Инне-в-слоне, вдохновившей. Будь счастлива!
Фея, Судьба и Лис пили чай на ветхой веранде. Стол был тяжелым, мраморным, черным, как и чашки, ни одна из которых не оказалась целой. Судьбе было очень неприятно такое чаепитие, и она все время думала, почему же этакая махина, со всем сервизом, не проломила прогнивших досок пола.
Тучи мрачно кучились, и мир снова был темен и ярок, словно обработанная на вычислительных машинах фотография. Лис отвлеченно дул на кипяток и скользил взглядом по очертаниям пустых городов, выстроенных на линии горизонта рваными призраками. Шпилями они задевали тучи, и Лису казалось, что если убрать эти самые шпили, то тучи непременно упадут на дома и окончательно доломают. Его рыжие волосы лениво шевелились в такт мыслям, и это страшно нервировало Судьбу. Но тут она заметила, что Фея плачет — тихо плачет, закрыв темными руками темное лицо. Волосы Феи легли на стол, попали прямо в разбитую чашку, на гладь горячей воды.
— Меня никто не любит, — голос у Феи хриплый и больной, а интонации подозрительно чужие.
Судьба опустила глаза. Стыдно признаваться, но она стремилась избегать подобных моментов, потому что совершенно не умела утешать. Никогда и никого.
— Неудивительно, — заверил Лис, не отрывая взгляда от горизонта и своих городов, — видел бы ты себя со стороны! Тут совершенно нечего любить.
Судьба выдавила из себя укоряющий взгляд. Хотела сказать что-нибудь веское. Что-нибудь, что действительно пристыдило бы холодное сердце рыжей бестии, но она боялась Лиса. А тот пожал плечами и с отвращением поставил чашку с нетронутым чаем.
— Ни на грамм с вами двумя не расслабишься!
Вид у Феи, осаженного откровенным безразличием, стал совсем жалкий.
— Пойдемте в лагерь, — сказал он, обращаясь конкретно к Лису. — Глупо вот так вот сидеть тут.
Никто не ответил — только Судьба заерзала на стуле, но вновь промолчала.
— Они снова скоро устроят побоище, — продолжил Фея, растирая слезы по лицу.
— Не переношу вида крови.
Лис постучал пальцами по столу; в чашке отражалось небо, в котором на секунду привиделись две парящие чайки. Лис тут же опомнился: в небе Коллектора птица только одна, как говаривали более умные люди. Вот только совершенно непонятно, что они имели в виду.
— Да, пора, — Лис поднялся, схватил Фею за воротник и резко сдернул со стула. Послышался треск, грохот и грязная ругань.
Судьба отодвинула чашку, та задребезжала по неровной поверхности, черная ручка окончательно откололась. А через пять минут, оглянувшись, Судьба увидела, как сырая земля проглатывает веранду вместе с грубым столом, битым сервизом и круглым, таким добрым самоваром, к которому гости, к сожалению, с должным почтением не отнеслись, когда он был рядом.
— А был ли самовар? — бестактно спросил Лис, наклонившись к ней, мысли в голове остановили ход, замерли.
— А? — вздрогнула она, отшатнувшись. — Ты о чем?
— Уже не помню, если честно.
Феечка шел позади, посапывая и злобно скалясь. Судьба время от времени останавливалась, оглядывалась и заботливо подгоняла.
— Успокойся, — осаживал Судьбу грубый Лис. — Эта тварь при всем моем желании не отстанет!
— Ей же больно слышать такое!
— Ему будет больно, — усмехнулся Лис, — только если его пытать.
И тут кровавый чай полился обратно из горла Феи. Тот подавился. А вскоре у подножия скал замаячил пыльный лагерь, к которому они направлялись. Барон ждал отчета.
* * *
— Они долго били друг друга, но это ни к чему не привело.
Лис возложил свое длинное тело прямо на алтарь жертвоприношения. Барон поморщился и жестом сообщил Лису, что камень недавно использовали и давно не мыли. Жест был коротким, но удивительно понятным — так умел только командир отряда. В ответ Лис завертелся на ложе, тщательнее об него вытираясь. Барон отвернулся.
— Не обошлось без магии, — продолжил рапорт Лис.
— Мы ждали вас раньше.
— Остались на чаепитие.
На расчерченном шрамами, разрисованном рунами лице Барона отразилось недоумение.
— Я и сам не понимаю, господин, — успокоил его Лис, разводя руками.
Какое-то время после их возвращения было тихо. Рапорт, недовольный взгляд Барона, приказ есть и отдыхать, как и много раз до этого. Но, как только разведчики отошли от своего маленького похода, Фея позаботился о том, чтобы устроить клоунаду.
— Он безумен, — грустно сказал Барон, глядя на него, — и я безумен, надо заметить.
Судьба стояла рядом, она сделала вид, что не услышала. Страшно подумать, что имел в виду Барон. Феечка копал могилу для трупа, чем очень сильно беспокоил собравшихся. Да, у него были странные понятия об увеселениях.
— Если он продолжит заниматься этой ерундой, — это сказал Лис, проходя мимо, — то люди убьют его. Отберите лопату.
Лис был рыжий. Он вообще был очень яркий — как солнце. И злой, как собака, только старался скрыть это. На Лиса было приятно смотреть и совершенно неприятно общаться с ним. Но вот Барон совершенно не замечал этого, тем более сейчас, когда обнаружил в руках у него огромный батон колбасы. Очевидно, отряд готовили к роковому походу, и Лис паковал провизию.
— Они не убьют, — возразила Судьба, начиная понимать, как сильно ненавидит Лиса, несмотря на нечеловеческую красоту. — Она — Фея. Как они могут ее убить?
— Топором, — пожал плечами Лис. — И вилами. Как они это обычно делают. Как они это сделали в прошлый раз.
Труп вовсю помогал Фее рыть себе могилу. И как-то подозрительно самоотверженно у него получалось.
— А теперь — полезай туда! — радостно сказал Феечка, когда они закончили. Народ, окруживший действо, стал высказываться громче. И дело, конечно, не в том, что они переживали за гнилой кусок ходячего мяса...
Труп оглянулся на толпу, на лице явно читалось сомнение. Он снова взглянул на Фею. Они оба стояли по разные стороны от могилы, через которую Фея протянул Трупу руку.
— Они даже не знают, почему возмущаются. Они даже не знают, как тебя зовут, — голос у Феи стал совсем женским. И голос этот говорил вполне очевидные вещи. Рука продолжала висеть в воздухе. — А я знаю. И дело не в том, имеет ли вообще смысл то, что происходит, а в том, скорее, что больше всего на свете сейчас я желаю знать, будет ли тебе страшно, когда начнут закапывать.
Труп нерешительно протянул руку навстречу. Если честно, он не был до конца уверен, что понимает смысл сказанного. Точно так же, как остальные не понимали, есть ли этот смысл вообще.
— Не потакай его садистским прихотям! — внезапно, перекрикивая гомон, завопила Судьба. — Барон, сделайте что-нибудь!
— Им нечего тебе предложить, — продолжал Фея, для убедительности кивая. — А я, по крайней мере, могу назвать тебя по имени.
Лис сунул Барону колбасу, которую тот принял с особой почтительностью. Фея, изловчившись, почти поймал безвольную руку Трупа и, отвлекшись на это, не заметил, как свободный от колбасы Лис подлетел сзади. С легкой подачи Фея скользнул в темноту прямоугольного проема. А вдогонку ему полетели комья земли — Лис не смог удержаться и не столкнуть их носком рыжего сапога.
Не успели одобрительные выкрики из собравшейся толпы стихнуть, как клоунада продолжилась: немного помедлив и примерившись к такому развитию событий, Труп снова в нерешительности оглянулся, словно пытаясь спросить совета у ликующего окружения, и, не дождавшись, с хрипом рухнул вниз — вслед за Феей. Из могилы раздался хруст и вой. А затем — женский плач.
Лагерь окружали скалы. Наверное, они должны были быть живописными и красочными, но они не были. Наоборот — однообразные, сухие и шершавые... один вид вытягивал из созерцателя всю воду и сводил с ума неслышимым треском. Говорили, иногда они становились гладкими, как стекло, при определенной погоде, и отражали друг друга.
И горе путникам, оказавшимся однажды в зеркальном ущелье: они навсегда уходили в бесконечные отражения и попадали в те места, из которых не ведет ни одна дорога. И Судьба думала, что уж там точно не будет ни веранд посреди развалин, ни сервиза из темного фарфора, ни чая. С другой стороны, она не понимала, куда тут можно заблудиться еще дальше. Коллектор и так был последним и самым дальним углом любого мира из знакомых ей.
Труп сопровождал их сегодня. Непонятно, зачем, но это было так. Судьба до сих пор не знала, как его зовут — ведь имя дал Феечка и отказывался теперь называть. А всем остальным, видимо, лениво было придумывать кличку для ходяче-мычащего мяса. Лису хотелось, чтобы Труп оставался в лагере, но у Барона на этот счет было свое мнение.
Волосы — а может, парик, — у него были аккуратно завиты и лежали ровными волнами, спадающими из-под треуголки. Его камзол был идеален, сапоги — начищены. Лицо не сочеталось со всем этим. Вернее, все это не сочеталось с черно-белым узором на лице и острыми чертами. Только глаза подтверждали, что лицо не наклеклеено, как какой-то неудачный шаблон, а действительно принадлежит статной фигуре.
Он говорил о медальоне. Он говорил о бессмертии и о Вселенском Зле. У него это здорово получалось. Судьба успела заметить, как колючие, скользкие и голодные глаза Лиса следят за Бароном, шагающим перед ними. Впервые ей показалось, что вовсе не скользкие они, не колючие, не голодные, а просто воспалены, как и у всех.
Бессонные ночи. Песок, страх. Измотанный Лис склонил голову набок, отчего стал совсем человечным. Фея стоял вплотную к Трупу и монотонно что-то шептал в отрубленное ухо, скользя глазами-угольками по лицу. По впалому носу, по серой коже, по беззубому рту. По тому месту, где должен быть глаз.
Лагерь прощался с отрядом. Они шли к королю за медальоном.
— Ты видела, — Лис провел рукой по обрубленным блеклым волосам Судьбы, — смотрела, не моргая, не морщась и не отворачиваясь. Я из ада прибыл, если верить слухам, но даже мне было неприятно.
Перед глазами от неосторожных слов встала прежняя картина. Толпа людей, рубящих друг друга и срастающихся вновь. Все это было бы не так ужасно, если бы не звук, сопровождающий ленту. Только бы не слышать их криков.
Судьба повела плечом и снова попыталась уснуть, заведомо зная, что рыжая тварь просто так не отвяжется.
— Ты трясешься из-за того, что я могу обидеть Фею — совершенно безэмоциональное создание — но не боишься смотреть, как один человек отпиливает другому голову, — тихо произнес Лис.
— Завтра в бой, Лис, уймись, — она крепче прижалась щекой к спине Трупа и натянула одеяло до бровей. — Что за вопрос поднял тебя?
— Даже Фея просил избавить его от этого зрелища...
Судьба резко поднялась.
— Ты из ада, говоришь? — тяжело дыша, спросила она его. — Могу поспорить, твой ад мало отличается от здешних усадьб!
Труп дернулся и замер снова. Судьба в упор посмотрела на Лиса.
— В настоящем аду стены — белые!
Остаток ночи они провели как можно дальше друг от друга. А с наступлением нового дня все же подобрались к самому городу, спустившись в заброшенные со времен давних войн катакомбы. Но как приблизиться к Королю? Его охрана бессмертна. Барон никогда не сомневался в этом, а теперь и прочие убедились.
Фея тяжело дышал, стенал в голос и извивался в луже чьей-то крови. Лис брезгливо обходил грязные места, стараясь не запачкаться в красном, а Судьба, страдающая от непреодолимой скуки, считала веранды в зоне видимости.
— Так вот как это выглядит, — Барон приложил пальцы ко лбу и крепко задумался.
— Да, они просто собираются, рубят друг друга в фарш, после чего быстро срастаются назад и, живые-здоровые, расходятся по домам. Очевидно, в королевстве других развлечений нет.
— Посмотри, Лис. Какая только ерунда не творилась под этими тучами!
— И вы думаете, медальон их всех исцеляет, господин?
— Да, я так думаю.
Королевство бессмертных воинов встало перед ними, окруженное чахлыми домами и одинокими верандами, внезапно вылезающими из земли. И все казалось необычайно серым.
Фея пил кровь из луж, слизывал с травы.
— Ты лгал, — сказала Судьба Лису тихо, оторвавшись от подсчетов. — Ты лгал мне, когда говорил, что Фея не хотела видеть сражения.
— Я не знал.
— ...и снова ложь.
Где-то, магической тяжестью лежа на груди короля, сверкает сквозь пространство медальон, способный исцелять орды и легионы людей, напрасно убивающих себя в бою. И грустный король мечтает о дне, когда люди смирятся со своим бессмертием и прекратят бороться друг с другом.
— Магия?
— Физика.
* * *
В подземельях капала вода.
— Как это все...
— Мы тоже не погибнем в этом бою. Но и искомое не получим, — Судьба с заботой кровной сестры застегнула на изодранной рубашке Трупа единственную пуговицу. — Не стоило вообще влипать в эту грязь. У нас есть Фея, у нас есть Труп! Зачем нам еще и медальон бессмертия?
— А ты хочешь погибнуть? — хотя говорила она с Бароном, отвечал почему-то Лис.
Они притихли у стены замка, вжались в ров, просочились на нижние этажи, которые, может быть, когда-то были жилыми. В полной темноте их цели казались совершенно неадекватными и наводили Судьбу на пространные соображения.
— Я не хочу, чтобы погибли все эти люди. Не хочу отнимать у них бессмертие. Медальон нужен Барону, а не мне или тебе.
— Делай что приказывают, детка. Здесь много городов и стран, страдающих от чего-то подобного. И может, кто знает, наша истинная цель — вырвать их из замкнутого круга, в котором они пребывают.
— А может, наша цель — пройти мимо и не усложнять.
— К королю должна пойти Фея, — голос Барона прорезал помещение. — Одна.
Судьба уткнулась в свой угол. Не хотелось бросать Фею вот так прямо на амбразуру, самостоятельно разбираться со всем. Почему-то Судьба была уверена, что у него не хватит соображения добыть медальон из лап короля и вернуться назад, хотя о силе и возможностях Феи ходили невероятные легенды. У Судьбы же не хватило бы соображения и храбрости даже чтобы донести эту простую мысль до Барона.
— Почему ты не хочешь говорить? — спросил Лис почти ласково, оказавшись рядом с Феей.
— Причины... причины, — пропел Феечка.
— Ты знаешь, как важно им это имя, — Лис ткнул его в бок. — Ты знаешь, на что они могут пойти, чтобы ты произнес его. Совершенно глупо с твоей стороны... как это вообще возможно — скрывать мелочь без видимых причин, но имея серьезные неприятности, грозящие твоей шкуре? ...и не было бы такого недоверия, если бы ты просто назвал Имя. Самое прекрасное или глупое имя — как бы там ни было, у тебя же нет иных причин скрывать его, кроме собственного желания сохранить интригу! Ведь нет?
Фея обречено вздохнул.
— Ведь все могло быть проще, мой друг, если бы не эта неоправданная маленькая тайна. А между тем, ты знаешь, что значит быть приколоченным к сырой стене.
Эта вылазка длилась слишком долго. Лис совсем зажал Фею в угол, и в глазах его красовалось все, о чем он говорил.
— ...и смотреть на затейливые формы металла.
— Оставь ее в покое, — Лис ощутил руку на плече. Что-то не понравилось Барону. Почему-то Барон был рассержен. Но руку на плечо положил не он. Лис оглянулся и с удивлением увидел Трупа. Тот впился пальцами в кожаные ремешки, опутывавшие Лисово тело, и вяло оттаскивал его от Феи.
— Должен же он хоть чего-то бояться! — зло выплюнул Лис и, вырвавшись из слабого захвата, удалился в другой угол.
До захвата медальона оставалась ровно одна ночь. А на рассвете стража поймала Фею, летевшего прямо на них.
— Взяли у ворот, — сказал Лис, переодетый в крестьянина, — подбивал людей объединиться и отобрать у Короля реликвию.
— На дознание его... ее? На дознание! — тихо сказал начальник стражи, не отрывающий взгляда от доносчика. Фея безвольно болтался в руках, закованных в железо, и его так бы и унесли, но Лис остановил стражников.
— Еще... еще ходят слухи, что это Фея, — сказал он со странным выражением лица, словно был сам не до конца уверен в том, что действительно говорит это.
Фея вырвался из рук и развернулся к Лису.
— ...И еще что он знает имя Мертвого Человека, — глаза Лиса стали совсем пустыми. Стража связывала руки Феи за спиной. — И, естественно, просто так он в этом не признается. Хотя я лично думаю — это само Вселенское Зло, прикинувшееся простолюдином. Иначе зачем бы ему медальон короля?
Фея оглядел Лиса последний раз. И не было в этом взгляде ни страха, ни злобы за предательство, ни интереса. Ничего, чего бы ждал сам предатель.
Фею увели, и Лис спустился в укрытие — доложить о выполненном задании.
— Они ушли искать восточный ход, — Барон разложил на бочке карту и с интересом ее разглядывал. — Если Фея поднимет бурю, на глаза лучше никому не попадаться. Мы уйдем проклятыми тропами.
Лис стоял, уткнувшись лбом в стену. Руки его мелко тряслись, дыхание ломалось. Барон демонстративно игнорировал это.
— Она справится.
— Да чтоб он сдох.
Вселенское зло? Да. Феечка много думал и пришел к выводу, что мог бы убить всех ради забавы единой. И тех, и других. Кто знает, может, это главная характеристика зла? Забава. Как много обещало слово, вокруг которого крутилось сознание. Было ли вообще в мире что-то более достойное внимания? Все, что делалось ранее мной, признался наконец Фея, делалось ради забавы. Либо чтобы избежать неудовольствия.
Его привязали к очередному стулу, покрутили перед носом очередным крюком, пообещали многое.
— Убей его. Если умрет — значит, не человек. Если мы само Зло прикончим — о нас же во всех книжках напишут!
— А если это Фея, то напишут, что вот, мол, пришло Зло, а Фею каких-то два выродка убили.
— Так может, медальон и нелюдей от смерти хранит?
— Тогда какой смысл убивать?
— Ну раз так, то конечно, тут пытать надо.
Фее был неприятен исход маленького разговора двух человек в темноте. Он никогда не был в таких ситуациях и, более того, никогда не слышал о подобном, если не считать прозрачных намеков Лиса, но прекрасно знал назначение каждого предмета в маленькой неуютной комнате.
Очень не хотелось, чтобы история продолжалась по этому сценарию, и потому стены рухнули, веревки расплелись, а дознаватели рассыпались в прах на пару минут, пока страшная сила медальона не начала собирать и исцелять их. Но этих минут хватило, чтобы добраться до тронного зала.
Король был статен и печален. Очевидно, он думал о том, как тяжела его судьба и как благородно он хранит своих подданных. Кроме того, он думал о безграничном терпении, которое позволяет долгий срок ждать просветления в умах людей. Подданные не желали оправдывать надежд.
— Ты пришел за ним? — спросил он, указывая на сверкающий диск на груди, когда крошечное и затертое нечто, во всем своем жалком облике, пришло с поклоном в тронный зал.
— Нет, не за ним, — Фея слегка нагнулся, чтобы почесать колено. — Нас не интересуют блестящие побрякушки, Ваша милость.
Король вздрогнул.
— Вы поймали очень редкую зверушку, правда? — невзначай спросил Фея, от внимания которого не укрылось нервное движение.
При этих словах трон страшно заскрипел и, оставляя глубокие следы в камне, отъехал вбок. Ковер с золотым узором, висевший на стене, начал темнеть и обугливаться, осыпаясь пеплом на пол. Потайная дверь за ним складывалась в гармошку, обнажая крохотную комнатку...
...Комнатку с одним-единственным стулом, на котором сидело нечто, уже даже не напоминавшее человека. Стул висел над полом, залитым кровью; в ней плавали мелко порубленные внутренности, конечности и осколки костей. Стены до потолка блестели красным. В следующую секунду кровавый сгусток, прикрученный к стулу, начал собираться воедино.
— Это он воскрешает твое королевство, перетягивая их раны на себя, — сказал обалдевший Фея, который, правда, ожидал чего-то подобного. На голос повернулись остатки головы. На шее можно было угадать обруч с королевской печатью. Стражу передернуло, но они почему-то продолжали стоять, где стояли.
Завороженный Фея ступил в комнатку и повалился в красную кашу. Там, где предполагался залитый пол, была поверхность глубокого кровавого бассейна. Фея вынырнул, отплевываясь, и тут же стал свидетелем того, как фигура на стуле снова начала разбрызгиваться во все стороны. Королевство воевало.
— Покинь нас, — попросил Король, красные капли долетали до подола его одежд. — Не вмешивайся.
Очевидно, сказать ему было больше нечего, потому он и замолчал, забыв отдать какие бы то ни было приказы.
— Ты заставляешь ангела платить за чужие грехи, — улыбнулся Фея демонической улыбкой. Его пальцы уже сжимали оголенную скользкую кость сидящего на стуле гостя из очень далеких мест. — Ты вообще соображаешь?
Тем временем в тронном зале обстановка поменялась. Стража окружила комнату, готовясь по первому приказу изрешетить Фею. Они знали, что сейчас при любом раскладе менее смертны, чем незваный гость. Но Король не мог отдать приказ. Хотя, как он внезапно признался себе, хотел больше всего на свете.
В зал ворвалась свита Барона, но никому уже не было дела до них. Лис что-то пробормотал насчет того, что ему-де все понятно, а Судьба только охнула, обнаружив столько красного.
— Неси медальон сюда, — приказал Барон через весь зал, стараясь обратить на себя внимание и Феи, и короля, и стражи.
— Слушаюсь, мой господин, — улыбнулся Фея и снял останки ангела со стула, — вот ваш медальон.
Оставляя за собой кровавый след, он вышел со страшной ношей в центр зала. Страх, сковавший всех вокруг, позволил Фее поувствовать себя свободно и даже нагло. И потому он оторвался от пола и повис в потоках ярких вихрей, скалясь сверху.
— Чудовище ли я? — спросил он у останков на руках. — Вот послушай. Один мой близкий друг, — Лис поморщился, — признался в откровенном разговоре, что считает меня самим Мировым Злом. Ха. И я, надо признать, поверил ему, на пару, а то и тройку секунд... Да что там — до этой секунды я твердо был в том уверен!
Ангел, свисающий с его черных рук, молчал. Очевидно, слушал.
— Ты в лапах самого императора местной тьмы, ангел! — радостно заявил Фея на весь зал. Король что-то заверещал с трона, но тут по нему словно щелкнуло — не больно, но весьма ощутимо. Он замолчал.
— Уходи-ка ты отсюда в свой мир, ангел. Уходи домой, пока возможность дают. Люди тебя по своей воле точно не отпустят, а чудовище вот отпускает. Сказать по чести, чудовищу положено убить тебя, но оно все же отпускает. Лети и расскажи всем!
Обруч на шее, сковывающий пришельца далеких миров, расплавился и стек на пол, застывая безобразными каплями. И не было сомнений в том, что Фея лично разорвал ангеловы узы.
А люди вокруг, опустив плечи и пытаясь понять, что же им делать дальше, молча наблюдали, как призрачные структуры целителя просачиваются сквозь мировую брешь домой.
