Компас всегда указывает на север

Компас всегда указывает на север

Antonio Vivaldi — Concerto N3 in F (part 01)

Страшная сказка

Каждый из нас знает великое множество различных страшных сказок, и каждый думает: "Это каким же дураком надо быть, чтобы полезть в эту лужу! Любому же понятно, что здесь есть подвох. Уж я-то точно разгадал бы все эти детские загадки еще на предисловии!" Я тоже когда-то так думала. Я тоже была искренне уверена, что уж со мной-то подобной глупости никогда не случиться. Думала... Ключевым здесь является суффикс прошедшего времени у глагола.

Эта история началась, когда мне было тринадцать лет. Когда она закончится, я не знаю. Наверное, никогда, и даже моя скоропостижная кончина мне не поможет. Да и нечему помогать.

Меня зовут Каролина. Мой отец владеет пекарней и кондитерской в одном здании, а также совместно со своей сестрой небольшим кафе в столице. Мать — известная портниха. Еще есть старший брат, мечтающий поступить в гвардейцы короля, но смирившийся с будущим предпринимателя.

Однажды летом мы с братом целый день играли в лесу и потеряли счет времени. К слову сказать, каждый год на один летний месяц нас отправляют в загородный дом к тете. Она еще в молодости обучалась у знахарки и сейчас специализируется на всевозможных чаях. В одной из пригородных деревенек у нее обустроена своя маленькая чайная плантация.

В общем, я заблудилась. Ночь, вокруг деревья, в сгущающихся тенях принимающие облик невиданных чудовищ. Даже взрослые эйха испугаются, куда уж тринадцатилетнему ребенку? От страха я не могла даже светлячок нормально зажечь, он гас через каждые две минуты. Все это так напоминало классические "страшные сказки", что я, наверное, рассмеялась бы. Если бы не было так страшно.

Естественно, я попала в передрягу. Можно сказать, по закону жанра. Говорят, что на месте этого леса давным-давно было полуподземное поселение то ли гномов, то ли темных эльфов. Но однажды жители покинули свои дома, и на месте их поселения вырос лес, рядом с которым эйха построили свою деревню. Мне "экспериментальным" путем удалось доказать, что какое-то поселение здесь раньше было. Как? Очень просто. Я свалилась в старый колодец. А может, просто в наполовину заваленный ход.

Было страшно. Очень страшно. В той яме было очень холодно, да к тому же я здорово ушиблась и ободрала локти и коленки. Я сидела, скрючившись в самом дальнем углу, судорожно глотала слезы и тихонько выла от страха.

В голове настойчиво билась одна мысль: "Что со мной будет? Что же со мной будет?!" Я совершенно не представляла себе, как буду выбираться из этой ямы.

Сколько я так просидела, даже не представляю. Время словно осталось там, наверху, рядом с дырой, в которой видно небо. Последнее мало отличалось по цвету от земли.

И вот тут словно в моей яме появился кто-то еще. Легкий, почти не осязаемый, невесомый. Не добрый и не злой, опасный и не представляющий опасности. Любопытствующий.

— Кто ты?

Этот голос был едва слышен, с легким привкусом шипения, не змеиного, а какого-то другого.

— Кто здесь? — мой голос совсем не слушался, поэтому я скорее прошептала, чем поговорила. Да и любой крик казался кощунством, вульгарным и неприятным.

— А ты?

— Я... — растерянность.— Я — Лина. То есть Каролина...

— Лина... Красиво. Тебе идет, — голос бесплотен. Он должен был пугать, но почему-то не пугал. Наверное, я просто уже устала бояться. Да и просто устала.

— Кто же ты? — тихонько спрашиваю, хотя понимаю, что ответ мне совсем не нужен. Просто я слишком устала.

— Я — Шелль, — голос ненадолго замолк. У меня сложилось впечатление, что тот "черный туман" его сущности как бы обследовал все закоулки этой ямы, а потом сгустился совсем рядом со мной. — Почему ты плачешь?

— Мне страшно, — призналась я. — Я упала и сильно ушиблась. Я заблудилась в этом лесу, мне холодно и очень страшно. И я совсем не представляю, как отсюда выбраться.

— А зачем тебе выбираться? — удивился голос.

— А как мне здесь жить? — понемногу увлекшись этой странной беседой, я начала успокаиваться и уже не срывалась на тонкие подвывания в конце каждого слова. — Я умру здесь от холода и голода.

— Так ты...живая? — поразился собеседник.

— А разве мертвые чего-нибудь боятся или им бывает холодно? — в свою очередь удивляюсь я. А потом внезапно догадываюсь: — Так ты мертвый?

— Можно сказать и так, — вздыхает туман. — Я давно умер, но не могу обрести покой.

Я молчу. Долго вглядываюсь в темноту, чувствуя себя немощной и слепой. А потом тоже вздыхаю и тихонько признаюсь:

— Жалко тебя. Это наверное очень страшно, жить здесь, всегда в темноте. Я тут совсем немного, а не перестаю трястись от холода и страха.

— Ты странная, человечка.

— Я не человечка. Я эйха.

— Да? Значит эйха очень похожи на людей. А ты владеешь магией?

— Все эйха владеют, но совсем немного. Так, светлячок зажечь, царапину зашептать, оружие заговорить или простейшие зелья сварить. На большее нас никогда не хватало.

— А люди не владеют магией. Ни капельки. Зато они заменили ее техникой, но это понятие трудно объяснить несведущему. А еще они иногда заменяют магию верой в бога или нескольких богов, но такие чудеса встречаются редко.

— Откуда ты знаешь о людях?

— Я их видел еще когда был жив. Давным-давно. Наверное, они ушли из этого мира.

Он замолчал. Я еще больше подтянула колени к груди, пытаясь сохранить драгоценное тепло. От обильных слез и общей усталости сильно клонило в сон. Но я боялась спать.

— Я боюсь, — тихо сказала я. — Здесь слишком высоко, чтобы я своими силами смогла выбраться наружу, а надеяться на помощь со стороны глупо. Я умру от жажды и холода, пока меня найдут. Я очень-очень боюсь. Шелль, помоги мне! — взмолилась я.

Он долго молчал. Я уже успела пожалеть о своем порыве, ведь неизвестно, чего он попросит взамен. Но Шелль наконец ответил.

— Чем же я могу помочь тебе, солнце? — вздохнул он. — Здесь я всего лишь дух, беспомощный и ненужный. А ты вряд ли захочешь взять меня с собой.

— То есть как...взять?

— Просто — взять. Связать наши души, стать одним целым, одной сущностью. На это мало кто пойдет, слишком уж это страшно. Да и не нужно, — сказал Шелль. — Не думай об этом. Через пару часов рассветет, и ты сможешь сама выбраться, вот увидишь.

— А ты останешься здесь? Навсегда?

— Не знаю, — уклонился он. — Нет, конечно нет.

— Почему ты не хочешь уйти вместе со мной? — тихо, словно у себя самой, спрашиваю я.

— Глупенькая, это же может быть очень опасно. Я даже не представляю, во что выльется подобное слияние!

— Я все равно тебя не оставлю.

— Почему?

— Ты хороший.

— Эх, солнце, тебе сколько лет?

— Тринадцать зимой исполнилось.

— Ну вот, все и стало ясно, — вздохнул туман. — Пойми же, это — навсегда! До конца жизни быть связанной со мной, всегда на виду у меня!

— Зато не одной...

— Глупенькая... Глупенькая маленькая девочка. Спи лучше, спи. Раньше говорили: утро вечера мудренее.

— А ты? Ты пойдешь со мной?

— Пойду. Куда ж я денусь, солнце.

— Спасибо тебе.

— Не за что. Спи.

Куда-то ушел холод и страх, холодной кочкой застывший на краю сознания. Стало тепло и уютно. Нестерпимо захотелось спать. Глаза сами закрылись, а мне едва слышно туман шептал колыбельную на старом-старом, давно забытом языке.

С тех пор прошло три года. Я помню, как проснулась недалеко от опушки леса, без царапин и синяков. Сначала даже подумала, что все это мне лишь приснилось. До того момента как случайно увидела свое отражение в ручье, в котором умывалась. Нет, рога не выросли, крылья не распустились. Просто раньше у меня глаза были черные, а теперь стали прозрачно-лиловые. Но стойло сморгнуть, как цвет вновь стал черным.

В пятнадцать лет меня отдали в служанки принцессе, майледи Сирин, а к шестнадцати я дослужилась до звания подруги ее высочества. За это время я лишь изредка слышала Шелль.

Так прошло три года. Закончилась первая часть моей истории и началась другая.

Концерт для скрипки и клавесина с оркестром

В узкое витражное окно пробивался тусклый свет. Небо, с утра чистое и ясное, сейчас хмурилось серыми тучами и стонало северными ветрами. Большие напольные часы показывали без четверти семь. Я сидела у окна, пытаясь поймать хмурый солнечный свет на листы потрепанного романа. Майледи Сирин сидела у горящего камина, уставившись на огонь, и слушала мое чтение. За полтора часа почти непрерывного чтения, я осипла и часто сбивалась. Пламя освещало немного бледное лицо принцессы: упрямый подбородок, резковатые скулы, прямой нос. В темноте ореховые глаза казались черными, а тяжелые темно-каштановые кудри наоборот казались светлее, с яркой рыжей искоркой. Девушка зябко куталась в плед, но уходить от камина явно не собиралась.

"...Но Софи и Хоул держались за руки и сияли, и сияли, и сияли, не в силах остановиться.

—  Отстаньте от меня,  — бросил Хоул.  — Я все делал за деньги.

—  Врешь!  — сказала Софи.

—  Говорю вам,  — кричал Майкл,  — Кальцифер вернулся!

Вот на это Хоул таки обратил внимание, и Софи тоже. Они посмотрели в очаг, где среди поленьев и вправду сверкало знакомое голубое лицо.

—  Тебя никто не заставлял, синяя ты морда,  — улыбнулся Хоул.

—  А мне тут нравится, тем более что сидеть на месте я больше не обязан,  — ответил Кальцифер.  — К тому же в Маркет-Чиппинге дождик".

Я дочитала последнюю строчку и захлопнула книгу. Воцарилась тишина. Но вот Сирин вздохнула и посмотрела в окно на торжественный парад августовских туч.

— Красиво...

— Да, моя принцесса. Вы правы, очень красиво. И очень романтично, — улыбнулась я. — О подобном приключении и, конечно же, о подобной любви мечтает каждая девушка, но, увы, лишь единицам выпадает подобный шанс, да и совсем необязательно за углом их ждет счастливый финал.

— О да, ma cherie. Но ведь это ничуть не мешает нам мечтать о собственном счастье, не отрываясь читать романы о великой любви, незабываемых приключениях и несметных сокровищах. И пусть все мы знаем, какая нас ждет судьба, полету фантазии это совсем не мешает, а даже наоборот.

— Смею предположить, майледи, что вы обеспокоены приближающимся совершеннолетием, а точнее приближающимися смотринами. Я права, моя принцесса?

— Как всегда, Каролина, как всегда. Но больше всего меня беспокоят не сами смотрины, а та поспешность, с которой отец готовит церемонию. Боюсь, что в данный вопрос вмешалась политика, мой друг.

— Династический брак?

— Qui, Лина, qui.

— Шелль...

Я сидела на широком подоконнике и смотрела в открытое окно. По небу блуждали тучи, меж ними изредка серебрилась луна или заговорчески подмигивали звезды. Ночной ветерок заставлял зябко кутаться в старый плед, привезенный еще из дома. Я помню, как мама вязала его, кропотливо распуская невиданный узор по краю. Это практически единственная вещь, что осталась у меня от дома. Я не была там больше двух лет.

— Шелль...

— Ты звала меня, солнце? — прозвучал тихий голос с едва уловимой шипящей ноткой. Он раздавался словно над ухом, но там, я знала точно, никого нет.

— Да, звала. Мне нужна твоя помощь, Шелль.

— И в чем же?

— Ты же знаешь, как я привязана к Сирин, — вздохнула я, — а для нее сейчас настают нелегкие времена. Она — единственный ребенок короля и совсем скоро ей исполнится двадцать пять лет, и тогда Сирин официально станет наследницей престола. Не спорю, ее хорошо готовят на роль будущего правителя, но дипломатическая изворотливость вряд ли поможет ей от шальной стрелы. Да, ее охраняют. Это все так, но мне неспокойно. Принцесса — мой единственный друг и покровитель, я слишком обязана ей. И я за нее беспокоюсь, — неловко спрыгнула на пол, ударившись локтем о ставню, и нервно заходила из угла в угол. — Помоги мне, Шелль. Я хочу защитить Сирин.

— Я не знаю, получится ли у меня что-нибудь... Тебе нужно подтянуть уровень в магии хотя бы до среднего и последовательно изучать рукопашный бой, чтобы хоть кинжалом попасть куда надо. К тому же тебе придется быть крайне осторожной: слишком многих удивят столь необычные интересы прислуги принцессы. Но это все в будущем. Сначала тебе надо научиться пользоваться нашей общей силой, становится единым целым полностью. Вспомни, моей стихией является первоначальная тьма, эта дама очень капризна. Тебе необходимо прежде всего понять и найти общий язык с ней. Вот с этого и начнем.

— Да, конечно.

— Не пугайся. Тьма не зло и не жестокость. Это просто одна из стихий. Начнем урок?

— Начнем.

За окном медленно проплывала флотилия облаков, а звезды казались блестящими монетами со дна морского.

Это было странно. Даже не знаю, как описать. Просто вдруг стало тепло и уютно. Просто ты словно отбрасываешь ненужную шелуху внешнего, напускного в характере, в мироощущении. Ты чувствуешь: ты не одна, с тобой друг и брат, с тобой родная стихия. Ты не слаба и не пышешь избыточной силой. Просто ты цельна. Так и должно быть.

Я вынырнула из темноты медитации и расслаблено прислонилась к стене. От ночной прохлады немного познабливало, где-то рядом с сердцем отбивал пульс маленький комочек тепла и уверенности. В темноте комнаты я чувствовала едва заметное присутствие Шелль, его ожидание моей реакции.

— Все хорошо, братец. Все так, как должно быть.

Шелль облегченно вздохнул.

— Не пугай меня так больше, хорошо? — с чувством попросил он.

— Не буду, не буду...

Честно говоря, я никогда не задумывалась над тем, что библиотечные просторы таят в себе столько интересного и никогда не предполагала, что стану проводит там дни напролет, не замечая небывало жаркой погоды в обычно дождливом августе. Что с нами жажда знаний делает...

В окно смущенно протискивались солнечные лучи, освещая непрерывный вальс пыли по пустынным коридорам. В тот душный день в моей жизни многое изменилось.

Его звали Карл, граф Сент-Неверрский. Он был красив, высок и строен, смугл и темноволос, с малахитовыми глазами и острым подбородком. Он был богат, достаточно влиятелен и знаменит. За ним тянулся шлейф разбитых и частично расколотых сердец юных кокеток и почтенных вдовушек. Его невозможно было не заметить, про него невозможно было не услышать, даже если его не было рядом. И совсем неудивительно, что им наконец заинтересовалась майледи Сирин.

Первые недели они держались на грани легкого флирта, кокетничая друг с другом и с окружающими, но я прекрасно помню тот азартно-алчущий огонек, загорающийся в глазах принцессы при взгляде на графа. Сирин устроила методичную охоту на этого светского льва, проявляя просто маниакальное упорство... По крайней мере, тогда мне именно так и казалось. Но со временем, вдоволь пообщавшись с многочисленными придворными леди, я поняла всю обыденность и даже вялость подобной "охоты". И не могу сказать, что граф особенно сопротивлялся. О, а кому не льстит внимание монаршей особы?