Звездное пламя

— Пять тысяч пятьдесят!

— Пять тысяч ноль!

— Четыре тысячи девятьсот!

— Четыре тысячи шестьсот пятьдесят!

Есть на глубине места, где сразу не поймешь — считает автомат кельвины или километры, наружную температуру или расстояние до поверхности. Поднимаясь по энергошнуру, капсула мерно покачивалась. Брок закрыл глаза и проснулся уже в шлюзе парома. Отключил кокон и выбрался наружу. Тяжело с непривычки. Здесь он весил вдвое больше, чем внизу, в ядре.

— Брок, зайди на мостик!

Назвать мостиком командный отсек — в этом весь капитан Зегерс с его флотской романтикой. Только курсирующий в земной мантии "Файр Ривер" мало похож на морские корабли.

— Дорогой, мы тебя ждем! — заговорил голосом Таи следующий динамик.

Вот, дал уговорить взять в экспедицию жену. А раньше спокойно работал на обратном пути.

Заглянул вначале к связистам — узнал, что его отчет уже ретранслировали. Всегда боялся, что полученные данные пропадут, случись что с паромом. Что будет тогда с ним самим, Таей, экипажем, Брок не задумывался.

Последние "глобал-ньюс". О геофизике — ничего. Только в самом конце: "Сотрудник Земсектора Института планетологии Уильям Болингброк впервые достиг ядра Земли". Две строчки после подробных сообщений об освоении Марса, Ганимеда, подготовке Второй звездной...

Кстати, не он первым достиг ядра. Первыми там были Лысенко и Попов еще в шестьдесят восьмом. Потом Ямагато, Лоуренс и де Сильва. Ну а он сегодня впервые добрался до слоя Лемана, то есть до внутреннего ядра. Четыре пятых расстояния до центра Земли.

На мостике о Броке, похоже, успели забыть. Капитан Зегерс водил длинным носом по изотермам и изобарам на сейсмокартографе. Тая болтала с вахтенными офицерами у кофейного автомата. Запах кофе, сглаженные углы, светлые панели. А вокруг на тысячи километров сверхплотное каменное тесто с температурой солнечной фотосферы. Брок невольно прислушался к разговору. Жена рассказывала о какой-то старой книге. В таких иногда бывали важные сведения о прошлых эпохах. Но Тая уверяла, что ценность книг не только научная.

— ... будущий жених явится за ней на корабле... На парусном корабле. И эти паруса должны были быть алыми. Девушка каждый день стояла у моря и ждала — не появится ли на горизонте алый парус. И нашелся юноша, который узнал о предсказании и действительно приплыл на корабле с алыми парусами. Ну, это всё равно как сейчас двигатель перестроить ракетолету. Представьте, вы полюбили девушку, а она мечтает увидеть катер с алым выхлопом. Что бы вы стали делать?

Один из вахтенных, молодой такой, чернявый, наморщил лоб:

— Ну, если бы полюбил... Я лучше сразу пошел бы к девушке. Чего тянуть? И этот парень из книги... Ему бы тоже надо было просто поговорить.

— Да, наверное, так проще, — согласилась Тая. — Но тогда не было бы красивой истории.

Реабилитацию экспедиция проходила на морской зооферме Хуай Цилинь. Легкие бунгало, пальмы на полоске кораллового песка между океаном и лагуной, разгороженной загонами. Броку нравилась простая жизнь морского пастуха. По утрам выводить ламантинов на подводные пастбища, следить, чтобы морские коровы не забредали на трассы грузобарж. Вечером гнали обратно. А по ночам любовались с Таей морем и звездами. Это было не просто отдыхом. Брок чувствовал, как в его голове, свободной от привычной нагрузки, вылеживается информация, неспешно и подспудно находит себе место в выстраиваемых логических цепочках.

Потом предстоит всё это оформить и проанализировать, превращая версии в обоснованные выводы, формулируя Общую Теорию Ядра, создание которой еще не близкое дело... Но процессы в сердцевине Земли не понять без проникновения в самый центр. Можно до бесконечности строить гипотезы и догадки, простукивать и просвечивать земные внутренности с сейсмостанций и спутников, но в конце всё равно кто-то должен спуститься в самую глубокую глубину, чтобы узнать все ее тайны.

Брок, к неудовольствию Таи, начал набрасывать метки по следующему спуску. Откладывать его не имело смысла, а вот доклад в Институте мог и подождать, тем более, что докладывать, кроме предположений, было нечего. Значит, надо резервировать место уже на следующий рейс "Файр Ривер". И переоборудовать капсулу.

После ужина капитан Зегерс попросил всех задержаться и зачитал с листка:

— Постановление Директората Планетологического института. Пункт первый. Одобрить предложенную Советом правительств Большую Марсианскую программу. Пункт второй. Приостановить Программу сверхглубинных геофизических исследований. Задействованное оборудование, включая тяжелые системы, демонтировать с последующим перебазированием на планету Марс. Подробней обо всём скажет администратор Днепров с базы Мелас.

Встал немолодой офицер с кирпичным "космическим" загаром.

— Вы знаете о положении на Марсе. Либо нам сейчас сосредоточить там все силы, либо вовсе уходить с планеты. Мы возлагаем на вас большие надежды. Думаю, если перебросим системы до конца противостояния, то выйдем на самообеспечение колонии.

— Как долго наши системы будут на Марсе? — перебил Брок. — Когда они вернутся на Землю?

— Совет считает, что глубинные разработки на Земле экологически небезопасны. Главный рудник человечества теперь Марс. То есть возвращения систем не предполагается.

— А наука?

Днепров улыбнулся:

— Прошу не беспокоиться! Продолжайте, пожалуйста, свою науку у нас на Марсе. Создадим все условия! В Скиапарелли — академический филиал, в Меласе — центр глубинной ареологии. Всех туда приглашаем. Всех без исключения!

В столовой оживленно зашумели. Земной сектор в Планетологическом институте считался прибежищем неудачников, там даже в аспирантуру не было конкурса. Теперь же смирившиеся с приземленным существованием геофизики получали вдруг путевку в Космос! И не на орбитальные станции, не на Луну, а сразу на Марс! Брок понял, что всё кончено, но в нем уже поднимался поток бешеной ярости.

— Ну, а на Земле? Как продолжать здесь исследования без тяжелых систем?

Днепров терял терпение, да и остальных настойчивость Брока, похоже, начинала раздражать.

— Говорю еще раз! Если вам нужны тяжелые системы, вы сможете спокойно работать с ними на Марсе.

— Что, у Марса уже появилось магнитное поле? Как прикажете изучать его генерацию в марсианских условиях? Мы сейчас в шаге от решения главных проблем геофизики. Достаточно просто пройти оставшуюся тысячу километров! На это и понадобится-то всего год, другой...

— А Марс этот год потерпит на жестких лимитах? Наука должна людям служить, а не вашему любопытству! И тяжелые системы на Марсе — это решение для всего человечества. Давайте проведем голосование прямо здесь! Я уверен, вы окажетесь в меньшинстве.

— А кто будет голосовать? — у Брока сорвался голос. — Погибшие в ядре Попов и Лысенко? Они были бы за меня! А те, кто здесь... Им просто хочется в космос!

И тут Броку дали по полной. За оскорбление памяти павших! За высокомерие, заносчивость и чванство. За то, что слишком уж хочет стать первым в центре Земли. И что землю-то он потому так роет, что в космосе такие не нужны.

Брок опомнился у дальнего причала, где в мертвом свете фонарей автоматы загружали ночной лихтер. Холод от контейнеров с замороженным мясом освежал горящее лицо. Глаза кололи ледяные иголки. Еще утром будущее представлялось таким светлым — новая экспедиция, возможно, разгадка последних тайн Земли... И вот вдруг катастрофа.

— Я горжусь тобой!

На горящий ртутным светом песок легла контрастом черная тень. Тая... Он и забыл о ней... Там кинулась к нему, расталкивала, кричала что-то о несправедливости, самоуважении... Потом привела за руку сюда. Или он сам привел ее? Брок с досадой вздохнул, отворачиваясь к слепому мраку моря:

— Ну тебе-то, откуда знать, прав я или нет? Ты же в геофизике, как я в истории! Может, никому, кроме меня, и не надо знать, какое оно, внутреннее ядро — кристаллическое или аморфное?

Тая опустилась рядом:

— Да, я не знаю, прав ты или нет, как ученый. Но то, что ты сегодня сделал как человек... В прошлом не боялись быть несогласными, хотя бы все были против. Какая смелость первым сказать, что Земля шар и обращается вокруг Солнца... Если бы не было их тогда — стали бы мы сейчас тем, кто есть в Солнечной системе? И кем будут наши потомки, если мы превратимся из равных в послушных? Я видела тебя, видела твою веру в собственную правоту. Пусть ты будешь один против Совета. Держись, дерись за своё дело!

Брок не заметил, как Тая ушла. Да, конечно, он, как положено, изложит особое мнение. Это ничего не решит. Системы уйдут на Марс. А в одиночку до ядра не добраться. При глубинном спуске сначала отправляется через литосферу пенетратор-носитель. Потом с пенетратора запускается трансмантийный паром, идет через мантию, генерирует у границы ядра энергоколодец. И только тогда спускается в ядро термокапсула. Из всего перечисленного у Брока имелась одна капсула, ее только что прислали с завода. А что если...

Ночью Брок так и не пришел в бунгало. Не нашли его на ферме и на следующее утро.

Экраноплан летел над неправдоподобной гладкой серой равниной, которая на самом деле была океаном, покрытым слоем пемзы. Потом тень воздушного аппарата заскользила по застывшему лавовому полю. Когда-то здесь, в Типперери, был большой полигон. Сейчас остались только автоматические системы, а из живых людей — один Карлос де Сильва, ветеран трансмантийных спусков.

Выслушав Брока, де Сильва на несколько минут потерял дар речи. Пока он пучил глаза, топорщил усы и разевал рот, Брок разглядывал стоявший в кабинете макет исторического "Мамонта", с которого и началось полвека назад проникновение в глубины Земли. Урановый котел раскалял вольфрамовую скорлупу, и тяжеленный шар проплавливал себе путь сквозь земную кору.

— Слушай, если ты шутишь... — подал, наконец, голос де Сильва.

— Не до шуток! Это последний шанс добраться до центра. Скоро и у тебя не останется ничего, кроме музейной рухляди. Всё заберут на Марс. Надо спешить, меня, наверное, ищут. Хотя вряд ли кто поверит, что я хочу запустить капсулу прямо отсюда.

— Я сам в это не верю! — де Сильва широко усмехнулся. — Твоя идея так безумна, что может сработать. Но ты понимаешь риск? Половина моих зондов не вернулись. И я не спускал их ниже двух тысяч километров. А ты хочешь уйти на шесть!

— Или глубже...

— Слушай, стервец, попробуй не вернуться! — де Сильва крутанул на инвалидной коляске. — И не смей идти к нулевой точке! Последний полюс Земли — за мной!

Брок решил использовать для запуска капсулы стартовую шахту автоматических зондов, которыми уже пять лет занимался де Сильва. Теоретически мощности хватало, но спуск обещал быть очень сложным. Он был бы и вовсе невозможен, не предложи де Сильва отправлять следом за капсулой зонды-ретрансляторы, которые должны были поддерживать канал, связывающий Брока с поверхностью.

Он успел заскучать, пока капсулу спускали на дно шахты. Наконец де Сильва предупредил, что включает системы запуска. Капсула вздрогнула в коконе замкнувшегося поля. На пару секунд закололо кожу. Обычные фокусы психики по заверениям медиков. Реакция сознания на пребывание в "пузыре". Брок успел запоздало подумать, что надо было сообщить Тае, но перед глазами загорелось "Старт!", и стало не до размышлений.

Капсула устремилась вниз, в земные бездны, протягивая за собой огненную нить энергошнура. Не успел Брок опомниться, как первые десятки километров были уже за кормой. Капсула прошла граниты, базальты, пересекла границу Мохо между корой и мантией и окунулась в жидкий астеносферный слой. Четырехста километров от поверхности! Брок продолжал спуск. Зеленоватый оливиновый расплав астеносферы сменялся вязкой пурпурно-черной шпинелью. Еще полтораста километров. Капсулу первый раз серьезно тряхнуло. Здесь, в слое Голицына, разделяющем верхнюю и нижнюю мантию, непрерывно происходили энерговыбросы от перерождения пород. Под нарастающим давлением шпинель уплотнялась, пока не превращалась скачком в перовскит — что-то вроде расплавленного стекла, но с твердостью алмаза

Он погружался во всё более глубокие, плотные и малоподвижных слои мантии. Обычно паром добирался до ядра неделю-другую, огибая опасные аномалии, но капсуле надо спешить, идти напрямик. Впереди обнаружился "горячий плюм" — вертикальный стержень сверхплотной высокотемпературной массы. Он мог пробить защиту парома, но для капсулы, приспособленной к условиям ядра, не представлял угрозы. Тем не менее, чтобы не порвать энергоканал, Брок совершил боковой маневр, пройдя совсем рядом с плюмом.

Семь часов со старта! Над головой две тысячи километров земной тверди. Надо остановиться, подождать зонды-автоматы, запущенные следом де Сильва. Брок достал бутерброды. Подбросил упаковку в руке. Действительно, тяжелее! Капсула была вблизи гравитационного максимума. Сила тяжести увеличилась на одну десятую. А дальше будет снижаться, пока, не дойдет до космической невесомости в центре Земли. Брок задремал. Ему снился тот день, когда он приехал проситься на Марс. Юный Билли, как все его сверстники, бредил бледно-лимонным небом, пустынями цвета обожженной глины. Он был уверен, что его обязательно возьмут строить первые марсианские города. В ареологическом кружке он был отличником... Но после центрифуги до теоретических экзаменов его просто не допустили. Во сне Брок вновь почувствовал тоску и отчаяние. Он уходил, глотая слезы, раздавленный центрифугой и обидой, обещая показать, доказать себе, всем...

Проснулся от боли в затекшей руке. Пока спал, сверху подошли зонды, подкрепляя канал. Капсула вновь устремилась в глубину. Впереди был слой Гуттенберга, бурлящая граница между мантией и ядром. Здесь ветвились, уходя вверх, гигантские суперплюмы, закручивались в циркуляции конвенционные потоки. Капсулу сильно тряхнуло, потом еще и еще... Брок не сбрасывал скорость, отчаянно маневрируя. Несколько раз казалось, что его вот-вот вынесет из канала, но каждый раз удавалось подправлять дрейф. Еще несколько напряженных минут, и мир вокруг кардинально изменился. Легкие силикатные шлаки мантии остались позади. Брок был в металлическом ядре!

Температура бурлящего расплава из жидкой серы, железа и никеля достигала пяти тысяч градусов — как на поверхности Солнца! Жидкое внешнее ядро таило в себе множество неразгаданных тайн, но Брок стремился дальше. Туда, где он еще не был, где не был еще ни один человек — к внутреннему ядру. Снаружи происходили по-настоящему фантастические вещи. Бушующий невидимыми штормами сверхплотный металлический океан порождал радиационные и магнитные бури. Гравитометры показывали стремительное падение силы тяжести. Брок чувствовал эйфорию от приятной легкости. В самое ближайшее время капсула должна была пересечь границу Лемана между внешним и внутренним ядром. Сейчас человек преодолеет еще один рубеж, поставленный перед ним природой!