Ветер давно сорвал яркие наряды с осин, лип и берез, но все никак не мог угомониться, трепал голые, стыдливо опущенные к земле ветки, стряхивая прямо за шиворот оставленные на них дождем капли. Еще ниже клонились к земле гроздья красной и черной рябин и уже здорово потравленного птицами боярышника.. Раздетый лес трепетал и ежился от холода, но мерзнуть ему оставалось недолго. Прогноз обещал настоящую зиму со дня на день. Сергей тоже поежился и поднял повыше воротник легкой куртки. За последнюю неделю здорово похолодало, ночью подмораживало, но к полудню ледок непременно таял под выходившим на ежедневную службу дождем.
Петляющая в густом подлеске тропинка покрылась толстым слоем уже подгнившей листвы, скользкой, липшей к ботинкам. Сергей на ходу зацепил рукой торчащую над тропинкой ветку, сорвал сморщенную ягодку рябины, сунул в рот, раскусил и поморщился. Считается, что подмороженная рябина становится сладкой. Заморозки уже бывали изрядные, но ягода все равно осталась терпкой и горькой.
— Врут, — сам себе констатировал Сергей.
Путь от железнодорожной станции до затерянного в рязанских лесах дачного поселка оказался короче, чем он помнил. Надо было всего-то пройти до поворота бывшей когда-то наезженной, а теперь заросшей тракторной колеи и подняться по тропке вверх. Первые крыши показались из-за холма уже через десять минут пути, и Сергей пожалел, что поддавшись сиюминутному порыву и ностальгии, не поехал на машине. Но вот вспоминлась с горьковато-радостным, как вкус рябины, чувством битком набитая электричка, отходившая с вокзала полной галдящих дачников с рюкзаками, тюками, завернутыми в холстины кустами; долгая дорога мимо лесов и изредка показывающихся между ними деревень. Он считал их, стоя ногами на сиденьи и далеко высунувшись в широко открытое по летней жаре окошко. Потом надо было идти сначала вдоль леса — на холм, затем вниз, невстречу темно-зеленым садам, прячущим в своих кронах разноцветные дощатые домики с большими верандами.
В этом поселке жили дед с бабкой, маленьким Сережа проводил у них лето, частенько убегая тайком к станции — встречать приезжавшего на выходные отца. Эти воспоминания он считал чуть ли не лучшими за все детство, но с каждым взглядом вокруг его воодушевшение стремительно пропадало. Электричка оказалась неправильно пустой, гулкой, с мягкими сидениями и улыбающимся проводником, путь до поселка — вовсе не длинной, полной неведомых приключений дорогой, а выцветшие дома за покосившимися заборами сидели на бледно-желтой траве, как мокрые нахохлившиеся птицы.
Сергей узнал трехпалое дерево у подножия холма, плоский камень на въезде в поселок, вкопанный в землю, соседские дома. Все было на своих местах, но стало совсем чужим, блеклым, как будто он оказался в давно забытом и дорисованном памятью совсем другими красками месте. Сергей решил, что виновато царившее вокруг запустение. В поселке явно никто не жил.
Дед с бабкой давно умерли, отец наотрез отказался менять уют городской квартиры на благоприятную экологическую обстановку, а сам Сергей вспомнил про дедово наследство только спустя двадцать лет, когда к нему обратились с просьбой продать участок. Вот и отправился в недалекую Рязанскую область — поглядеть, на что соблазнился таинственный покупатель.
Поселок стоял пустым давно. Старики поумирали, их дети поразъехались кто куда, вряд ли даже используя старые дома как место летнего отдыха. Никто не спешил заново обживать брошенные участки — слишком далеко от городов, чтобы на месте старых дач выросли красивые особняки за высокими каменными заборами, а жить на земле стремятся не многие. Много ли с той земли возьмешь?
Дедов дом, четвертый от начала улицы, Сергей тоже узнал легко и даже вспомнил, как надо поддеть плечом калитку, чтобы щеколда внутри вылетела из пазов и глухо ударилась о землю. Двор был усыпан невзрачным коричневым яблоневым листом, на ветках даже висело несколько одичавших плодов. Дом с заколоченными окнами как будто спал, и будить его Сергею не захотелось. Нащупав в кармане потемневшую связку ключей, чудом сохранившихся у отца, он направился к флигелю — маленькому летнему домику, который дед Сергея собственноручно выстроил для его родителей. Но и он моложе не выглядел. Покосившаяся и погрустневшая, избушка с резными наличниками тоже низко распласталась по земле, как будто устала стоять без дела. Дома, в которых никто не живет, ветшают быстрее, — вспомнил Сергей.
Заржавевший замок долго не поддавался. Но после нескольких усилий в нем что-то скрежетнуло, ключ повернулся, и дверь подалась внутрь. Терраска три на два, кухня едва ли не вдвое меньше и спальня — вот и весь домик. Сергей пощелкал выключателем на стене, но безрезультатно. То ли проводка давно сгнила, то ли поселок совсем отключили от электросети. Он порылся в карманах и достал маленький брелок-фонарик.
Дверь между кухней и жилой комнатой открылась легко. Внутри совсем не ощущалось затхлости и сырости, от сложенной в углу печки (на случай холодных ночей) пахло золой и теплым кирпичом. Сергей удивленно огляделся. Домик был пуст, нигде даже мебели не стояло. Но от печного бока шел жар, а на плите над топкой стояло ведро, полное горячей, дымящейся паром воды.
Первая мысль, посетившая Сергея, была о бездомных, самовольно заселившихся в пустой домик на зиму. Но потом он вспонил, что дверь была заперта, а замок не поврежден. И вообще, поселок стоял на удивление целым на первый взгляд. Пустующими не первый год домами не соблазнились ни мародеры, ни бродяги, ни ищущие приключений подростки, и это казалось странным. Сергей почувствовал неприятный холодок внутри, соприкоснуться с неведомым было неприятно. А тут еще с крыльца донесся отчетливый звук шагов и равномерный постук: шарк-шарк-тук. Ноги Сергея словно приросли к полу. Звук был знаком. Будучи мальчишкой, он часто слышал его по ночам, когда мучимый старческой бессонницей дед бродил по дому. В окружавших его полной пустоте и полумраке можно было поверить во что угодно.
— Дедушка? — слегда севшим голосом позвал Сергей.
— Да уж, не вьюноша, — прозвучало в ответ, и в комнатку вошел старик.
Конечно, дедом Сергея он не был, и тот немного перевел дух. Дед выглядел очень древним и так зарос всклоченными белыми волосами и бородой, что под ними просто невозможно было разглядеть лица. Одетый в застиранный домашний халат и валенки старик опирался на сломанный и перевязанный в колене веревкой костыль.
— Это вы тут печку топите? — спросил Сергей первое, что пришло в голову.
— Печку-то? — небрежно переспросил старик. — Да это внучка моя. Тепло любит, — как будто извиняясь, добавил он.
— Ах, внучка... — принял к сведению Сергей.
То, что старик и его внучка забрались в чужой дома само по себе не радовало, но нападать на дряхлого деда было совестно, и Сергей растерялся. Хотя он подозревал, что рано или поздно придется выгнать бродяг на улицу, ему самому или новому хозяину дома, но делать этого сейчас не хотелось. Да и толку? Уедет — вернутся.
— Да вот и она сама! — восклинул дед, и глаза его вдруг ярко блеснули, как будто в них отразился луч солнечного света.
Сергей машинально обернулся к единственному не забитому фанерой окну, но ни солнца, ни внучки в нем не увидел. Только большая белая собака проскочила от калитки к домику. В тот же миг кто-то взбежал на крыльцо, и следом за дедом в комнате появилась молодая девушка. Высокая, худая, с пышной гривой пепельно-белых, почти как у старика, волос и отчего-то ярко-рыжей челкой. Девушка была боса и одета в длинную мохнатую шубу.
— Деда, кто пришел? — спросила она отрывисто и хрипло, а заметив Сергея, осторожно замерла, так и не закончив шага через порог.
— Человек. Мужчина, — как-то странно ответил дед.
Психи, — подумал Сергей и решение гнать их прочь сразу окрепло.
— А вы что же, тут одни живете? — на всякий случай громко и строго спросил он, начиная издалека.
— Ну почему же одни? Почитай на каждый двор по семье, — невозмутимо ответил дед, довольно улыбаясь неведомо чему.
Сергей снова мельком глянул в окно и вторично прирос к месту. Перед домом ровным рядком сидели, подняв языкатые головы, уже четыре здоровенных белых пса и смотрели точно ему в лицо. Чертовщина, — пронеслось у него в голове. Но в чертовщину Сергей не верил и, отогнав готовый овладеть мыслями страх, спросил:
— Ваши собаки?
Дед и внучка по-прежнему стояли в дверях, не сводя с него прямых взглядов, точь-в-точь как и псы на улице.
— Да ты не пужайся, — мирно сказал дед, — без надобности не тронут.
Сергей запаниковал. Слишком странными были эти двое, невесть как вскипятившие ведро в пустом закрытом доме. Что-то внутри настойчиво твердило об опасности. Реши они напасть на него, со стариком и девчонкой Сергей справился бы легко. Даже если их здесь целый поселок, они вряд ли успели бы позвать на помощь. Но четыре матерых и, судя по всему, хорошо выдрессированных пса, были задачей непосильной. Он машинально потянулся к карману куртки, в котором лежал пневматический пугач. Сынова игрушка, оставшаяся там с последних выходных, когда они ездили в лес, с близкого расстояния все же могла прострелить и собачью шкуру, а уж напугать стаю — наверняка.
Сергей решительно пошел к двери. Девушка и старик бесшумно скользнули в стороны.
— Хоть одна тявкнет — пристрелю, — пообщал Сергей, доставая пистолет, и толкнул дверь на веранду. Краем глаза заметил, как сзади что-то мелькнуло, и затылок взорвался слепящей болью. Он почувствовал, как безвольно подломились колени, и понял, что падает.
Удара о пол он не помнил, просто вдруг пришло осознание того, что низко лежит на чем-то мохнатом и мягком. Сергей явно ощутил чье-то приутствие. По тихим шорохам и звуку дыхания вокруг он попытался сосчитать, сколько человек, кроме него, в комнате. Выходило явно больше двух.
— А здорово его Акела костылем огрел, — услышал Сергей приглушенный голос и похвалил себя за то, что не поспешил открыть глаза. — Не совсем еще сдал старик, — голос был мужской, молодой, сильный и звучал тепло и чуточку насмешливо.
— Как бы совсем не зашиб, — с сомнением добавил кто-то так же тихо. — А то не сгодится для дела-то.
— Не сгодится, съедим, — равнодушно ответил первый.
— А может, и съедим, — согласился второй. — Альма вон, кажется, нос воротит.
— Не нравится, что ли?
— Много ты понимаешь! Нравится, не нравится... — Сергей узнал сердитый голос дедовой внучки.
— Кончай уже, а? — с раздражением перебил ее мужчина. — Щениться по весне будешь.
— Точно, как раз по весне! — хохотнул молодой.
— Дурак, — обиделась внучка.
Сергей никак не мог взять в толк, о чем они говорили. Лезшие в голову мысли были одна другой чуднее, а поверить в них было страшно.
— И правда, Альма, решай. Берешь? — нетерпеливо спросил первый. — А то придушим, пока в себя не пришел, и дело с концом.
— Да он давно уж в сознании, — донесся издалека скрипучий голос старика.
Вокруг зашуршало громче, кто-то приблизился. Сергей почувствовал, как ему в лицо ткнулось что-то холодное и мокрое, щеку защекотало.
— Уйдите, — велела внучка. — Я сама с ним поговорю.
По непокрытому полу как будто зацокало когтями с десяток лап, о потом под веки пробился свет и Сергей открыл глаза. Девица в шубе склонилась над ним, сжимая свечу, и сухо констатировала:
— Живой.
В полумраке ее глаза голубовато светились.
— Вы оборотни! — выпалил Сергей самую нелепую из своих догадок.
— Ну, оборотни, — равнодушно подтвердила девица, садясь у него в ногах.
Не поднимая головы, видеть ее Сергей не мог, и наблюдал, как расползлась по стене тень от косматой шубы.
— А почему не волки? — удивился он.
— Бывают и волки, — тень на стене качнулась, девушка пожала плечами, — а жить по-человечески все хотят. Целый заброшенный поселок найти — большая удача, мы уже лет десять тут живем. А недавно узнали, что здесь хотят строить какой-то комбинат, скупаем участки, чтобы землю оформить в собственность... не о том говорю. Жилье охранять надо, понимаешь? Много молодых сильных псов растить.
Сергей пока не понимал, но внимательно слушал девушку. Боль в затылке немного унялась, и он смог приподняться и сесть, оперевшись спиной на стену. Она говорила спокойно и медленно, как втолковывают ребенку азбуку:
— Щенята по весне нарождаются, первую зиму бегают подростками, на вторую — уже взрослые псы. А все равно всех не сберегаем, кого волки задерут, кого медведи, кто сам уходит неизвестно куда. Су... женщины рожают раз в четыре года, обычно в помете по одному-два щенка, и то не всякой везет зачать. Пес рождается только от суки и челвека, вот и бегают девки по деревням, здоровых мужиков ищут. А в деревнях сейчас, сам знаешь, одно старичье да пьянь.
— На трассу выходить не пробовали? — сострил Сергей.
Девушка зло оскалилась.
— Ну извини, извини, — поспешно успокоил он ее.
— Хвали свою удачу, — ее голос то причудливо сменялся уробным рыком, от которого дыбом вставали волосы на руках, то снова звучал по-человечески мелодично, лишь с легкой хрипотцой. — Я в эту зиму в охоту вошла.
С самого момента пробуждения Сергея и так немного мутило, а когда он сообразил, к чему клонит девушка, у него пересохло в горле и он натужно откашлялся. Альма насмешливо взглянула на него, пружинисто вскочила на ноги и распахнула шубу. Пушистый мех плавно стек к ногам, и девушка осталась абсолютно голой. Совсем худое, но не потерявшее плавности линий, тело в свете свечи казалось желтоватым. Отводить взгляд Сергей не стал, оценивающе рассматривая длинные тренированные ноги, плоский живот и груди девушки, странно полные для такой худышки, с темными точками торчащих сосков.
— Ну что, нравится? — Альма неторопливо прошлась, покачивая стройными поджарыми бедрами.
Сергею нравилось. Девушка остановилась рядом, он неспеша провел ладонью по ее ноге от щиколотки до бедра, и Альма шумно и глубоко вздохнула, не сумев скрыть пробежавшую по телу дрожь.
— Раньше времени не дразни, — процедила она, отходя в сторону.
— А то бы сейчас...
— Правило надо соблюсти, — коротко бросила Альма, нагнулась за шубой и, надевая ее на ходу, поспешно вышла.
Сергей остался один, глядеть на слабо трепыхающийся огонек свечи. Ощущение нереальности происходящего не появлялось. Как бы ни была нелепа мысль об оборотнях в рязанской области, он знал, что так оно и есть и очень жалел, что не уточнил у Альмы, что же будет с ним потом, после...
Голова снова заныла, и Сергей устало сполз на свою подстилку и прикрыл глаза. Оставалось надеяться, что собаки не станут жрать его живьем, а сначала прикончат. Долго отлеживаться ему не дали. А может, он задремал, и не заметил как предзимние дневные сумерки сменились настоящими вечерними, но ему показалось, что четверо молчаливых мужчин в шубах до пят появились в комнате почти сразу после ухода Альмы. Вместе с ними были две косматых старухи в похожих на стариковский халатах и платках. Они принесли еще свеч, и Сергей смог, наконец, разглядеть комнату. Он и не предполагал, что его перенесли в большой дом, но с удивлением узнал просторную комнату нижнего этажа, раньше оканчивающуюся лестницей на чердак. Теперь на ее месте ничего не было, только в потолке темнела дыра, бывшая некогда люком в его, Сергея, детские владения.
Он попытался завести беседу, но мужчины неподвижно стояли в дверях и у стен комнаты, а бабки на все вопросы отмалчивались, ограничиваясь лишь односложными указаниями, что следует делать: вставай, подойди, сними... Сначала Сергея напоили теплым горьковатым отваром, от которого сразу прояснилось в голове, потом заставили вымыться и переодеться в странное одеяние из меха и плотной небеленой материи. Все местные, которых успел увидеть Сергей, за исключением разве что Альминого деда, ходили босиком. И он решительно воспротивился отдавать ботинки, чем вызвал недовольное ворчание старух, но все же настоял на своем. Идти куда-нибудь босиком по сырой холодной земле ему совсем не хотелось. А в том, что идти придется, он не сомневался: мужчины то и дело нетерпеливо поглядывали на улицу.
К тому времени, как все было готово, уже стемнело. Когда бабки ушли, старший из мужчин знаком велел Сергею следовать за ними. Снаружи подморозило. В тонкой свободной хламиде было неуютно и холодно. Под подол задувал ветер, а в ворот капали недомерзшие еще до состояния снега крупицы дождя. Вместо неба над головой низко висели темные куски ваты, готовые в любой момент опуститься и задушить. В темноте Сергей с трудом различал спину идущего впереди вожака. Четверка сопровождавших держалась поодаль, и он часто спотыкался, вслепую ступая по размытой и замерзшей комьями тропке.
Невдалеке за домами мерцало рыжее зарево. Костры, догадался Сергей. Раньше на этом месте располагались несолько сараев как будто общественного пользования и гараж, теперь площадка была очищена от построек и превратилась в довольно просторную поляну правильной полукруглой формы, с одной стороны еще угадывалась недообвалившаяся ограда поселка, с другой — темнел подступающий почти к домам лес. На последнем шаге Сергей нерешительно замер, с опаской озираясь по сторонам. Вся поляна по периметру была занята сидящими, лежащими, стоящими и нервно скачущими собаками. Все они смотрели на горевшие в центре площадки высоченные, в два человеческих роста, костры, и от этого их глаза отливали всеми оттенками красного. Сергей попятился, но один из провожающих ощутимо подтолкнул его в спину, затем подвел к свободному месту в круге и тяжело опустил руку на плечо. Пришлось сесть на землю.
Клыки сидящего рядом пса оказались у Сергея перед глазами. Он уловил его теплое кислое дыхание и поспешно отвел взгляд. Место с другой стороны тоже было занято собакой, но она лежала непдвижно, безучастно глядя в огонь. Остальные же беспокойно переминались с лапы на лапу, полаивали, шумно дышали, далеко выпустив фиолетовые языки...
Собачий лай и ворчание все усиливались, каждый из псов на поляне старался перешуметь другого. Сосед слева все сильнее бесновался и повизгивал, и Сергей еще плотнее приблизился к лежащему с другой стороны псу. Интересно, чего это он такой тихий? — подумал Сергей и услышал знакомый стариковский голос:
— Да куда уж мне, так, поглазеть пришел.
Мужчина вздрогнул и во все глаза уставился на собаку, но та и ухом не повела.
Внезапно разразился такой гвалт, что у Сергея зазвенело в ушах. С противороложной стороны поляны из общей шеренги выбежала тощая белая сука. Псина обежала вокруг костров и боком двинулась в их сторону, а подбежав достаточно близко — прыгнула. Сергей отшатнулся, но собака целилась не в него, а в беспокойного соседа слева — прихватила его с наскока за холку, и он тут же сорвался с места вслед за ней. Две собаки плечом к плечу снова обежали вокруг костров и скрылись в лесу. За первой появилась вторая и повторила все предыдущие действия, только ее выбор пал на более молодого и резвого щенка, и он ловко увернулся от ее зубов, прежде чем побежать следом.
Так повторялось снова и снова, скоро Сергей сбился со счета, но продолжал зачарованно рассматривать каждую появляющуюся в кругу собаку, пока не разглядел у одной на лбу рыжую подпалину. Альма, догадался он. От вида приближающейся мощными скачками псины с оскаленой пастью его внезапно охватил ужас. Он не мог отвести взгляда от влажных, готовых вцепиться в него клыков и только когда ей оставался последний, решительный прыжок, вскочил на ноги и побежал. Не глядя под ноги, не думая о том, что сейчас за ним кинется вся свора и теперь-то уж точно разорвет, бросился в темноту. Он слышал позади тяжелый топот и хриплое свистящее дыхание зверя, и главным было — бежать от этих звуков, оторваться хоть немного, чтобы не слышать их так отчетливо. Ведущая на поляну тропа была совсем рядом, но он наугад свернул куда-то в кусты, зацепился за торчащую ветку, не удержался на ногах, упал и зажмурился. Мощные челюсти вцепились в ворот и начали трепать его во все стороны.
В лицо ударил приторный аромат ванили, разом заслонивший тяжелый запах псины перемешанный с ночной морозной свежестью леса.
— Пьяный, что ли? — вдруг услышал он визгливый от раздражения голос. — Слышь, мужик, приехали!
— Куда? — от неожиданности Сергей открыл глаза. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы понять: он лежит в электричке на сиденьи, а толстая тетка-контролер остервенело трясет его за воротник.
— Рязань два! — тожественно объявила тетка. — Электропоезд проследует в депо, просьба освободить вагоны. Давай, давай, проваливай, — уже вполне мирно закончила она, — во народ пошел! А с виду приличный...
На перроне было пусто. Сергей вышел в еще больше покрепчавший мороз, поднял глаза на циферблат поскрипывающих на ветру больших станционных часов, подвешенных на столбе — вечер. По щекам заскользили большие холодные снежинки. Они неспешно парили в воздухе, собирались шапочками на столбиках ограждений, ложились на асфальт и — не таяли!
— Снега пошла, — невесть зачем сообщил Сергею тащивший мешок с мусором рабочий в грязном оранжевом жилете.
— Хорошо! — откликнулся Сергей.
Медленно падающие снежинки бестели в свете фонарей и даже чуть-чуть поскрипывали под ногами.
— Снега плохо, — обиделся рабочий. — Утро чистить надо, мало спать Амалбек.
— Мало спать вредно, — согласился с Амалбеком Сергей и пошел к кассам. На последнюю электричку до Москвы он еще успевал.
Стоя в темном тамбуре, он глядел на на все увереннее покрывающий землю снег и гадал, были ли на самом деле обжитый оборотнями поселок, старик, Альма, или это все привиделось ему во сне. Всякое могло быть, переутомился, скакнуло давление, вот и прокатался без памяти в вагоне целый день, никому, по-хорошему, не мешая, — решил наконец он. Чудо, что бумажник и телефон из карманов не увели. На мгновение мелькнула мысль выйти на своей остановке, дойти до поселка, убедиться, что там никого нет. Сергей усмехнулся и закурил. Уже совсем белые, поля за окном сливались в один общий фон. Машинист дал гудок, проносясь мимо станции без остановки. Сергею показалось, что с края платформы от электровоза шарахнулась большая белая псина с рыжим пятном на лбу. Но это просто взметнуло ветром пополам с песком столб еще не слипшихся снежинок.
