Есть поверие, что, когда человек рождается, одна звезда с неба исчезает. Это души. Самые чистые, самые светлые, но самые дальние.
Они вселяются в младенцев, наполняют их жизнью и светом. Таким ярким, что если бы его можно было увидеть, то он оказался бы ярче тысячи солнц. Только по тому, что этот свет искренний, не созданный кем-то или чем-то. Только по тому, что этот свет и есть жизнь... точнее та тонкая материя, из которой она состоит.
И каждый, абсолютно каждый человек обладает этим светом от рождения. Вот только лишь единицы из единиц смогут сохранить его в сердце до конца своих дней, представ перед ликом смерти ярко пылающей звездой, чистой и легкой, не запятнанной грязью низких людских потребностей и желаний. Грязью, которая тяжелым грузом ложится на крылья и не дает возможности взлететь на небо и стать одной из тех святых душ.
Но они очень хрупкие. Даже став частью новорожденного... его главной частью, душа может погаснуть. Ведь тело — это пустой сосуд. Слишком холодный... слишком сильно он может порезать своими острыми углами. И чтобы этого не случилось, у каждого человека есть свой ангел-хранитель. На протяжении всей жизни он находится рядом, защищает и поддерживает этот свет. Закрывает собой от черного, по сравнению с ярким внутренним мерцанием, мира, как может, борется со всем, что пытается проникнуть в сердце.
Но хранитель не всесильный. Он не может пойти против воли человеческой. Может лишь его направлять. И если рожденный выбрал путь неверный, злой, темный, тогда рвется вся защита ангела, в человеческое сердце проникает грязь... по кускам отрывая данные крылья. Только он все равно остается с ним, продолжая поддерживать и защищать.
Есть и другие ангелы, тоже хранители. Только в отличие от первых, они охраняют рожденного до определенного времени. Они могут находиться на земле в человеческом теле, выглядеть как человек, делать все, как человек. Но никогда не быть им. Они — такой же свет, находящийся рядом с душой. Только когда-нибудь он потухнет. Нет, не от грязи. От времени...
Как только Пришедшие выполняют свою миссию, они умирают. Исчезают бесследно.
Навсегда.
Мы всегда были с ним вместе. С того самого момента, когда я пришла на Землю в образе двенадцатилетней девочки с поручением охранять человека и увидела мальчишку-оборванца, сидящего возле дерева в дворовом палисаднике, чуть старше данного мне возраста. Я не знала что делать. Просто села рядом с ним. А он заговорил. Так ласково... в нем не было злобы... хоть жизнь и обошлась с ним не лучшим образом.
— Тебя как зовут? — спросил он, протягивая свою куртку. Начался дождь. Сильный.
Я не знала что ответить. Нам не дают имен. Зачем? Души различают по свету, а не по названию.
— Зови меня Ангелом.
— Ангел? — улыбнулся он. — Ну, хорошо, Ангел. Я Мишка.
— Мишка... — тихо произнесла я, будто пробуя на вкус. — Почему ты здесь?
— Мм... долгая история.
Поднявшийся ветер вмиг растрепал всю Мишкину черную, словно воронье крыло шевелюру, набросив отросшую челку на глаза. Озорные, пронзительно синие, излучающие тепло и доброту. Но сейчас в них была только боль. Сильная. Почти ощутимая. Особенно мне.
Паренек сидел все в той же позе, согнув одну ногу в колене и положив на нее голову, только теперь печальный взгляд изучал не меня, а горизонт, стремительно затягивающийся черными тучами.
Я же все чувствую...
— Расскажи... — робко посмотрела я на человека.
— Да что рассказывать? — встрепенулся Мишка, скрывая свою боль за бодрой улыбкой. — Попал в автокотострофу вместе с семьей, пролежал шесть месяцев в коме, а когда вышел из больницы, оказалось, что квартиру добрые родственнички отобрали себе, а меня заживо похоронили... даже могилку видел. Теперь хоть тратится не надо!
Сорвавшийся с цепи порыв ветра и дождя резко хлестанул по лицу, обжигая ледяными каплями и заставив нас поморщиться.
— Люди жестоки, — тихо произношу я.
— Да, — отвечает он. — А ты почему?
— Не помню. Совсем ничего, — снова наврала. А что делать?
— Даже имени?
— Да. Даже его.
— Ладно, пошли, а то прятаться от дождя под деревом — это не дело, — встал Мишка, беря меня за руку. — Сегодня он сильнее чем обычно, заметила?
— Ага!
И мы сорвались с места, галопом пробегая по залитым осенним ливнем улицам города.
С тех пор мы стали друзьями, не разлей вода, как говориться.
Тихая нежная ночь мягким покрывалом опускалась на уставший за день город. Стремительно темнеющее агатовое небо постепенно покрывалась далекими искорками серебряных звезд. Одна... две... три...
Как странно.
Еще несколько тысяч лет назад я находилась там же, среди Ушедших душ, была этим теплым, чистым светом, смотрела на землю... Звезд было так много, что небо казалось не черным, словно перья вороны, а серебристым, с редкими темными островками бесконечной материи, среди мерцающей россыпи жизней.
А теперь я смотрю на сплошь темную поверхность, где изредка виднеются сияющие блестки, которые можно пересчитать по пальцам. Иногда их нет совсем. Кроме одной. Самой большой, самой яркой... самой чистой. Эта душа почему-то всегда стоит на одном месте... не уходит, не возвращается. Люди называют ее Полярной. Для нас же она Перворожденная. Начальная. Она всегда сияет в небесах, указывая путь заблудившимся, давая надежду отчаявшимся. Так же она является, своего рода, маяком, для святых... для тех, кто после смерти имеет крылья.
Но неужели будет такой день, когда только она и останется гореть в чистом, пустом небе? Неужели могут погаснуть остальные? В сердцах?
— Нет. Они не погаснут, — раздался мягкий голос позади меня.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Он. Мишкин Ангел-хранитель. Я просто чувствовала его сияние и мягкость воздушных крыльев.
— Я надеюсь на это.
— Финал близок.
— Да, — тихо произношу я, смотря в сторону спящего паренька.
Он подрос. Еще бы! Два года, как-никак прошло... семнадцать лет прожито. Его бледное лицо с красивыми чертами, выражает спокойствие и умиротворение. Черные пушистые ресницы подрагивают, отбрасывая едва заметную тень. Уголки мягких теплых губ чуть приподняты.
Я осторожно прикоснулась к черным, немного жестковатым волосам. Мишка лишь нахмурился и повернулся так, что касался лицом моей руки. Осторожно убираю волосы, едва касаясь горячей кожи.
Да, конец близок. И я это чувствую.
Наклоняюсь и осторожно целую его в лоб. Как хочется быть все время рядом...
— Знаешь, ты действительно похожа на ангела, — произносит он, вглядываясь в мои глаза.
— Почему?
— Ты добрая. И светлая. Я никогда таких людей не видел.
"Людей" — эхом отозвалось в сердце... "людей"... боль.
— Не знаю даже... я как-то не задумывалась.
— А почему ты назвалась Ангелом? — улыбнулся он.
— Верующая, — улыбаюсь я.
— Расскажи мне про них, — тихо просит он, прижимая меня к себе.
Господи, почему же так больно?... Отпусти, прошу! Отпусти... Но так не хочу, хотя и понимаю, что нельзя. Хуже только будет. Ему.
При этой мысли я отстраняюсь и начинаю рассказывать, смотря в его синие, глубокие глаза:
— Что тебе рассказать? У каждого человека с рождения есть свой ангел-хранитель. Он всегда рядом с тобой, но ты никогда его не сможешь увидеть. Потому что ослепнешь. Ангел не имеет привычной человеческой оболочки. Он есть свет. Очень яркий. Ярче солнца. В тысячу раз ярче. Такой же свет у тебя в душе с рождения. Точнее этот свет и есть твоя душа. И ангел-хранитель защищает его, поддерживает. Все делает для того, чтобы он не погас. Но есть еще одни. Пришедшие. Они тоже хранители. Но они защищают от внешнего мира. Физически. Эти ангелы появляются в жизни человека неожиданно. Например, новый сосед, друг или приблудший кот. Они приходят на какое-то определенное время со своей миссией. А когда она выполнена — умирают. Вскоре, люди забывают о них и живут дальше.
Мишка задумчиво смотрит на меня какое-то время, а потом запрокидывает голову назад и закрывает глаза. Я же отворачиваюсь. Не хочу, что бы он видел моих слез.
— Как странно, — задумчиво произносит он.
— Что странно? — я стараюсь говорить ровно, скрыть рвущийся наружу крик, спрятать его в своих глазах. Вроде выходит.
— Я никогда не верил в Бога, в ангелов... а тебе почему-то верю.
Улыбнувшись, я посмотрела на Мишку, теребящего какую-то веточку.
— Они есть. И они сейчас рядом.
И я обнимаю его. Крепко. Стараясь запомнить его тепло. Такое чистое и светлое.
Наверное, он будет одним из них.
Мы шли по одному из переулков, ведущих от центра города до того места, где жили вот уже два с половиной года. Никогда не думала, что проведу так много времени с человеком. Не догадывалась, что он будет таким, как Мишка. Не знала, что полюблю.
Он держал меня за руку, напрочь отказавшись отпускать, хотя я его и уговаривала. Говорит, что хочет побыть со мной. И меня снова захлестывает волна боли, исходящей изнутри. От сердца. Она сильна на столько, что я чувствую, будто тело, данное мне, сейчас растворится или полностью погрязнет в ней. Только бы не исчезнуть вовсе!!! Хотя бы не сейчас!!
— Что с тобой, Ангел? — Мишкины слова... нет, его голос приводит меня в чувство. Оказывается, все это время я иду, зажмурив глаза. Странно. Я даже не заметила.
— Нет, Миш, ничего. Голова что-то разболелась.
— Сейчас уже придем.
Зря мы пошли этой дорогой. Очень зря. Я это поняла, когда увидела пятерых мужчин, одетых в черное, при виде которых, Миша остановился.
— О! А вот и тот парень, помните такого? — обратился к остальным тот, что с краю.
— Ага, как же! Михаил Александрович, значит... так вот как выглядит тот, на кого собрались переписывать квартиру! — отозвались с другого края.
— Значит, хозяйка говорила именно о нем. Похож. Что ж, приступаем. Девчонку, пожалуй, заберем, уж слишком она мне понравилась, — хищно оскалился третий, вытаскивая нож.
Мы какое-то мгновение стояли в ошарашанье от такой встречи, а потом меня резко оттолкнули в сторону. Послышались выстрелы и звуки падающих гильз. Все оказалось намного сложнее. Намного серьезнее...
Только его это не волновало. Он совершенно не заботился о себе. Отгонял от меня подонков, которые подбирались со всех сторон. Дурак. Нельзя же так.
Но основной целью был он сам, поэтому оставив вскоре меня, эти уроды кинулись на него. Все.
Так! Этого нельзя допустить!
Призывать на помощь силу, которая дана душе, заключенной в человеческое тело, не так-то легко, пусть ты и хранитель. Разбивая все видимые и невидимые барьеры внутри себя, я выпускаю все больше и больше света наружу, не обращая внимания на то, что становлюсь не совсем человеком. Вот уже из согнутой спины выросли крылья, оглушив меня неожиданной болью. Огромные, чисто белые, чуть испачканные в крови, они светились едва видным светом, занимая все немалое пространство от стены до стены. Тело тоже стало необычным, намного изящнее и легче. В тысячи раз легче человеческого веса.
В глаза мои лучше было не смотреть. Поэтому, до некоторых пор они были закрытыми. Пока я не почувствовала, что пора.
Свет заполонил собой все пространство в маленьком тесном переулке. Он был губителен для всех, кто захочет причинить Ему боль. Для всех, кто вздумает сунуться сюда.
Он ослеплял, сжигал и растворял одновременно. Давил и уничтожал всех, кто против Него. И только ошарашенного Мишку он окутал теплом и мягкостью моих крыльев. Он давал ему сил, он исцелял его, и вселял надежду. Это было последнее, что я могу ему дать...
Все закончилось почти так же быстро, как и началось. Почему!? Почему??!?!??!?
Горящий свет в глазах постепенно угасал, уступая место человеческим зрачкам. Но ненадолго. Тело уже становится полупрозрачным, легким... еще легче... даже тяжесть крыльев я не ощущаю... уже.
Медленно подхожу к сидящему на бордюре парню. Он в шоке, хотя и пытается это скрыть. Но я же вижу...
— Так ты и вправду ангел, — потрясенно выдал он, восхищенно осматривая крылья. Но вдруг он хмурится... наверное замечает мои слезы. Я не могу их больше сдерживать. Ничего не говорю. Не могу сказать ни слова. — Нет, постой... куда ты...?
Просто молча, смотрю в любимые синие глаза и чувствую, что умираю. Исчезаю, растворяюсь... Нет! Не могу!!! Не хочу!!!
Он бросается ко мне и обнимает, пытается удержать. Но... это неизбежно.
Чувствую, как постепенно рассеиваются мои крылья, белым дымком растворяясь в воздухе, уже не ощущаю тела. Но все еще цепляюсь за него, роняя чистые слезы прямо на раны, которые постепенно затягивались, принимая лечебное действие... И исчезаю. Бесследно. Даже не становлюсь частью этого мира.
Но все же огромным усилием успеваю шепнуть ему слова, которые так хотела сказать... которые так хотела услышать. И услышала.
— Я люблю тебя...
Теперь меня нет. Да никогда и не было...
