбр, сколько бы всего он ни видел за свою короткую жизнь, но то, что он чувствовал, ступая на землю Байрока, в его кровавые владения, заставляло мальчишеское сердце лихорадочно биться; по спине бежали мурашки, и даже головная боль немного отступила.— Иди!
Его повели вправо от главных арочных дверей Дворца, вокруг массивных мраморных стен со статуями и колоннами, которые он не мог и не хотел рассмотреть. Он с трудом сдерживал стон боли: от сладковатого запаха крови, который становился все более густым и навязчивым, голова почти разрывалась, перед глазами плясали круги, а рот наполнился вязкой слюной. Он давно ничего не ел, и инстинкты обострились, но Истер, как мог, давил в себе это.
— Проведём через внутренний двор, так меньше шансов, что он попадётся на глаза кому-либо в таком виде, — поморщился конвоир, и его спутник кивнул. Они втолкнули Истера в какую-то низкую, незаметную на фоне стены дверь, затем сквозь узкий, похожий на трубу, коридор, и вот он снова на воздухе, в небольшом дворике, опоясанном стеной из белого мрамора, посреди которого была чаша. Спазмы буквально свели судорогой горло Истера, он пытался не дышать носом, глядя на чашу, в которой ровной гладью застыла кровь.
— Иди, давай! — прикрикнул конвоир, пихая мальчика в плечо, и тут Истер не выдержал: он с силой толкнул от себя своего мучителя — тот отлетел на несколько шагов и ударился спиной о каменную стену дворика — и кинулся к резервуару, наклоняясь и делая глоток сладкой свежей крови, которая, словно эликсир, наполнила его силой и забрала с собой боль. Запахи перестали быть такими мучительными.
Тут его схватили за волосы и потянули к земле, кто-то ногой ударил парня по рёбрам, и Истер упал, защищая руками голову.
— Так-так, Стражи ломают мои игрушки, — раздался позади холодный голос, и избиение тут же прекратилось: Истер почувствовал, что его отпустили. Он поднялся на ноги, стирая рукавом грязной рубахи кровь со рта, и смело посмотрел в глаза Принца Лектуса. Наследник Байрока был в белой рубашке и брюках, которых Истер никогда не видел: они не были крестьянскими или солдатскими, прямые и светлые, они ровно спускались до самых сандалий Принца.
— Простите, Принц, он пытался удрать, — виновато ответил конвоир, отступая.
— Да, я видел: через чашу, — хмыкнул Лектус, засовывая руки в карманы брюк.— Почему он в таком виде?
— Мы как раз вели его в бани.
— Ну, так ведите, — равнодушно пожал плечами юноша.— И накормите его: хоть моей едой, хоть запасами отца, мне не нравится его голодный взгляд, — и Принц долго и пристально смотрел в глаза Истера: внутри красного ободка серебрилась радужка Правящего.
Истера подташнивало от стерильной чистоты дворца, по которому его вели, самого почти стерильного, в чистой одежде после купания. Он вырос в деревне, на природе, среди травы и деревьев, на холмах вокруг Тёмного болота, а тут был только камень, белый камень враждебного ему Красного города.
За арочными окнами коридоров, по которым Истера куда-то конвоировали, была тёмная беззвездная ночь. Не кричали птицы, не дул ветер, молчали деревья. Только гул волн где-то далеко внизу нарушал эту мёртвую тишину Города смерти.
Вода. Истер в очередной раз вспомнил, как предостерегала его мать от воды, как учила прятаться и скрываться, но у самой не вышло. Он снова вспомнил тот день, низкие тучи после только закончившегося дождя, свежий ветер с побережья и радостные лица людей, вышедших из домов. Они были уверены, что беда миновала, что на этот раз ни Длани, ни Снабженцы не добрались до их отдалённого селения. Истер с другими мальчишками сразу же побежали на холм, чтобы оттуда посмотреть, как поднявшаяся в море вода отходит, оставляя небольшие островки, на которых в солнечное время рыбачили местные.
Лодки подошли тихо, с другой стороны, поэтому Истер и его друзья не увидели знамён Орака, поднятых на мачтах кораблей, что застыли в Далёкой Бухте по ту сторону острова. Они не слышали крика и плача трубы, в которую успел перед своей смертью дунуть Староста, предупреждая все ближние села о беде, которая всё-таки к ним пришла вместе с водой.
Истер узнал о случившемся, когда к ним на холм, обливаясь слезами, прибежала Аники, сестра одного из его друзей. Она ничего не могла толком сказать, только повторяла что-то про корабли, но ребятам большего и не нужно было...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
