Благими намерениями.

Основные персонажи: Квай-Гон Джинн, Люк Скайуокер, Оби-Ван Кеноби

Пэйринг: Оби-Ван Кеноби, Люк Скайуокер, остальные.

Рейтинг: PG-13

Жанры: Джен, Драма, Фантастика, Психология, Философия, AU

Предупреждения: OOC

Размер: Мини.

Статус: завершен.

Описание:

Благими намерениями дорога в Ад вымощена. Все это знают, не все это помнят, никто к себе не примеряет.

Посвящение: Вам.

Публикация на других ресурсах: только с моего на то позволения.

Примечания автора:

Оби-Ван Кеноби... Ученик еретика, учитель ситха, рыцарь без страха и упрека. Идеальный джедай... так ли это? Ведь недаром его называли Орудием Силы.

Песок тихо шуршал, переползая с места на место под порывами ветра. Зной прибивал воздух к поверхности, не давая полноценно дышать, иссушал все живое, навевал тяжелые мысли.

Стоящий на бархане мужчина вздохнул, сильнее запахивая широкополое одеяние. Если бы кто-то сейчас увидел магистра Ордена джедаев Оби-Вана Кеноби, то его явно бы не узнали, а если и узнали, то не поверили глазам... Привлекательный мужчина, всегда ухоженный, невзирая на обстоятельства, одетый с иголочки и знающий себе цену, за пять лет, проведенные в пустыне, превратился в обтрепанного обитателя трущоб, каковых на Татуине было девять десятых населения.

Джедайская роба, сделанная из толстой и невероятно прочной ткани, согревающая в холод и приносящая прохладу в жару обтрепалась по низу и выгорела, не в силах противостоять солнечным лучам. Когда-то заботливо подстриженные волосы отросли, падая на плечи неопрятными лохмами, аккуратная бородка превратилась в кустистые заросли, кожа потемнела, начав покрываться ранними морщинами, руки джедая покрылись мозолями.

Только серо-голубые глаза смотрели все так же цепко, а рукоять сейбера сверкала полировкой.

Бывший модник и красавец превратился в обычного бродягу, но Оби-Вана внешность не волновала. Сейчас он стоял на вершине бархана, наблюдая за играющим возле дома маленьким мальчиком, не старше пяти. Светлые волосы ребенка выгорели практически до костяной белизны, на смуглой коже сверкали яркие голубые глаза.

Мальчишка увлеченно ковырялся в каком-то хламе, пользуясь моментом: солнца Татуина стремительно катились к закату, жар постепенно спадал, и можно было выйти из прохлады дома, не рискуя умереть от теплового удара.

Вышедшая из дома женщина позвала ребенка, с неохотой вставшего и потащившегося ужинать. Кеноби грустно усмехнулся, и пошел к себе.

Мысли бывшего магистра одолевали крайне неприятные. Все эти годы он мучился виной, сожалениями и гневом. Все эти годы он поедом ел себя за то, что не уследил, не сумел разглядеть, не защитил...

— Я плохой учитель... — грустно выдохнул мужчина в пустоту, присаживаясь на камень возле пещеры, служащей ему убежищем. — Я плохой учитель... Мастер Джинн, если вы меня слышите, то знайте: я не оправдал вашего доверия.

— Почему ты так решил, падаван? — неожиданно донесся до него глубокий голос, наполненный сочувствием, и Кеноби вскочил, потрясенно уставившись на испускающий слабое голубоватое сияние силуэт высокого мужчины в джедайской робе.

— Мастер Джинн?! — придушенно просипел Оби-Ван, убирая руку с рукояти сейбера.

— Здравствуй, ученик, — улыбнулся призрак, и Кеноби осел, хватаясь руками за грудь, в которой заполошено стучало сердце. Глаза магистра повлажнели, он судорожно вздохнул, прикрыв лицо ладонями, но тут же встряхнулся.

— Мастер, я...

— Не надо, — с грустью покачал головой призрак джедая. — Не надо, Бен. Просто... не держи это в себе.

Кеноби упал на колени, закрывая лицо, а сквозь его пальцы медленно капали слезы.

Прошло много времени, пока тихая истерика потерявшего все в своей жизни человека прекратилась. Кеноби встал, нашел в себе силы умыться, потратив драгоценную воду, и теперь неподвижно сидел на своем любимом камне, наблюдая, как зажигаются звезды. Сидящий рядом призрак давно погибшего джедая внимательно слушал исповедь своего ученика, даруя молчаливую поддержку.

— Я сумел настоять на том, чтобы мальчишку взяли в Храм. Винду был против. Он даже за меч схватился, вы представляете, мастер? Йода утихомирил магистра, но остальные... Они просто промолчали...

— Энакину тяжело пришлось. Он ведь даже юнлингом не был, а его сразу в падаваны. Многие магистры были против. И не все молчали. Я старался как мог, но он такой непоседливый... Я старался, вы ведь этого хотели, мастер...

— А потом этот мальчишка увидел Амидалу, и потерял последние мозги! Падме то, Падме сё... Канцлер все больше набирал власть, началась война, а у него в голове глупости одни!..

— Война его изменила. Она многих изменила. множество рыцарей погибло, падаваны тоже гибли, они же дети, а их на войну! Грязь и кровь... Энакин изменился. Стал жестоким. Наплевал на кодекс... Все мысли только о войне или Падме. Смерть матери только все усугубила... Меня тогда не было рядом, может быть, я бы помог... А может, и нет. Не знаю.

— Я не смог добить его. Не смог. Оставил гореть там, на... Мне нет прощения. Я — плохой учитель.

Ветер шуршал песчинками, а два джедая, живой и почти живой, смотрели на звездное небо. Молча.

— Ты говоришь, что плох, как учитель, Бен... — вздохнул призрак. — Все закономерно. Не ты виноват. Я. Я в своей гордыне, ослепленный амбициями, неправильно тебя воспитал.

— Что? — вздрогнул Кеноби. — Учитель! Вы...

— Я был не лучшим примером, — твердо посмотрел в лицо ученика Джинн. — Впрочем, тебя я воспитывал так, как воспитывал меня Дуку, а он был суровым мастером. Сильным, умелым, знающим... Амбициозным идеалистом, которому оказалось не по силам расшевелить это болото, именуемое храмом. Я ведь знаю, сколько раз он пытался изменить порядки, принятые Советом, но все было бессмысленно. Ему уступали в мелочах, чтобы не потерять большое. В конце концов, он не выдержал...

— Вы знаете?..

— Что магистр Дуку стал Дартом Тиранусом? Да. Я не оправдываю его, он позволил ослепить себя перспективами и не увидел ловушки под носом, но и осуждать не могу. Он пытался. Много раз, с переменным успехом, но пытался. И я горжусь, что был его учеником. Невзирая на его тяжелый характер, на суровое обучение... На жесткость, иногда переходящую в жестокость... Он был прекрасным учителем, и мне жаль, что Тьма его ослепила, что он позволил себе стать пешкой в чужих планах. А теперь ты повторяешь его судьбу.

— То есть? — Кеноби всматривался в лицо наставника, ища ответ. Джинн вздохнул, и встал, потрепав бывшего падавана по плечу.

— Ты всегда был слишком живым и страстным для этого болота, Бен. Я увидел это сразу, когда наблюдал, как отчаянно ты сражался с соперником, пытаясь привлечь мое внимание. Я даже не хотел брать тебя в падаваны, история, произошедшая с Ксанатосом меня подкосила. Я все искал в тебе признаки, что и ты поступишь, как он... Помнишь, как мы долго не могли найти общий язык?

— Да, учитель.

— На меня надавил Совет. Я понимаю, что сделали это специально...

— Чтобы отвлечь вас?

— Нет. Чтобы не дать мне создать свою партию.

— Что?

— Я был для них еретиком. Ученик магистра, постоянно мутящего воду, такой же как он. Мне навязали тебя, пригрозив карами, потребовали, чтобы я воспитал тебя, как следует. Совет — это политика, разве ты этого так и не понял, ученик?

Оби-Ван отвернулся, пряча лицо. В голосе Джинна звучала грусть.

— Понял. Ты всегда был очень умным, слишком умным. Скажи, Йода ведь часто вел с тобой беседы о том, как надо воспитывать Избранного, как должен поступать настоящий джедай?

— Да.

— Неудивительно, что мальчишка бунтовал. Я тоже бунтовал... И учитель... Но все бесполезно. Орден перестал развиваться. Посмотри, даже моя гибель не всколыхнула эту заросшую тиной заводь. Кто-то что-то начал расследовать? Нет. Всё замолчали, как всегда. Орден погряз в рутине. Разве нет разведки? Есть. Почему она бездействовала? На войну послали юнцов и глупцов. Как можно доверить командование тем, кого натаскивают на выполнение миссий в одиночестве? Тем, кто привык полагаться только на себя? Джабиим показал это. И не только он. Пока политики красиво говорили, и делили доходы и прочее, джедаи умирали, так как шли в бой, не думая о стратегии, в одних робах!

— Учитель...

— Что, учитель? Скажи, сколько раз тебя ранило, пока ты не одел доспехи? А?

— Доспехи носят только ситхи... — пробормотал Кеноби, отводя взгляд. Джинн посмотрел на него, облив скепсисом.

— Да? А Лорд Хот тоже был ситхом? И остальные воины? Джедаев перестали учить воевать. Только выживать! Что вы и делаете... Нас перестали учить просто жить. Вот враг и нашел лазейку... Сначала Дуку, потом Энакин... Я понимаю, почему он... перешел на ту сторону. Ему предложили все, чего он никогда бы не получил в Ордене. Власть. Богатство. Свободу.

— Он штурмовал Храм! — с отчаянием вскрикнул Кеноби. Глаза Джинна полыхали звездами.

— Он? Скажи, ученик, сколько стражей было в Храме? Один? Два? Скажи, кто их тренировал? Дроид? Или, быть может, Цин Драллиг, мастер всех форм боя на мечах? А? Скажи, ученик, один воин, пусть и Избранный, пусть и с легионом за спиной, мог убить всех, кто там находился? Стражей? Джедаев? Рыцарей, падаванов, мастеров? Скажи? Где была охрана Храма? Где был Йода, который является сильнейшим Консулом? Где был Корпус Провидцев? Где были все остальные? Они ослепли? Оглохли? Или... Они трусливо отвернулись в сторону?

Кеноби молчал, комкая робу.

— Один не мог. И что это означает?

По щекам Оби-Вана текли слезы, но голос был твердым, хоть и тихим.

— Ему помогли. Изнутри.

— Да, ученик. Ему помогли. Я не знаю, кто, и мне, если честно, плевать.

— Что? Но...

— Джедаи заросли жиром. Они избрали только одну сторону, забыв, что у Силы их две. Они забыли, что когда-то такая же судьба постигла ситхов. Они возгордились... и закономерно пали, как колосс на глиняных ногах.

Тяжелое молчание вновь опустилось на пустыню.

— Сенаторы проголосовали за Империю, — неожиданно ожил Кеноби. — Хлопали... Радовались.

— Как и всегда, — пожал плечами призрак. — Под гром аплодисментов.

— Учитель...

— Да, падаван?

— Почему вы сказали, что я повторяю судьбу Дуку?

— А подумать? — остро взглянул Джинн. Неожиданно он встал, и ободряюще сжал плечо мужчины.

— Прощай, Оби-Ван. Мое время истекло.

— Но...

— Подумай, Бен. Хорошо? Просто подумай. Не позволяй догмам и кодексам застилать тебе глаза. Обещай.

— Обещаю.

Призрак растаял, заставив тоскливо сжаться сердце. Оби-Ван вздрогнул, судорожно завертев головой. Он сидел на камне, занимался рассвет... Потерев лицо, мужчина встряхнулся, размышляя. Сон это был или нет, неважно. У него появилась пища для размышлений, и многое предстоит переосмыслить.

Очень многое.

* * *

Ночной разговор заставил встряхнуться и посмотреть на свою жизнь и все остальное совершенно другими глазами. Оби-Ван вспоминал все, что только мог, начиная с момента попадания в Орден и заканчивая настоящим.

Он вспоминал свою бытность в качестве падавана, учеба, постоянные уроки и тренировки. Вспоминал, как боялся попасть в Сельхозкорпус. Для него это было неприемлемо, все равно, что клеймо неудачника и аутсайдера. Он вспоминал, как пытался выставить себя в лучшем свете, когда прошел слух, что несколько раз заглядывающий в тренировочный зал высокий мужчина ищет себе падавана.

Он вспоминал бой, вспоминал, с какой страстью сражался, с каким отчаянием и надеждой. Это был шанс, последний шанс стать падаваном, ведь никто не хотел его брать, невзирая на успехи, слишком уж шебутным, непослушным и себе на уме он был.

Оби-Ван вспоминал, и сжимал кулаки. Он с легкостью проводил параллели между собой тогдашним и Энакином.

Потом было ученичество у Джинна. Долгая притирка характеров, недоверие и непонимание, постоянные одергивания и стремление заставить его следовать кодексу. Много времени прошло, прежде чем они научились понимать друг друга... Даже не так: прежде, чем они научились слышать и слушать друг друга.

Понимание пришло гораздо позже...

А потом была встреча с ситхом, смерть учителя и... Убийство ситха.

Кеноби раз за разом крутил в голове эту сцену, раз за разом вскрывал кровоточащую рану, пока в один из дней не увидел то, что долгие годы отбрасывал, погребал в памяти, заставлял себя забыть.

Он вспоминал, как желал смерти ситху, как вспыхнуло в его груди пламя неистовой ненависти, как он бросился, ощутив прилив сил, и радость и опустошение после того, как монстр был повержен.

— Великая Сила... — потерянно прошептал мужчина, осознавая страшную истину. В тот момент он поддался Темной стороне, позволил своим страстям себя нести, позволил им управлять собой...

Не в этот ли момент вся его сущность изменилась?

Именно после этого боя он уцепился за Кодекс, как за спасительную соломинку. Страх перед Падением приходил к нему снова и снова, став постоянным спутником, заставляя следовать требованиям неукоснительно, позволяя догмам заменить ему все.

Он сам заковал себя в цепи и взял в руки костыли, хотя не калека, и мог идти свободно и без препон.

Именно поэтому он постоянно ломал Энакина, превращая в свое подобие, именно поэтому он заставлял его следовать кодексу, а не думать, именно поэтому он ревновал своего падавана к канцлеру, ведь мальчишка отзывался о Палпатине только положительно, он считал его своим другом и наставником...

Ревность. Вот, что он чувствовал. И зависть.

Он выкорчевывал эти мысли, прятал правду от самого себя, но теперь видел...

Там, сражаясь с ситхом, он поддался зову Темной стороны и пал. Пусть на мгновение, но этого хватило для самообмана.

Что ж... Он считал себя джедаем? Безупречным? Следующим Кодексу? Он и стал им. Догма заменила ему все. Он ведь стал членом Совета не просто так. Стать магистром не так легко, как кажется, там определяется политика Ордена, а политика — это всегда грязь и кровь. Сколько раз он отмахивался от слухов? Сколько раз он интриговал, чтобы отвести от себя и Энакина подозрения и упреки?

Сколько?

Сколько раз он морщился, слыша о требованиях Сената? О миссиях, на которые посылают рыцарей? Сколько раз он сравнивал магистров и сенаторов? Сколько раз он слышал истинное отношение последних к своим собратьям?

Оби-Ван закрыл лицо руками, застонав. Сейчас его поступки предстали перед ним во всей неприглядной красе, заставляя ужасаться. Вот оно, лицемерие... ситхи хотя бы не лгут, оправдываясь. Он вздохнул, занимая привычную позицию для наблюдения, продолжая размышлять.

Люк игрался перед домом, где была хоть какая-то тень, мужчина улыбался, глядя на шебутного ребенка. Малыш сиял Силой... Сырой, неосознаваемой, но Силой. Его потенциал огромен, он вырастет могущественным джедаем, возродит Орден...

Рука стиснула сейбер, Кеноби закаменел. Он смотрел на мальчишку и не видел его, погруженный в себя. Возродит Орден? Станет джедаем? Откуда такая уверенность? Почему именно он?

Есть живые магистры. Есть мастера. Не все погибли, многие спрятались. А те, кто покинул Орден во время Войн Клонов? Где они? Что они делают? С чего бы мальчишке возрождать то, о чем он не имеет ни малейшего понятия?