Сергей "Фанг Илтмарский" Дьяков
Выпотрошить Эльфа.
Костер тихо и мирно потрескивал, освещая покрытые руническими знаками стены пещеры старого Костогрыза. Много, много повидал хозяин этого места за свою долгую, как сама Вечная Зима, жизнь. Память — это все что у него осталось, ну, и еще может быть тот старый и ржавый топор, что лежит подле походного алтаря. Почетное место! И всякий кто пожалует в гости, первым делом склоняется у алтаря, потемневшего от пролитой на нем крови, встает на колени и возносит хвалу Одноглазому, сотворившему некогда и орков, и гоблинов и (даже подумать противно) трудолюбивых дварфов.
Но сегодня праздничный день — вернулся из очередного похода Ургано Славный, вся деревня собралась в тронной зале и никому нет дела до старого Костогрыза. Потому-то сидит старик в одинокой тишине, глядя в огонь и вспоминая былое...
...бой был просто — сахарная косточка! И кровь лилась из проломленных черепов, и отсеченные конечности устилали поле битвы, а как стенали раненные! О, Одноглазый, лучшей драки Костогрызу видеть не доводилось! А тут еще и сам участие принял, повоевал, покромсал мерзких людишек — в общем унял свою вековечную жажду крови, практически.
А это что такое? Костогрыз, легким взмахом топора обезглавив очередного противника, полуобернулся и успел заметить отблеск сверкающего доспеха, скрывшегося за скальным выступом. Паладин!!! Ну, как может уместить столько счастья один-единственный день? Тут и битва, и слабые враги... Но чтобы еще и паладин? Нет, это уже слишком! Радостно подвывая, Костогрыз, ловко уворачиваясь от летящих в него со всех сторон стрел, устремился в погоню за трусливым рыцарем Света.
Казалось бы, только-только мелькнул доспех, улепетывающего со всех ног человечишки, ан нет его уже! Принюхавшись орк зловеще ухмыльнулся — из третьего, самого крайнего, прохода ощутимо пованивало человеческим страхом, правда не только страхом, вроде и еще чем-то.... Может так пахнет... Хотя, нет, ну откуда у жалких людишек отвага?
Естественно подобная погоня долго продолжаться не могла: преследователь видит во тьме, нюх у него великолепный, а крепкие мышцы ног привычны к многодневным переходам, а жертва — испуганный, потерявшийся во тьме, да еще и закованный в железо от макушки до пяток человечек.
Вот уже впереди замелькали блики красного — неровный коптящий огонь факела. Костогрыз, исторгнув боевой клич, бросился в атаку, вращая над головой свой топор, покрытый кровью и ошметками плоти.
Первую атаку, видимо предупрежденный криком, паладин блокировал с огромным трудом. Едва он успел обернуться и прикрыть свою голову щитом, как на него обрушился такой ураганный град ударов, что человек был вынужден упасть на одно колено, дабы сохранить равновесие. Продолжая отчаянно размахивать своей секирой зловеще поблескивающей в угасающем свете факела, Костогрыз изо всех своих немалых сил пнул низ щита...
— Ах, ты выродок морготов, — прохрипел рыцарь, поцеловавшись с окованным металлом краем. По его подбородку заструилась кровь, но он все еще успевал закрываться от неистовых ударов. Наконец, улучив момент, он изловчился и ткнул в орочью морду коптящим факелом, который он не на секунду не выпускал из руки. Возмущенно взревев, орк метнулся прочь, в темные глубины пещеры, но вскоре вновь послышались его торопливые шаги...
На этот раз паладин был во всеоружии: факел вставлен в расщелину за его спиной (тут уж хрен подойдешь, придется добивать его при свете...), а в освободившейся руке серебрится типичный человеческий меч — острый, хищный и ненавидящий создания тьмы.
— Эх-хе, человечек, доблестного Костогрыза тебе не запугать! — орк медленно раскручивал топор, но не спешил нападать, — Знаешь, лучше ты сам сдайся... Да, да, да, и я не буду пожирать твою душу!!!
Воин переступил с ноги на ногу, удобней перехватил меч и коротко бросил:
— Душа бессмертна, жалкая тварь.
От такой лаконичности орк весь аж затрясся от смеха, утирая выступившие на глазах слезы, он выудил из-за пояса кинжал с каменной рукоятью.
— Видел? Эт` Душеед! Костогрыз чует его голод! Хай-йа, Одноглазый, ург-нагрок арбада ваарто! — с этими словами он метнул кинжал в рыцаря Света....
С демоническим свистом кинжал вонзился в щит по самую рукоять, но, словно этого ему было мало, он продолжал стремиться соприкоснуться с человеческой плотью! Секундная борьба, за которой с почти мистическим наслаждением наблюдал орк, завершилась тем, что кинжал пригвоздил щит к плечу паладина, и продолжал вгрызаться в его тело.
— Оу, Истера! — взвыл паладин, и одно лишь упоминание богини милосердия изгнало недобрый дух из магического кинжала. Клинок мгновенно истаял, а каменная рукоять, ударившись о пол пещеры, треснула распавшись на несколько частей.
— Йа-йа-йа, мой Душеед!!! — орк был потрясен увиденным настолько сильно, что совсем позабыл где он находится. К счастью, он вовремя взял себя в руки, вцепился покрепче в рукоять топора и процедил сквозь оскаленные зубы. — Ты, шутник, человечек...Ра-ра-ру! Посмотрим, посмотрим... Костогрыз тоже хохмач великий... Смешные выпущенные кишки, смешная проломленная черепушка... Арг-рарра!
Топор рассек воздух в паре дюймов от лица рыцаря. Орк, яростно взревев вновь ринулся в бой...
Долго, неимоверно долго сопротивлялся рыцарь Света, надеясь оттянуть неизбежное, но всему приходит конец и даже самые сильные рано или поздно падают замертво, пусть не побежденные в честной схватке — просто смертельно уставшие. Одни лишь дети войны — орки, готовы, преодолевая усталость, боль и страх, сражаться вечно! И Костогрыз, подсчитав впоследствии, решил что он не опозорил свой род — схватка длилась много более чем несколько часов. Были в ней моменты когда орк радовался близящейся победе — это как раз догорел факел, так бережно охраняемый паладином. Но было мгновение и когда сам человек воспрял духом, почувствовав благоволение своих светлых богов.
Да, Костогрыз, чуть не заверещал от ужаса, узрев как от шлема паладина распространяется призрачное свечение, рассеивающее сгустившуюся тьму. И рыцарь не упустил удачу — его меч, тут же рассек кожаный понож (как бы не из человечьей кожи он был сработан...) и из неглубокой раны засочилась зеленоватая кровь. Боль отрезвила Костогрыза и он, сообразив, что призрачный свет — не эльфийских рук дело, а значит так — баловство и совсем безобиден, вновь сосредоточился на драке.
И вот бой близится к концу... Паладин еле сжимает в ослабевших руках свой искореженный и во многих местах насквозь прорубленный щит, а его меч валяется где-то во тьме — выбитый из рук одним из страшных ударов. Костогрыз, кровожадно оскалившись, занес топор над головой.
Теперь только осталось нанести финальный удар и бой будет окончен. Завершен! И еще одна пара ушей добавится к колдовскому амулету, собираемому орком уже не одно десятилетие.
Призрачный свет, рассеиваясь легко позволял различить выражение лица рыцаря и Костогрыз, вот-вот готовый опустить покрытое кровью лезвие на голову своего врага вдруг замер...
Нет, не милосердие заставило его медлить, оно ему просто неведомо, по крайней мере по отношению к своим врагам. Он с легкостью, без малейшего зазрения совести, мог бы поотрубать паладину руки-ноги и бросить его истекать кровью, оглашая подземные ходы своими дикими воплями. Но кодекс орка-воина вынуждал Костогрыза добивать своих врагов, жертвуя их души Одноглазому. В некотором роде орк тоже был паладином...
Однако не родство профессий заставило замереть Костогрыза в нерешительности. Вовсе не это, а нечто другое, то что было сокрыто в потемневших от ярости глазах человека... Да, да! Именно от ярости! Он был побежден, раздавлен и стоял на грани между жизнью и смертью, но не сдавался! Неужели люди на такое способны?!
И завершая этот поток множества таких непонятных и совершенно непривычных мыслей, Костогрыз слегка крутнул рукоять топора и довершил неоконченное движение...
Сырыми темными переходами крался Костогрыз к своей родной деревне. Изредка попадались следы недавно отгремевшей подземной битвы: тут пятно крови, размазанное по искрящейся гранитной жиле; там — чья-то отрубленная ладонь.... Орк, перекинув свою тяжелую ношу через другое плечо, подобрал обрубок руки и, особо не задумываясь, сунул его в карман. Кое-где встречались части исковерканных доспехов, настолько неприглядные, что даже гоблины на них не позарились.
— Кровь и кровь, да белая кость... Лежит в пещере светлый шлем... Кровь и кровь, проклятый шлем... Кость и кость, сломанный шлем... — тихо напевал Костогрыз, осторожно ступая по неровному полу очередной пещеры. Настроение у него было — отличное! Как тут не затянуть песенку?! Вот только щемила сердце неведомая, но оттого не менее гнетущая тоска — вроде как-то нехорошо он поступает. Ну, чего-то не то делает. Эх, будь все в мире просто, да гладко — шел бы сейчас с товарищами добивать пленных...
Нелегкая ноша вновь дала о себе знать, зацепившись за неведомо откуда взявшийся сталактит. Орк дернул, что было сил, и раздался треск рвущейся ткани, а следом не замедлил воспоследовать протяжный мучительный стон, полный боли и безграничного горя. Костогрыз сбросил связанного паладина на пол, внимательно осмотрел его покрытую запекшейся кровью голову. Еще чуть-чуть и Одноглазый избавил бы его от терзающих сомнений, но как видно не судьба... Хотел оглушить — нате, получайте!
И тут Костогрыза как молнией ошарашило: а что если человечишка застонет где-нибудь посреди деревни?! Это же обоим — верный каюк! Попробуй потом отбрехайся, посадят на кол — и все разговоры. Нет, нет, нет! Надо придумать уловку, хитрую задумку... Чего же делать-то?
— Ис... Истер...— начал было хрипеть паладин, но Костогрыз вовремя зажал ему рот ладонью. Создания Света и Тьмы, ну вы видели это?! Я тут, значит, мир для себя с совершенно необычной позиции познаю, еще при всем при этом чуть ли не еретиком становлюсь, а этот гад молится своим богам! И это благодарность?!
Свободная рука, кипящего праведным гневом Костогрыза, привычно метнулась к поясу — туда, где всегда висел Душеед... Нащупав пустые ножны, он немного пришел в себя. Нет, дело так дальше не пойдет и не поедет, не для того он волок человечишку в такую даль, чтоб его тут прирезать. Уж, Костогрыз не такой простак!
И вновь заклубились под сальными лохмами странные мыслишки. Какие-то неясные пока планы. Нечто невероятно великолепное и без сомнения грандиозное! То, что послужит на благо не только ему, Костогрызу (хотя это, конечно, самое главное!), но и всем оркам, гоблинам, троллям. В общем, всему союзу Темных! Причем, весьма не маловероятно, что сам Костогрыз войдет в зал совета как делегат от всего орочьего племени!!!
Предавшись сладостным мечтам, орк не заметил, как его пленник окончательно пришел в себя. Первое, что сделал доблестный паладин — вонзил зубы в закрывавшую его рот руку.
— Ай-йа, нахраш он раггорот!!! — взвыл Костогрыз, от неожиданности позабыв слова человеческой речи, — Да, я тебе гыр-гыддым, щас!!!
— Помоги! Исте... — на этот раз орк воспользовался кляпом. Всегда нужно иметь под рукой лишний кляп, когда отправляешься в боевой поход — вот это, девиз настоящего воина.
— Не хороший! Зачем укусил? Аргоррот... — прошипел Костогрыз, потирая укушенное место. Вместо возмущенного мычания, каким обычно в подобных случаях разражаются пленники, паладин уставился на орка полным ненависти и злобы взглядом. — У, ты, злюка... Тю-тю-тю! Костогрыз тебя спас! Да, да, да, не надо злиться...
В ответ паладин скорчил злобную гримасу и попытался выплюнуть кляп....
Хитрый орк, а именно таким себя считал Костогрыз, решил спрятать своего пленника в заброшенной ветке подземной системы, более известной как Троллинная Берлога. Надежное тихое место где, конечно же, никаких троллей не было, уже веков пять. С почти бараньей глупостью эти подземные великаны стремились разрушить собственные обиталища, и Берлога — не стала исключением.
Великий Урр-гра, сын Всемогущего Ух-руха, однажды решил, что пещеры слишком сырые, а это может привести к раннему заболеванию ревматизмом (вообще это у троллей — болезнь наследственная). Виноват был источник, располагавшийся несколькими уровнями ниже, дававший начало одной из горных речушек. Ну, недолго думая, Урр-гра, собрал десяток самых сильных (и глупых) соплеменников и отправился в поход, против несчастного водного потока....
Долго боролись тролли с вездесущей водой, но в итоге, к тому времени правил племенем внук Урр-гра, звавшийся Ахра-рром Храбрым, речка сдалась, уступив под натиском грубой троллиной силы. Источник был намертво забит камнями. После этого пещеры стали сухими и теплыми.... Но пропал мох, неспособный расти без влаги, иссохла Подземная Грибница — ее отпрысками кормилось все троллиное семейство и, в конце концов, ушли сами виновники несчастья.
— Вот, уж, тут, уж — тебя никто не тронет! Уй-харай! — радостно пропел Костогрыз, аккуратно укладывая плененного человека на охапку соломы. — Жди, приду, пожрать принесу!
К этому времени, а шли они до Троллиной Берлоги часов семь-восемь, паладин уже перестал сопротивляться. Постоянная тряска, потеря огромного количества крови и сотрясение головы — сделали свое дело. Рыцарь Света, после того как орк выдернул из пересохшего рта кляп, лишь слабо застонал и вновь погрузился в тягостное забытье. О чем он бредил? Какие монстры преследовали его по закоулкам спутанных размытых мыслей? Кто знает....
И вновь шел Костогрыз темными коридорами до боли знакомого подземелья, на ходу обгладывая неведомо как попавшую в карман чью-то ладонь. Старательно разгрызая косточки и задумчиво пережевывая жесткое как гномий башмак мясо, орк размышлял над тем, чем же ему накормить пленника. Эх, да что там человечишка, он и сам не прочь был пожрать!
Вот уже появились первые признаки разместившейся поблизости орочьей деревни — поперек очередного туннеля, натянута тонкая и практически незаметная веревочка. Ха! Наступи на нее — и замаскированный в стене проход откроется, пропуская сотню остро заточенных копий... Знаем, знаем, сами такие "сюрпризы" устраивали! Хоть и устал Костогрыз, но волей-неволей, а пришлось сбросить темп — жить-то хочется.
Вскоре орк все-таки преодолел широкий заслон из ловушек и потайных ходов, прокрался под носом у спящего Кислотного Дракончика, которого держали на манер сторожевой дворняги и вступил на заповедную территорию своей родной деревни.
Скажут вам — будто орки живут в темных мокрых пещерах и лазают там, подобно слепым червям, во тьме кромешно — не верьте! Вырвите язык подлому лжецу! Ибо жилище орка — святыня! Это уютное хорошо освещенное добрым огнем местечко, полное добрых и любящих сердец всегда готовых...
— Арр-грара! Костогрыз, негодник ты этакий! Ты где шлялся, выползень распроклятый? — привычные к подобным ситуациям соседи мигом испарились от входа в жилище помянутого недобрым словом. Визгливый голос Атаманки раздражал уши почище клятых эльфийских запевок-припевок. — Я тут сижу и от горя, эргар-эргар, страдаю, а он — гыр-гыддым неизвестно с кем! Вот пожалуюсь матери твоей...
Костогрыз замер как стоял, вдохнул полную грудь прелого аромата родной пещеры и понял — он дома.
— Раг-горот, атнак игромма! Угрюк хварро, нах-нагаш, ибдым выыр? — зловеще прошипела Атаманка.
— Ай-йа-ру! Вэй-на кхаш! Кхаш глюк бар-рогош! Выр-гыр, урракама эшгарот Ыстаро! Ыстаро — и я бежать, а он — кхаш, кхаш мне в морду! Но я его — мурдор, а затем — гыр-гыддым с его трупом... — торжественно завершил свою гневную тираду Костогрыз.
— Гыр-гыддым? С пхала`дыном?! — недоверчиво переспросила Атаманка, но по выражению, появившемуся на ее симпатичной мордашке (ну, на орочий вкус и цвет — товарищей нет) сразу стало видно — зауважала. — Сиди-иди! Кхаш в камине разведи, будет тебе сегодня — гыр-гыддым...
Счастливый и весьма собой довольный орк, действительно отправился в гостиную, где мигом развел небольшой костерок в "камине". А вы что, никогда не видели каминов, что стоят в каждом орочьем жилище? Рыдайте — цивилизация обошла стороной ваше поселение. Орочьи камины — неимоверно сложные конструкции из песка и камня, с чрезвычайно запутанной системой отвода дыма. Порою, пробираясь через населенные орками горы, можно увидеть легкий курящийся дымок над вершинами самых высоких и неприступных кряжей... Многие ученые мужи задавались вопросом — кто же там живет? Глупые эльфы даже выдумали снежных великанов Ыетти. Ха-ха! Никто никогда не проникнет в темные глубины души орка-изобретателя и не поймет — насколько он умел, искусен и ловок.
Вот и отец Костогрыза, да и дед его — тоже, славился тем, что его голова была горазда на разные выдумки. Вечно он мастерил разные штучки-дрючки...
— А потом пришли эльфы... Фыр-вэрра...— прошептал взгрустнувший Костогрыз, глядя, на то как пляшут тени на покрытых руническими знаками стенах пещеры и вороша разгорающееся пламя обглоданной косточкой.
Вырваться из цепких объятий горячо любимой женушки, Костогрыз, сумел лишь во второй половине следующего дня. Искренне надеясь, что за этот промежуток времени паладин не помер, орк петлял по Троллиной Берлоге, сбивая со следа возможных преследователей. В том, что они есть, он не на секунду не сомневался, слишком уж силен был запах исходящий из небольшой заплечной торбы. Благоухание грибного хлеба переплетающееся с ароматом жареной свинины — это как пить дать, привлечет разнообразнейших ночных тварей. Начиная от банальных гоблинов и кобольдов, вечно промышляющих воровством, и заканчивая грозными хозяевами некогда покинувшими Троллиную Берлогу. Без сомнения, запах хрустящей свиной корочки — великая сила в подземном мире!
— Гыр-гыддым... Гыр-гыддым... Мне-э-э... И еще гыр-гыддым... — на третьем, Костогрыз сбился, а по новой считать было лень. Да и не хотелось, слишком он вымотался, в течение сегодняшней ночи.
Рассеянный взор скользил ни на чем, особенно долго не задерживаясь, блуждал по растрескавшимся стенам, или перебегал на покрытый тончайшим слоем пыли пол... Орк застыл от изумления. Присев на корточки он внимательнее всмотрелся в неясные отметины, оставленные кем-то на пыли. Кто? Кобольды? Гоблины? Точно не тролли! Те бы тут, ух! Тут стены проломлены были бы, а пол усыпан вражескими черепами, которые постоянно таскали с собой эти гиганты. Мания у них такая — нет, нет, да прихватит, отправляясь на прогулку иль на войну, десяток другой черепушек своих самых злейших врагов. И не кидаются ими ведь, нет, просто так носят. Костогрыз всерьез задумался.... И на фига они им нужны?
Ах, да... Следы! Орк выудил из-за пояса новенький кинжал, нареченный спозаранку Трупорезом, аккуратно поддел кончиком лезвия горсточку пыли в самом центре следа. Поднес к носу и шумно втянул воздух, ощущая как множество мельчайших частичек камня щекочут волоски в ноздрях. А вместе с пылью приходит запах.... В носу вдруг отчаянно засвербело, из глаз хлынули слезы, и орк громогласно чихнул. Нестерпимая резь в тот же миг пропала, улетела прочь вместе с пылью, и лишь эхо гулко заухало перекликаясь с тенями, населяющими заброшенные туннели.
— Йа-рра-а... — прошептал Костогрыз, медленно приходя в себя, — Ыстаро?
Кто бы не оставил след, он явно не относится ни к одному из темных племен! Но что за создание могло бродить по темным проходам, выслеживая его, Костогрыза? Может, конечно, и не его.... Скорее просто мимо проходило....
Тишина вдруг наполнилась зловещим потаенным смыслом, словно скрывая за своей обволакивающей пеленой звуки чужих шагов. И тьма перестала казаться доброй тетушкой, укрывающей от неприятностей и бед, теперь она служила не только ночному народу, нет! Теперь где-то здесь бродил, укрывшись ее черным плащом, неведомый враг. Да, Костогрыз с самого начало готовился к тому, что его могут попытаться выследить, но никак не ожидал он стать возможной жертвой создания Све....
— О, Одноглазый! Паладин! — орк схватил в охапку свою набитую снедью сумку и проверил, легко ли вынимается топор из ременной петли, которой он был прикреплен к левому плечу. Ноздри его тревожно раздувались, когда он с фырканьем принюхивался, минуя очередную развилку, а глаза горели во тьме зловещим желтоватым светом.
Как и предчувствовал Костогрыз — пещера, в которой он оставил беспомощного пленника, была пуста. Среди соломенной трухи валялись куски не то перегрызенной, не то перетертой о камни пеньковой веревки. Естественно орк очень сильно огорчился: все планы пошли насмарку, да еще, этот подлец, испоганил такую хорошую веревку! Всякая мысль о милосердии оставила темную душу Костогрыза. Столько вытерпеть и все ради того, чтобы придти к месту, где разбились вдребезги столь заманчивые мечты?
— Поймаю и гыр-гыддым! — прохрипел разъярившийся орк, разжигая факел, и внимательно осматривая пещеру, вдруг рыцарь где-нибудь притаился... Но нет, все без толку — убежал!
Сгинул во мраке подземных переходов, один и без оружия...
Действительно, он безоружен! И никуда не денется от доброго Костогрыза. К чему растрачивать понапрасну свои силы, носясь сломя голову по полным опасности туннелям? Проще затаиться, потерпеть и голубчик сам, как миленький, приползет обратно. Если не в надежде — заключить мир и дружбу, то хотя бы — желая отомстить. Ну, а сгинет — туда ему и дорога, не очень-то хотелось....
И все-таки отчаянно хотелось, чтобы паладин вернулся! Костогрыз, знавший толк в засадах и прочих хитроумных штуках, примостил факел в расщелину у самого входа в пещеру, где еще несколько часов назад томился пленник. Сам же орк укрылся в одном из темных углов. И потекли минуты напряженного ожидания. Сначала минуты, затем часы. Сгорел один факел, за ним — другой, а где-то на середине третьего Костогрыз закемарил.
...что-то в пылающих глубинах костра оглушительно щелкнуло. Старый Костогрыз на секунду всплыл из мутных глубин старческой дремы. В общей пещере забухал Большой барабан, отбивая первобытный ритм, сопровождающий испокон веков любой орочий праздник. Огромное сердце гулко стучало, гоня звук по темным и прохладным пещерам, внушая страх маленьким и слабым, и чувство уважения — сильным. Бух-бух... Бах-бах... Костогрыз тихо всхлипнул и вновь захлебнулся тревожными воспоминаниями, утащившими его душу в страну грез...
Его разбудили громкие шаркающие шаги. Огромная фигура возникла в проеме входа, четко обрисованная угасающим светом факела. Костогрыз мгновенно сморгнул и перешел на инфразрение...Чуть покачиваясь паладин, медленно шел вперед, в его правой руке был зажат до странности знакомый предмет.
— Трупорез! — изумленно воскликнул орк, и дальнейшие его действия были уже не подчинены воле его разума. Увидеть собственное оружие в руке врага! Безумное бешенство смыло все: чувства, желания, стремления, мысли — осталась лишь жажда убийства. Отточенным за годы тренировок и применения на практике движением, Костогрыз, метнул в рыцаря Света свой боевой топор. Несколько раз мелькнуло окованное железом древко и холодное лезвие глубоко вошло в грудную клетку, с легкостью прорубив и без того искалеченный доспех.
Человечишка, отброшенный мощным ударом, рухнул в сумрачных глубинах коридора, распростершись на пыльном полу подобно жалкой тряпичной кукле. Костогрыз, все еще находясь в невменяемом состоянии, выскочил следом, готовый рвать врага голыми руками. Но в этом уже не было необходимости....
Трупорез лежал где упал — на границе между меркнущим светом факела и набирающей силу тенью. С его узкого лезвия стекала светло розовая кровь.... Перешагнув через свой кинжал, так давеча опрометчиво забытый возле таинственного следа, он осторожно склонился над паладином.
Человек был еще жив, несмотря на то, что лезвие топора почти полностью погрузилось в тело. На его губах пузырилась кровавая пена, но взгляд глаз... Костогрыз было — отпрянул, но неимоверным усилием воли, он все же заставил себя остаться подле умирающего. Никогда до сего дня на орка никто не глядел с такой безграничной и чистосердечной благодарностью.
— Спасиб... — с трудом произнес паладин и умолк. Взгляд остекленел и, тут уж орк действительно отпрыгнул от тела на добрых пол метра, когда столб яркого света ударил из самого центра груди рыцаря! Он растекался невыносимым сиянием, заставляя слезы бежать из не ведавших их доселе орочьих глаз. Частицы света впитались в лезвие топора, в доспехи рыцаря, но в основном, все растворилось в сухом напоенном пылью воздухе.
"Истера" — чуть было не пробормотал ошарашенный этим зрелищем орк. Еще никто из его племени не становился свидетелем освобождения грешной души. Никто из Темных никогда не принимал участия в этом ритуале, призванном очистить светлые души от пятен греховных поступков. И уж наверняка, никто не выступал в роли — Освободителя!
Долго мог еще сидеть Костогрыз, подле испустившего дух рыцаря, если бы не попался ему на глаза окаянный Трупорез и его перепачканное розовой кровью лезвие. Странная кровь, знакомая кровь... Орк бережно поднял Трупорез, баюкая его, словно самка своего крошечного детеныша. Принюхавшись он вновь ощутил надвигающийся приступ "чиха" и, так на всякий случай, тщательно вытер клинок оторванным от штанов лоскутиком кожи. Отшвырнув подальше пропитанный мерзкой жидкостью комок, Костогрыз заметил, что в пыли, рядом с четкими следами, оставленными паладином, виднеются маленькие темные пятнышки. Это кровь капала с кинжала, оставляя след на земле. Ну, а по следу, можно выйти — на добычу.
Костогрызу не пришлось долго идти, несколько поворотов и призрачное свечение предупредило его о том что он как раз в нужном месте. Из-за очередного поворота выглядывала пара эльфийских серебряных сапожек. Огромная лужа бледно-розовой крови намекала на то, что там еще сокрыто немало интересного.
