Иногда ангелы курят.
(с) Фанг Илтмарский ака Сергей Дьяков
Их было четверо. Следили за подъездной дорогой, спрятавшись в кустах, переминались с ноги на ногу, утопая в подгнившей листве, изредка чуть расправляя крылья. Напряженно выжидали. Чувствовали, скоро появится, "этот" всегда здесь ходил... Грязный выродок...
Даниэль сплюнул от отвращения. Как же он ненавидел этих жалких людишек. Кто мог понять его, когда даже собратья отворачивались, не в силах видеть кадры ужасной хроники? Он всегда смотрел до конца, иногда даже подключался к местной сети, выкачивал очередные свидетельства геноцида. Копил в себе ненависть. И сейчас, утром поздней весны, среди зеленого сумрака Даниэль ждал Его. Не какого-то особенного человека, совершавшего над его народом зверства, нет! Простого серенького, омерзительного человечишку, ничем не отличавшегося от всех прочих. Всего за несколько столетий люди абсолютно уровнялись между собой и теперь нет разницы с кого начинать. Главное КАК это сделать.
Время шло, но у них было поистине ангельское терпение, и когда на дорогу вышел человек, чей взгляд словно прикипел к серой кляксе концлагерных ворот — они сделали свое дело. Пернатый вихрь налетел на охранника, тот попытался вскрикнуть, вырваться, но льдистая игла инъектора вошла в предплечье. Четыре невесомых тела с трудом удерживали трепыхающуюся жертву до тех пор пока наркотик не подействовал. Оттащили его подальше от равнодушного глаза телекамеры. Даниэль шел следом, в набедренной сумке позвякивали бутылки по самое горлышко наполненные хрустальной жидкостью.
Трое ангелов, неловко поддерживая грузное тело, вели охранника вглубь леса. Даниэль заранее присмотрел поляну. Не слишком далеко и не слишком близко. Усмехнулся, глядя на заплетающиеся ноги человека. Брезгливо сморщился — букет из сложенных запахов прокисшего пота, табачного перегара и чего-то еще напрочь забивал весеннюю свежесть воздуха. Там, куда теперь нет дороги, такая вонь была просто невозможна. Еще одна усмешка, немного грустная, рука с длинными ногтями скользнула в подсумок, пальцы коснулись гладкого стеклянного бока. И ненависть в глазах темным пламенем, украдкой от всех прочих крылатых братьев — ненависть. Только так можно, только так... отловить по одному... Сильные верзилы, но не единые между собой...
Кусты раздались в стороны, окружили маленькую поляну зеленым шелестящим кольцом. Дружно льнули к небесным созданьям, спустившимся на земную твердь, и упруго отторгали от себя даже запах человеческий. Да и не было в нем природы. Нейрошунт выскользнул из запястья, поймал сам себя за ветку. Человек застонал, когда его дернули и повели дальше, к покрытому копотью бетонному столбу, тонкая нить квази-плоти осталась висеть на ветви... Даниэль походя схватил ее, бросил к ногам охранника. Только одно его очистит от грязи... только одно...
Братья-ангелы завели за спину все еще вялые руки. Клацнули наручники. Даниэль сменил ампулу в инъекторе, вогнал иглу в запястье, чуть выше кровоточащей ранки от вырванного девайса. Туман в глазах человека рассеивался, он приходил в сознание. Начал дергаться, что-то шипеть, едва разглядев, кто перед ним стоит.
Даниель прохладно улыбнулся. Ангелы отступили ему за спину, чересчур кроткие, пугливо прячущие лица в тени своих крыльев. Они уже хотели отсюда уйти, но боялись своего... друга?.. брата?.. предводителя?.. Кто знает, как они воспринимали его, такого необычного и уникального? В собственной оригинальности Даниэль не сомневался, гордыню он тоже вынес оттуда, из бетонных бараков концлагеря. Бежал, срывался в плачь, но бежал прочь, от людей, от яростных псов, ловя хлесткие удары пуль измочаленными крыльями. Теперь он никогда не взлетит... Уродливые культи подарили ему взамен прекрасных крыльев, и любовь обменяли на жесткую гордыню. И еще дали ненависть... совсем просто так, не забрав взамен ничего. Ненависть и жуткие воспоминания, от которых среди ночи пронзительным стоном захлебываешься, давишься утробным воем, пугая своих братьев.
Сторожко подошел ангел к пленному, взял хрупкими пальцами небритый подбородок и притянул лицом к лицу, заглянул в по-собачьи карие глаза. Злоба сторожевого пса, нет и проблеска разума. Толстые губы растянулись в слюнявом оскале, и человек плюнул в ангельский лик. Даниель вздрогнул, ногти вонзились в щетинистый подбородок, но он сдержался. Все не так просто, все совсем не просто, когда имеешь дело с этими приматами.
— Ты... — выдохнул охранник лагерного блока 456б. Даниэль отстранился от мерзкого запаха человеческого дыхания, кивнул:
— Я... и не только я, — сделал жест в сторону своих братьев. — И они тоже. Все это специально для тебя. Понимаешь?
— Драная ворона! Но почему именно меня?! — он дернулся всем телом, проверяя на прочность стальные браслеты. Ногти ангела удержали его, не дали отвернуться, сняв мягкую стружку кожи. По шее потекла кровь.
— Вы все одинаковые. Нет разницы, — скучно объяснил Даниэль. — Вы все в ответе за это, — тонкий палец уперся в затянутые озонитом небеса, — и за это...
Большой палец ткнул за спину, указывая то ли на скрюченные культи-крылья, то ли на сбившихся в кучу испуганных ангелов. Они жались друг к дружке точно маленькие дети при виде страшного зверя. Весь их напор, вся настойчивость и деловитость вышла из них, когда они, в который уже раз осознали с кем связались. Человек! Это звучит гордо. И только обновленная ярость Даниэля, его яркие и сочные речи о собственном месте в мироздании и "возвращении" внушали им чувство уверенности пусть и ненадолго, но все же... было, оно было это чувство. Жаль вот их врожденная кротость не прошедшая фашистскую мясорубку концлагеря, мешала в полной мере оценить всю прелесть самого процесса восстановления справедливости.
— И это так справедливо! — воскликнул Даниэль. — Наши крылья, наши небеса! Посмотри!
Он заломил голову человеку, поднял ее и заставил посмотреть в небо. Охранник сперва поддался, но потом резким движением стряхнул немощную руку ангела. Кровавые полосы протянулись вдоль горла. Даниэль отступил назад. Непокоренный, жалкий в своем глупом упрямстве человечек.
— Давить таких как ты, мразь... Вырывать гребанные крылья, кромсать на куски ваши тела! Вот зачем вы нужны! — прошипел прикованный к столбу человек. Вены на лбу вздулись, кожа раскраснелась — он верил в свои слова. Это был голос человечества.
— Мы тебя вычистим от этого, — сочувственно ответил ангел. Стоявшие за его спиной братья слышали только голос и не видели, как в глазах вспыхнули искорки ненависти, как предательски исказились тонкие черты лица. Даниэль расстегнул сумку, вытащил одну из шести бутылок. Поддел ногтем крышку. В воздухе разлился знакомый аромат. Кровь человеческой цивилизации могла бы источать такой же запах. И в жилах великой Смерти ангелов лилась именно эта жидкость, когда та перемалывала их хрупкие кости, вминая тела в черную грязь бранного поля.
— Ох, что это у тебя? — Даниэль вытянул из нагрудного кармана форменной куртки нераспечатанную пачку сигарет. Засунул пальцы глубже, нащупав зажигалку.
— Ангелы не курят... — охранник напрягся. С этим пернатым что-то было не так. Что-то в его глазах, в его увечном теле... Взгляд скользнул по бутылке сочащейся запахом бензина. Даниэль рассмеялся. Широкими взмахами он окропил тело человечишки этой крещенской водой.
— И во имя Смерти, Насилия и Похоти, — пропел он, коверкая слова. Отбросил бутылку прочь. Сделал пару шагов назад, рассматривая дело рук своих. Распечатал пачку, высек искру и прикурил. Колючий дым наждачной бумагой прошелся по горлу, привыкшему пить чистый воздух заоблачных высот. Что ж... теперь ЭТО станет его воздухом, средой его обитания.
— Курят, иногда ангелы курят, — усмехнулся Даниэль в это побледневшее лицо. Сделал еще два шага назад и метко послал горящую сигарету в облитого бензином фашиста.
3 Июня 2005 г. 20:58-22:59
