Эпоха Полтины. Декста Квинта.

P.S. Прологи/эпилоги будут вести отдельную сюжетную линию, которую я планирую провести в серии книг, начало которой положено в "Эпохе Полтины. Декста Квинта" (ВНИМАНИЕ! Стиль написания этих отрывков отличается от стиля, которым написана сама книга). Сейчас это непривычно и непонятно, я отдаю себе в этом отчет, но со временем всё встанет на свои места, если Вы станете моим постоянным читателем и когда-нибудь соедините прологи и эпилоги, а также разбросанные по тексту элементы глобальной мозаики в общую картину) Так что смысл в них есть.

P.S.2. Оставляйте, пожалуйста, Ваши комментарии и оценки, они имеют значение для автора — мне важно видеть ваше мнение, чтобы продолжать работу над книгой. Заранее спасибо)

"Три удивительные вещи: Бог и человек, мать и дева, три и один". (Н.Ф.)

Первая буква h.

* * *

Ветхие корешки старинных книг шуршали под его пальцами, оставляя на них следы накопившейся здесь за сотни веков пыли. Древние знания этого таинственного места витали в затхлом воздухе, заставляя дыхание восторженно замирать. С каждым новым шагом вдоль бесчисленных, исчезающих во мраке стеллажей, чьи молчаливые ряды провожали его невидимым взором, он неотвратимо приближался к своей цели. Его взгляд уловил далёкий отблеск света в глубине сгустившейся тьмы и, подобно мотыльку, Путник устремился к нему. По мере приближения маленькое пятнышко увеличивалось до тех пор, пока не превратилось в одиноко стоящую на столе керосиновую лампу, свет которой едва справлялся с окружающей темнотой.

За столом сидели двое. Двое совершенно обычных на первый взгляд старика. Один был худым, сгорбившимся, с большим кривоватым носом. Он сидел поджав ноги под стул и сосредоточенно скрипел самопишущим пером по пожелтевшим листам. Второй расположился слева от него и дремал, опираясь спиной на стеллаж и сложив руки на набалдашник трости. Очки почти сползли со склонившейся на грудь головы, замерев на самом кончике широкого носа, но тонкая дужка удерживала их на дряблых ушах этого плотно сбитого, с солидным брюшком, пожилого человека.

Путник замер, вглядываясь в них. Он ожидал увидеть здесь нечто подобное, поэтому не был удивлён — тот, кого он искал, наверняка мог принять любое обличье. Но кто же из них?..

Скрип пера прекратился и худой, сощурив слезящиеся глаза, стал всматриваться в темноту. Его хриплый голос был писклявым и недовольным.

— Кто здесь? Выходи на свет, не таись во мраке! Пусть я стар, почти слеп и глух, но я всё ещё могу почувствовать устремленный на меня взгляд.

Более не таясь он подошел к столу, держа на виду руки и позволяя разглядеть себя.

— Не тревожься, старче. Я пришел в поисках Мастера. Мне сказали, что здесь я смогу его найти.

Осмотрев его хмурым взглядом, старик усмехнулся:

— Мастера, говоришь? Эй, приятель, проснись! Гости припожаловали.

Спящий всхрапнул, поправил очки и, нехотя открыв глаза, сонно пробормотал:

— Какие ещё гости? Разве мы кого-нибудь ждём?

— Да вот, как видишь, явились. Мастера ищут.

С заспанного лица мигом исчезла усталость, дряблые щёки растянулись в добродушной улыбке:

— О, ну тогда вы по адресу, молодой человек...

— Чего ты мелешь, дурень очкастый! Стёкла-то протри — не человек он вовсе! — у худого от крика сорвался голос и он зашелся в хриплом кашле.

— А, извиняюсь, ошибся. А ты не ори давай! С годами становишься только вреднее.

Он хмуро наблюдал за старческой перебранкой, не зная, как реагировать на происходящее. Наконец, Путник решил вмешаться.

— Извините, что прерываю, но кто из вас Мастер?

— Оба, милок, оба. — Прокашлявшись, ворчун уставился на него своими чёрными глазами, в которых играло пламя лампы, и с издевкой продолжил: — А ты, небось, ожидал здесь увидеть кого-то помимо старых маразматиков? Шиш там! Бери что есть, ибо другого не предлагам.

— Значит, я всё-таки нашел вас...

Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны это было облегчение от того, что его путь наконец окончен, с другой же он пребывал в растерянности, не веря этому.

— Ну да, ты нашел нас. Это, несомненно, факт. — Сняв очки и медленно протирая стёкла жилеткой, обладатель трости смотрел на него с улыбкой. — Возникает лишь вопрос: "зачем?". Чего ты хочешь, сынок?

Вопрос прозвучал. Вопрос, который он столько раз задавал себе, и столько же раз отвечал на него сам. И ответ не заставил себя ждать.

— Правду.

Тонкие губы черноглазого растянулись в лукавой усмешке.

— Правду? А ты уверен, что ты хочешь её узнать, парень?

— Да. Мой путь был слишком долог, и я хочу познать...

— ... истину?

Задумчиво сложив дужки очков вместе, старик внимательно всматривался в едва видимое в их стёклах отражение стоявшего перед ним мужчины — в нём чувствовалась немалая сила и уверенность, но, тем не менее, было заметно, что его одолевают сомнения. Вот он сейчас стоит здесь и разговаривает с теми единственными, кто, по его мнению, может дать ответы на все вопросы. Его губы тронула тёплая улыбка — сколько уже подобных ему приходили к ним с подобной целью, но не все были готовы и получали то, что желали.

— Ты прошел столько испытаний, чтобы найти нас. Раскрыл множество тайн, заглянул за грань мироздания. Но тебе этого мало, ты хочешь узнать истину. — Мастер поднял на него взгляд и посмотрел исподлобья. — А ты не задумывался над тем, чтобы сказать себе "хватит"? Ты проник в тайны волшебства, побывал в Сан-До-Рине, был свидетелем гибели множества миров, узнал о существовании Веток, раскрыл загадку Далакона и даже смог преодолеть Нулевую Вуаль. И теперь ты стоишь здесь, перед нами, немощными стариками, и хочешь узнать правду. Неужели тебе мало всего вышеперечисленного? Может, стоит наконец остановится? Ты не думал над этим, а, сынок?

— Ва, а ты ничего не путаешь, нет? Паренёк же ещё ничего обо всём этом не знает.

— Да, ты несомненно прав, Пэ, но я уверен, что и того, что с ним произошло, хватит для ответа на мой вопрос.

Да, тот, кого звали Ва, был прав — этого было достаточно. Но сейчас, стоя здесь и смотря в зелёные, подёрнутые пеленой задумчивости старческие глаза, Путник молчал и думал. Не прошло ни одного мгновения, чтобы он не размышлял над всем произошедшим. Но...

— Но я слишком далеко зашел, — почти беззвучно прошептали его губы.

Ва устало вздохнул и потёр слезящиеся глаза.

— Да. Всё именно так. Всё верно. — Он попытался встать, но даже при помощи трости ему было очень тяжело.

— Сиди уж, старикан, сам схожу. — Пэ направился шаркающей походкой куда-то вглубь тёмного помещения, через некоторое время вернувшись с массивной книгой и потрёпанной папкой, которые сунул ему в руки. — Держи. Вот твоя правда. Можешь ознакомится. А я, если не возражаешь, присяду. Старость не в радость, как говорят люди моего возраста. Да и ты присаживайся, не мозоль глаза.

Из-за неожиданной слабости, напавшей на него, Путник не преминул воспользоваться приглашением. Неужели всё так просто? Неужели всё, к чему он всегда стремился, кроется лишь в одной книге и папке с бумагами? Присев на ветхий, протестующе скрипнувший стул, дрожащими руками размотал веревочку перехватывающую папку и его взору предстали пожелтевшие от времени листы со схемами, цифрами, чертежами, не аккуратно заполненными едва читаемым почерком рукописями. Он погрузился в их изучение и через некоторое время поднял недоумевающий взгляд.

— Что это?

— Правда, которую ты искал. — Свет лампы так ярко отражался в стёклах вернувшихся на кончик носа очков, что ему пришлось прикрыть глаза.

— Но я не понимаю... Это ведь просто записи обо мне и о тех местах, где я был.

— О нет, что ты! Это не просто листы с точечками и буквами! — кривоватая усмешка на дряблом лице Пэ смотрелась весьма зловеще. — Тут есть информация и о тех местах и временах, мирах и мирозданиях, где и когда ступала и не ступала твоя нога.

— Но зачем? Как это мне поможет узнать то, ради чего я пришел?

— А мы откуда знаем? — резко ответил Пэ. — Милок, тут огромнейший архив всего! Понимаешь — всего! Неизмеримое количество записей!

— Тем не менее для многих бесполезных, — добавил Ва с улыбкой.

Наступило молчание. Старики переглянулись. Пэ задумчиво почесал нос и проворчал:

— Видимо, придётся рассказывать ему всё с самого начала. Да и то я сомневаюсь, что он всё поймет.

— Не волнуйтесь, я всё пойму.

— Поймешь? Неужели? — Ва с усмешкой ткнул его тростью в грудь. — Парень, даже самым великим ученым и летописцам, накарябавшим тысячи книг, которые ты видишь на этих стеллажах, не удалось составить и осознать полную картину произошедшего! У нас-то времени предостаточно, а вот есть ли оно у тебя? Даже не знаю, стоит ли вообще начинать... А ты что думаешь?

Не сводя с него изучающего взгляда, Пэ в задумчивости пожевал дряблые губы.

— Ну а что, можно и рассказать. Только учти, слушать придётся внимательно и долго. Очень долго. Говорить мы будем много, а повторять не намерены. Согласен?

Не колеблясь ни секунды Путник согласился. Переглянувшись, мастера таинственно заулыбались.

— Так, с чего бы нам начать...— довольно потёр руки Пэ.

— Я думаю, следует начать с "Декста Квинты". Как считаешь?

-О! Едрить-колотить, полностью поддерживаю!

Ну что ж, слушай да не пропускай ни единого слова. Мы расскажем тебе историю о Декста Квинте...

Эпоха Полтины.

Декста Квинта.

Глава 1.

Aegis Materium.

1.

С каждым новым днём становится всё сложнее открывать глаза, смотреть в потолок, покрытый желтыми разводами, и лежать в неподвижности на впивающейся в спину жесткой кровати до тех пор, пока твоё тело не занемеет окончательно. Но вскоре нестерпимая головная боль заставляет подняться, чтобы найти способ избавиться от неё.

Холодная вода из ржавого крана никогда не помогает ему почувствовать себя лучше, зато немного бодрит и смывает остатки сна. После этого взгляд обычно ловит своё отражение в мутном зеркале, вот только лицезрение собственной заросшей и опухшей рожи уже давно не воодушевляет. Да и вид запущенного жилища, заваленного бутылками и окурками, оптимизма не прибавлял — как и жуткое похмелье, которое дарит поганое ощущение нагадивших в рот кошек. Ко всему прочему ни в одной бутылке не сохранилось даже капли дешевого алкоголя, который сейчас так необходим больной голове. Поэтому всё, что ему остается, это взять мятую пачку папирос и хрипло выругаться.

Последняя.

Спички пришлось поискать, но вскоре нашлись и они. Лежали в кастрюле с какой-то жижей, когда-то вероятно бывшей супом. Первая спичка сломалась. Вторая стёрлась о влажную ленту. Третья загорелась, но тут же погасла.

И тогда он взорвался.

Коробка со смачным шлепком впечаталась в стену, на пол полетели кастрюли, забрызгав его ботинки вонючей дрянью, стул разлетелся вдребезги вместе с зеркалом, кровать была перевёрнута. Тело трясло, сердце яростно билось, а грудная клетка горела от сухого кашля.

— Мэссэр Кейн, ваше состояние оценено как нестабильное. Вам рекомендован визит к врачу. — Монотонный, безжизненный голос, исходящий из головы декоративного оленя прибитого к стене над кроватью, выводил из себя ещё сильнее прежнего.

— Заткнись... Совет бездушной дряни мне нужен в последнюю очередь, — хриплым голосом огрызнулся Кейн.

— Состояние вашей психики на данный момент неуравновешенно. Вы можете представлять угрозу для общества. Я обязан сообщить вам, что это может привести к очередному предупреждению, которое будет внесено в ваше личное дело. Согласно моим данным, существует опасность депортации из республики Акмеи.

— Катись в бездну!

Брошенная бутылка разлетелась об оленью голову и оставила её без одного рога. Натянув валяющуюся у порога изношенную куртку, он покинул дом. Дверь с облупившейся зелёной краской уже осталась за спиной, но до него всё равно донеслось отдаленное: "Доообррррооогг..о..оо.. дняя-а-а мэссэр Кее..е..йн..". Застегивая по дороге редкие пуговицы, Кейн кривил обветренные губы в злорадной усмешке. Судя по всему, его надзиратель нуждается в починке. Хотя это и не совсем хорошо — несмотря на свою услужливость, антураж уже наверняка доложил о случившемся часовым.

Должно быть уже наступило утро, поэтому на улице было довольно людно и он буравил взглядом своих чёрных глаз каждого. Кто же из них сейчас подойдет к нему, возьмет под руку и вежливым тоном попросит пройтись с ним? Может, вот этот толстый очкарик в старом сером костюмчике? Или вот эта девка с кривым носом, протирающая витрину грязной тряпицей? Хотя почему бы этим "кем-то" не быть пацаненку с жидкими волосёнками, который смотрит на него своими ярко голубыми глазами?

Виски стянула тупая боль и перед глазами всё поплыло. Чувствуя, что вот-вот свалится посреди мостовой, Кейн, расталкивая прохожих, доковылял до стены и привалился к ней спиной. Запрокинув голову, он вперил затуманенный взгляд в свинцовые облака смога, что едва светлели над головой. Кейн усмехнулся. Ну вот, он был прав, утро уже наступило. И вновь впереди ждёт тёмный, мрачный, без единого луча света день. Этот чёртов смог держится уже порядка двадцати дней, если не больше.

Двадцать дней без солнца. Это угнетает. Вгоняет в тоску и уныние, от которой только один выход — напиться до беспамятства.

Оторвавшись от стены он пошел дальше. Выйдя на набережную с которой открывался вид на порт, Кейн встал у парапета. Ноздри щекотал солёный запах моря, холодный ветер трепал неряшливую одежду, а шелест волн успокаивал ноющую голову. Иногда, очень редко, он испытывал жгучее желание плюнуть на всё и сесть на один из множества кораблей, которые прибывали сюда чуть ли не каждый день, и уплыть... Куда? Да хоть куда-нибудь, лишь бы подальше. Говорят, многие ветераны подались в Накруш, там их навыки ещё хоть кому-то нужны. Но стать наёмником означало вновь взяться за шпагу и проливать кровь, а для этого Кейн был уже слишком стар — хотя странно такое говорить в его-то сорок четыре. К тому же, если ему захочется неприятностей, то их можно найти и в Акмее.

Словно в ответ на его мысли позади раздался писклявый голос:

— Огонька?

От неожиданности он слегка вздрогнул, кулаки непроизвольно сжались.

— Оу-оу! Полегче Брустер, это всего лишь я, а не секурист какой!

Узнав в мелком, лысеющем толстячке Тайла, Кейн расслабился.

— Что тебе нужно, Шэмит? Я не в настроении чесать языком с журналюгами.

Шэмит встал рядом и достал портсигар из внутреннего кармана синего сюртука.

— А ты вообще когда-нибудь бываешь в настроении? Ладно-ладно, не смотри так, а то ещё дырку во мне прожжёшь. И вообще, мы с тобой не виделись уже бездну времени, а ты мне едва голову не проломил из-за того, что я наивно поинтересовался, не нужно ли тебе огонька. Ироничная была бы смерть, не находишь? — протянув ему портсигар, поспешил добавить: — Лантанские, угощайся.